Читать книгу "Охота на ясновидца - Анатолий Королев"

Я боялся подходить ближе и все же заставил себя выйти из сквера к фасаду здания. Все было точь-в-точь как во сне. Шпиль. Фигуры вздыбившихся коней на углах. «Вам плохо?» — спросил прохожий — так помертвело мое лицо. «Нет, нет, но что… что это?»

«Ипподром», — ответил он с удивлением и покачал рукой в сторону касс: «Там можно купить билет. До конца бегов почти два часа. Вы вполне успеете, молодой человек.»

Как сомнамбула, механическим болванчиком на прямых ногах, я прошел к стене, где были проделаны норы, машинально купил билет. «А программку, мужчина!» Купил и программку. Прошел вдоль великолепного фронтона, поднялся по кровавой ковровой дорожке к резной двери, протянул плоский билетик с головой коня.

«Это казино», — осадил швейцар и показал нужную дверь.

Когда я вошел в колоссальный вестибюль — я еле устоял на ногах от волнения: именно сюда влетел я в тот час жуткого сновидения, вон там, вверху, — мимо античных статуй — под грозным лепным потолком я косо летел до края стены, а затем стал винтообразно спускаться вниз к головам двух старых гардеробщиц-гарпий, которые неподвижно сидели за прилавком на стульях у ячеистой стены для сумок.

Я поднялся по мраморной лестнице к камере хранения и узнал тех старух, увидел разложенные тут же, между венозных рук, пачки сигарет на продажу.

Теперь — налево. Там должен быть кассовый зал, из которого короткий прямой коридор ведет на трибуны… Так и есть! Только во сне не шибал в нос запах сортира, где за распахом двери угрюмо и открыто справляло нужду несколько стариков.

В зале принимали ставки.

Но публики было едва пять человек.

За грязной стойкой буфета, у горки обветренных бутербродов скучала буфетчица с пропитым лицом бульдога.

А что если… а что если…

С отчаянным сердцем и перекошенным ртом я вьпдел на трибуну. Да! Я все узнавал. Овальное поле с фигурками бегущих лошадей. Коляски жокеев. Электронное табло напротив трибун. Обшарпанные сидения. Женский голос в динамике: «… сбавил Султан… Трапеция сбавила… В седьмом заезде впереди Грин Карт… за ним Фобос… сбавил Деймос…»

Пустые трибуны.

Малолюдье.

Осень.

Закрытие сезона.

Крап редких капель дождя.

День последних бегов.

Я вспоминаю слова офицера К. о том, что до тюрьмы я был букмекером на бегах. И удачливым. Голова идет кругом.

А что если… если я увижу его! Только теперь не во сне, а — наяву.

Лихорадочно заглянув в программку я нахожу седьмой заезд, но лошади по имени Герса среди коней нет.

Финиш. Под крики и брань редких зрителей заезд финиширует. Цветные шлемы жокеев и куртки забрызганы свежей грязью. Лошади блестят от дождя, словно от пота. Выиграл Грин-Карт.

Спустившись с трибуны, беспрестанно оглядываясь, откровенно всматриваясь в лица, я иду к правому краю трибуны и… и вдруг замечаю его! Это он… незнакомец из кошмара. Я сразу и легко узнаю его. Как и тогда, он в светлом габардиновом плаще с пятнами йода на рукавах. В прокуренных зубах — сигаретка. Шляпа, видавшая виды. Она висит на углу стула. Он сидит за столиком в боковой ложе «для своих», положив руки на клеенку, и смотрит на меня прямым насмешливым взглядом узнавания. А когда наши глаза встречаются, первым, еле заметно кивает мне головой.

Этот еле заметный кивок отдается в душе эхом пушечного залпа. Впервые в жизни кто-то узнает меня. И кто! Человек, которого я видел трижды только во сне.

Я тоже киваю в ответ и, бесцеремонно перепрыгнув через металлический барьерчик, поднимаюсь прямо к нему, без приглашения отодвигаю стул и сажусь напротив.

Я чуть ли не в беспамятстве.

— Вы узнали меня? — выпаливаю я, сорванным от волнения голосом.

— Конечно узнал, — он с раздражением вытаскивает из под моего локтя свою программу и отодвигает от края на центр стола старенький медный бинокль. — Ты почти не изменился, Гермес.

— Кто? Кто я? Ради бога! Повторите.

— Ты? — незнакомец с удивлением окинул мое лицо, словно хотел убедиться насколько я нахожусь в здравом уме и, помедлив, с торжественной насмешливостью произнес:

— Ты великий Гермес, один из двенадцати олимпийских богов, сын громовержца Зевса и плеяды Майи.

Ты — повелитель природы. Вестник богов! Ты сопровождал души умерших в Аид и возлагал свой золотой жезл-каду-цей на их очи. Гермес Психопомп — проводник душ. Ты — покровитель путников в дороге. Бог купцов и торговли. Покровитель магии. Ты составил алфавит, изобрел астрономию, музыку, литературу, создал искусство мер и весов. Ты — Гермес! Великое божественное дитя, второе воплощение египетского бога мудрости Тота и Анубиса. Ты — владыка потустороннего мира. Добыватель священного огня. Ты — Гермес! Сын отца времени Зевса! Тысячи герм прославляли тебя, сотни святилищ по всей Элладе, поколения жрецов приносили тебе несметные жертвы. Ты Гермес! Ты — Меркурий! И этим все сказано.

Закончив говорить, он встал и отвесил мне поклон, полный неожиданного трепета и волнения.

Я выпучил глаза — в своем ли он уме?

И вспомнил слова Учителя о том, что мой собеседник — больной человек, ненормальный, воображающий себя богом Гипносом… он даже назвал мне тогда его имя — Павел… то-ли Носов, то-ли Курносов… забыл.

Словом, я не знал, что ответить; за столиком повисло неловкое молчание.

— Ты нашел Гepcy? — спросил он почти безразличным тоном, словно речь шла о потерянной безделушке.

— Гepcy! — это имя ударило словно током.

— Откуда ты знаешь о ней? — я перешел на «ты».

— Я? — удивился он в свою очередь. — Ты действительно все перезабыл, Гермес. И хотя я не вхожу в плеяду великих богов. Все-таки мы тоже бог. И не можем не знать Гepcy! Разве Эхо не вернул тебе память?

— Эхо! — в волнении я вонзился ногтями в руку незнакомца, — Откуда ты знаешь Эхо?

— Отпусти, — он брезгливо выдернул ладонь из тис-ка, — я не раз говорил ему, что убить ее невозможно. Зевс не воскреснет. Олимп останется пуст. И миром будет править Христос. Но упрямец стоял на своем. Где он?

— Кто?

— Тот, кто назвал себя Эхо? И кого ты знаешь под этим именем?

— Но Эхо мертв! Еще летом он выбросился из окна кабинета. Насмерть. Тело кремировали.

— Без всяких почестей?

— О чем ты?

— Не зря меня мучили дурные сны. Не зря! И его она тоже убила, Гермес! Эй, — он махнул рукой в сторону и заказал, официанту две стопки водки.

Тут я опомнился: он же медиум! Эхо говорил о нем как о сильнейшем медиуме, вообразившем себя богом снов Пшносом. Он просто прочел это имя в моей голове.

— Ты же медиум, Курносов! Медиум, а не бог. Ты прочел эти имена в моей голове… Ха, ха, ха, — но мой смех вышел похожим на кашель.