Читать книгу "Личное дело.Три дня и вся жизнь - Владимир Крючков"

А как ведет себя украинская сторона? 20 мая 1994 года тогдашний министр обороны Украины Радецкий заявил, что Крым — это украинская территория, что Украина не позволит кому-либо покушаться на ее территориальную целостность и любой ценой будет отстаивать свои интересы. При этом Радецкий уточнил: «Чего бы нам это ни стоило!»

Видите, как четко и понятно говорят государственные мужи, когда речь заходит о территории?

Причем весь так называемый «цивилизованный» мир мгновенно заступился за «бедную» Украину, игнорируя спорность перехода Крыма в состав Украины в 1954 году. В адрес России из-за рубежа посыпались предупреждения о необходимости соблюдения территориальной целостности Украины, требования учитывать позицию Запада по этому вопросу. На Западе ведь не хотят усиления России и прекрасно отдают себе отчет в том, что территориальный вопрос — это то направление, где можно наиболее существенно ослабить любое государство, в том числе и Российское, с тем чтобы в будущем (недалеком) выстроить уже целую цепочку территориальных притязаний к России и со временем, при определенных обстоятельствах, создать возможность вынашивающим эти притязания странам приступить к их реализации.

А кое-кому в Москве, оказывается, в тягость стала Чукотка!

Итак, вернемся к упомянутой встрече 17 августа 1991 года. Шел мучительный поиск выхода из создавшегося положения. На той встрече не было вице-президента СССР Янаева, Председателя Верховного Совета Лукьянова, но все знали их принципиальную патриотическую позицию. Была уверенность в том, что они также проявляют большую озабоченность и наверняка думают над теми же проблемами, что и мы.

С тяжелым грузом на душе решили все-таки еще раз обратиться к Горбачеву с призывом верно оценить ситуацию и принять меры к спасению Отечества, отказаться от подписания Союзного договора в том виде, в каком он был представлен, потому что развал Советского Союза в этом случае был очевиден. Оставалась все же и небольшая надежда на то, что Горбачев должен понять и выполнить свой президентский долг, к которому его обязывала Конституция СССР, клятва, данная им при вступлении в должность президента.

Какое решение примет Горбачев? Никто из собравшихся не имел на этот вопрос однозначного ответа. Но было большое желание предпринять еще один шаг, еще раз обратиться к Горбачеву и попытаться убедить его. Условились еще раз собраться и обсудить принятое президентом решение. Там же наметили состав группы для поездки в Форос. В нее вошли Бакланов, Шенин, Болдин, Варенников и Плеханов.

Плеханов должен был выехать, как начальник Девятого управления КГБ, ответственный за безопасность президента СССР. Исходили из того, что, возможно, Горбачев вылетит в Москву и тогда присутствие Плеханова будет тем более необходимо. Я дал поручение Плеханову сопровождать товарищей, не посвятив его в детали вопроса. Тянуть было нельзя, и договорились о том, что группа вылетит в Форос на следующий день — 18 августа 1991 года.

Окончательно определили цель — доложить Горбачеву обстановку, посоветоваться с ним и попытаться получить от него конкретные соображения относительно того, какие меры он намерен предпринять для спасения государства. Решили, что сразу по возвращении из Крыма группы встретимся в Кремле — для того чтобы окончательно определиться.

Одновременно условились предпринять некоторые меры — на случай, если придется пойти на введение чрезвычайных мер, как того требуют обстоятельства. Разумеется, в случае развития ситуации в таком направлении предполагалось обратиться к народу, объяснить ситуацию в стране и причины чрезвычайных мер.

Для решения текущих задач следовало создать какой-то орган или комитет, названия его тогда еще не было. Возможно, это будет форма президентского правления. Над этим договорились подумать. Было также сочтено необходимым подготовить проект постановления от предполагавшегося органа с определением неотложных мер по нормализации обстановки и о первоначальных мерах по выходу из кризиса.

На случай провокаций деструктивных сил, организации ими общественных беспорядков правоохранительные органы должны были продумать меры по пресечению их действий, при этом не исключалась возможность задержания отдельных экстремистски настроенных элементов. Поскольку подобные документы ранее по поручению Горбачева составлялись, неоднократно дорабатывались, то не составляло особого труда довести их до окончательной редакции.

Мы были глубоко убеждены в том, что с самого начала поступаем в строгом соответствии с Конституцией СССР, в рамках существующего советского законодательства, а те, кто пытается разрушить Союз, действуют вопреки законам. Право и правда были на нашей стороне. Никто из названных мною лиц ничего лично для себя не искал, не преследовал никаких корыстных целей. Все руководствовались высшими интересами государства, подчиняя им свои личные интересы.

Исходили из различных вариантов реакции Горбачева на предложения, с которыми поехала группа. Реально оценив ситуацию, он мог дать согласие на введение чрезвычайных мер, то есть на реализацию своего же предложения, даже пойти на президентское правление и тем самым сделать шаг в сторону приостановления губительных тенденций. Он мог пойти и на репрессивные меры в отношении выезжавших к нему лиц, поставив, таким образом, под вопрос их безопасность. Но наиболее вероятный вариант состоял в том, что Горбачев, как всегда, не скажет ни «да», ни «нет» и сохранит за собой возможность принять окончательное решение в зависимости от того, как будут развиваться дальнейшие события.

Не исключалось, что он откажется вылететь в Москву, предпочтет остаться в Форосе, сославшись на какие-нибудь причины, для того чтобы выждать и не проиграть лично в принятии окончательного решения.

При этом для всех было ясно, что Горбачев будет заботиться главным образом о политическом самосохранении. Нам казалось важным дать ему возможность остаться как бы в стороне. Но в то же время у нас были опасения, что Горбачев попытается выйти на своего «друга» Буша, чтобы на всякий случай заручиться его поддержкой.

Исходя из этих соображений еще до прибытия группы наших товарищей в Форос я дал указание отключить связь у Горбачева и тем предупредить развитие ситуации в резиденции в нежелательном направлении. В соответствии с моим распоряжением все виды правительственной связи были отключены за несколько минут до встречи с Горбачевым приехавших из Москвы.

Те, кто остался в Москве, в ожидании результатов встречи с Горбачевым еще раз «прокручивали» обстановку в стране, уточняли наиболее важные моменты ее развития, выясняли, какая ситуация складывается в различных регионах Советского Союза.

Не раскрывая существа предполагавшихся мер и, более того, не ставя об этом в известность своих подчиненных по работе, я встретился с руководителями КГБ различных уровней и еще раз обсудил с ними обстановку. Все их суждения были тревожными, безрадостными.

Переговорил с руководителями ряда местных органов. Обстановка аналогичная — ничего утешительного. Недоумение, непонимание по поводу бездействия центра, резко негативное отношение к опубликованному Союзному договору.