Читать книгу "Ежов. Биография - Алексей Павлюков"

5. Я прошу передать Сталину, что все то, что случилось со мною, является просто стечением обстоятельств, и не исключена возможность, что и враги приложили свои руки, которых я проглядел.

Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах».

Выслушав все это, судьи удалились на совещание, но отсутствовали недолго, поскольку результат судебного разбирательства был известен заранее. По возвращении председатель Военной коллеги В. В. Ульрих зачитал приговор. В нем были перечислены все обвинения в адрес Ежова, содержавшиеся в обвинительном заключении, и в конце определялась мера наказания — расстрел с конфискацией имущества.

4 февраля 1940 года комендант НКВД В. М. Блохин получил за подписью Ульриха предписание немедленно привести в исполнение приговоры к высшей мере наказания, которые Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла накануне тринадцати подсудимым. Помимо Ежова, в списке значились фамилии еще нескольких известных чекистов, в том числе заместителя Ежова М. П. Фриновского, начальника Контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД Н. Г. Николаева-Журида и начальника Особого отдела ГУГБ НКВД Н. Н. Федорова. Среди других осужденных были, в частности, командующий Северным флотом К. И. Душенов, бывший первый секретарь Западно-Сибирского крайкома партии, а затем нарком земледелия СССР Р. И. Эйхе, несколько функционеров среднего звена и совсем уж никому не известный М. В. Дьячук, родом с Украины, работавший сельскохозяйственным рабочим в Германии и являвшийся членом компартии Германии и, одновременно, ВКП(б). В июне 1939 года он непонятно зачем перешел государственную границу СССР, был арестован и вот теперь по обвинению в шпионаже приговорен к расстрелу.

Как и предписывалось, приговор был немедленно приведен в исполнение, однако лишь в отношении десяти человек из тринадцати. Ежов, Фриновский и Николаев-Журид в этот день казнены не были. Ежова и Николаева-Журида расстреляют 6 февраля, а Фриновского еще два дня спустя. Почему исполнение приговора по ним было задержано и что происходило с самими осужденными в эти дни и часы до расстрела — неизвестно.

Глава 40

Вместо эпилога

Арест Ежова самым непосредственным образом отразился и на судьбе его ближайших родственников. В день ареста под стражу были взяты также трое его племянников: Анатолий — инженер-механик Центрального научно-исследовательского института авиамоторостроения, Виктор — студент Московской промышленной академии им. Кагановича и Сергей, работавший утюжельщиком в одной из швейных мастерских.

Как уже упоминалось ранее, в ходе допроса 19 июня 1939 года из Ежова были выбиты показания, согласно которым Анатолий и Виктор разделяли его антисоветские взгляды и даже сочувствовали его террористическим настроениям. После этого за племянников взялись всерьез. Первым удалось сломить Анатолия. Он не только «признался» в том, что знал о террористических намерениях Ежова, но и сообщил, что готов был вместе с братом Виктором оказывать всяческое содействие в осуществлении этих преступных замыслов.

После очной ставки с Анатолием вынужден был сдаться и Виктор. В конце января 1940 года оба они предстали перед Военной коллегией Верховного Суда СССР и были приговорены к расстрелу. Так что, когда Ежов в своем последнем слове на суде просил пощадить его ни в чем не повинных племянников, двоих из них уже не было в живых.

Что касается Сергея, то он не был особенно близок к Ежову и потому пострадал меньше своих братьев. Постановлением Особого совещания при НКВД от 23 октября 1939 г. его как социально-опасного элемента приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей.

22 мая 1946 г., по истечении срока заключения, он был освобожден, однако 26 января 1952 г. на тех же, что и прежде, основаниях постановлением Особого совещания при МГБ СССР отправлен в ссылку сроком на пять лет. В конце мая 1953 г. в соответствии с объявленной в то время амнистией, его освободили уже окончательно, а три года спустя реабилитировали.

Еще одной жертвой своего родства с Ежовым стал его младший брат Иван. До 1906 года они жили вместе в Мариамполе, затем Ежов переехал в Петербург, а в 1913 году туда перебрался и Иван. Однако в северной столице отношения между братьями не сложились. Иван, связавшийся с известной петербургской шайкой хулиганов «Порт-Артур», не упускал случая поколотить при редких встречах и своего более слабого брата. Однажды в компании собутыльников он избил его на улице, в другой раз, встретив Ежова на квартире сестры Евдокии, снова избил, использовав оказавшуюся под рукой мандолину. Этих случаев Ежов так и не смог ему простить, и в дальнейшем ни о каких родственных отношениях между ними уже не могло быть и речи.

Впервые после долгого перерыва они снова встретились лишь в 1930 году, когда Иван переехал в Москву и, навещая время от времени мать, жившую с Ежовым, виделся также и с братом.

Окончательный разрыв произошел в 1933 году, когда Иван, встретив на квартире Ежова его приятеля, заместителя председателя правления Госбанка СССР Л. Е. Марьясина, поругался и подрался с ним, обвинив в задержках выплаты зарплаты рабочим.

Став наркомом внутренних дел, Ежов начал получать сообщения о том, что, попадая в милицию после пьяных скандалов, Иван сразу же представлялся братом наркома, в результате чего его обычно тут же отпускали. Не в меру словоохотливого родственника необходимо было как-то приструнить, и Ежов поручает заместителю начальника Оперативного отдела ГУГБ НКВД З. И. Воловичу заняться этим вопросом. Волович вызвал Ивана к себе, отругал за компрометацию наркома и распорядился устроить его на хозяйственную работу в отдел, чтобы он все время был на виду. В должности коменданта некоторых принадлежащих НКВД зданий Иван проработал до октября 1938 г., после чего был уволен за пьянство.

Взяли его спустя две недели после ареста Ежова. В ходе продолжавшегося десять месяцев следствия Иван был обвинен в шпионаже и подготовке теракта против Сталина и расстрелян в один день с племянниками Ежова — 21 января 1940 года.

Самой младшей из пострадавших родственников Ежова была его приемная дочь Наталья, которой шел в ту пору седьмой год. После ареста отца она была отправлена в детский дом, где ее громкую фамилию заменили на фамилию приемной матери — Хаютина, оставив прежнее отчество — Николаевна.

В дальнейшем, по окончании средней школы и ремесленного училища, она проработала около четырех лет на часовом заводе в Пензе, после чего поступила в музыкальное училище. В 1958 году окончила его, получив диплом культпросветработника, и была по распределению направлена в Магаданскую область, где с тех пор и проживала.

О том, что Ежова репрессировали, ей было, конечно, известно, но в чем он провинился, оставалось тайной.

До конца 50-х гг. возможности узнать что-либо о Ежове не было не только у Натальи Хаютиной, но и у всех остальных советских граждан. После 10 апреля 1939 года его фамилия исчезла со страниц прессы, хотя и к этому времени ее можно было встретить лишь в ведомственной газете «Водный транспорт». В центральных газетах Ежов последний раз был упомянут 22 января 1939 года, когда перечислялись руководители партии и правительства, присутствовавшие на траурном заседании, посвященном 15-й годовщине со дня смерти Ленина.