Читать книгу "Девятнадцать стражей - Владимир Аренев"

Он не отозвался, даже не вздрогнул. Железный голем, преисполненный отчаяния и неверия. Не могла позволить, чтобы они поглотили его.

– Встань, я тебе кое-что покажу.

Они вышли из бункера прямо на поле боя. Абандалакх неподвижно высился примерно в километре-полутора от них, его медузоподобная, переменчивая пульсация мешала оценить расстояние. Она огляделась. Земля, небо, масляные лужи, дым и пламень, догорающие или развалившиеся машины. Нигде не было калехов или их живого оружия. После применения покрова тварь чужих отвела своих слуг, словно решила, что людей можно уже предоставить их собственной судьбе.

И теперь – ждала.

В первой воронке оказалась аморфная масса из нескольких единиц брони, приклеившихся к боку транспортера. Покров вероятности сплавил их в форму, где из общего корпуса торчали головы, руки и ноги – во все стороны. За одной из заслонок шлема, кажется, что-то еще двигалось, вздрагивало в спазматическом ритме гигантского сердца.

– Они сражаются с врагом, который жжет, разрывает и калечит тела, который уничтожает и погружает в безумие разум, а еще умеет превращать людей в нечто вот такое. Но они – сражаются. Большинству из них – меньше двадцати, на фронт… на битву идут все более молодые, не хватает опытных командиров, ветеранов, которые поднимали бы дух этим детям, поддерживали их, давали бы пример. Но они сражаются, и поэтому не обвиняй их в трусости, рыцарь.

– Я – не он.

– Ты – он. Тут и сейчас ты – Завиша Черный из Гарбова, так же как я – Вероника Аманда Рэдглоу, хоть я и умерла пять лет назад в госпитале, после того, как истекла кровью от ран, нанесенных зубами и ногтями.

Он внезапно развернулся, схватил за руку, притянул поближе.

– Впервые она столкнулась с магхостами, – заговорила она быстро, – семь лет назад. Спасла ее молитва, отразила атаку без оглупителя, а не много людей на такое способны. С тех пор она прилетала на фронт, чтобы заняться солдатами, которых невозможно было эвакуировать. Она заставляла их молиться, концентрировать свое внимание, помогала справиться с волной безумия. Удавалось ей с тремя из четырех, она стала знаменитой, эти ребятишки пели о ней песни, порой даже непристойные. До того самого момента, когда она оказалась с четырьмя ранеными солдатами в бункере на линии Пуласского. Трое из них были католиками, один – протестантом. Взрыв завалил дверь тоннами земли, не сумели их откопать, прежде чем пришла волна. Ты должен понимать, молитва, медитация часто помогает при атаке магхостов, но они… питаются психозами: гримаса, жест, взгляд – и ты уже убежден, что тот, другой, хочет тебя убить, что он переспал с твоей женой или что он шпион калехов, – и бросаешься, чтобы разорвать его в клочья. Если рядом с человеком – верующим, практикующим – во время молитвы есть тот, кому он доверяет, у него шансы три к четырем, если рядом с ним двое – один к четырем, если трое – один к десяти. Пять человек шансов не имели. Через несколько минут один из них бросился на нее, и тогда она схватила табурет, крепкий, металлический, и лупила его, сколько было сил, крича: «Молись! Молись, а то расхреначу тебя, сукин ты сын!» Неплохой словарь для монашки, верно? Лупила его, пока он не потерял сознание. А потом стояла посреди зала, сжимая в одной руке окровавленный табурет, и орала, что они должны молиться, а если нет – то она их поубивает. И они стали молиться, все, глядя на нее с ужасом. Потому что ты можешь магхостов проспать, промолиться – но оказалось, что можешь и просто не заметить, если внимание твое что-то отвлекает. Если ты чего-то боишься. Или кого-то. Потому что ты видишь: тот первый солдат ранил ее так сильно, что она истекает кровью. А когда она упала без сознания, те же самые солдаты, которые несколькими минутами ранее могли ее убить, изнасиловать или сделать что-то и похуже, бросились ей на помощь. Она увела их мысли туда, куда магхостам не дотянуться. В место, где ты больше заботишься о других, чем о себе. А пока они пытались остановить кровотечение, пока делали ей искусственное дыхание – депрессионная волна ушла. Из пяти человек, запертых в том бункере, трое вышли почти неповрежденными, у одного были сломаны кости, а еще одна умерла от полученных ран. Сестра Вероника Аманда Рэдглоу.

Она закатала рукав.

– Видишь, шрам какой надо, все детали учтены.

Он смотрел на нее, она же ощущала этот взгляд, хотя только Богу было ведомо, откуда взялось это чувство, ведь у него не было даже стеклянных линз, в которых отражалась бы ее фигура.

– Мой… – она заколебалась, – мой образец. Она умерла по дороге в тыл, уже после того, как всех откопали и переправили в безопасное место. Но информацию скрыли, и через полгода она появилась снова, официально – после реабилитации и отдыха. Со мной им было легче, чем с вами. Они живут в мире, где каждый постоянно на виду, где нет тайн. Камеры всюду, в яслях, в младшей и старшей школе, в магазинах и на работе. У них было более восемнадцати тысяч часов записей с ней: с момента рождения до самой смерти. Они могли проверить, как она ходила, как смеялась и плакала, как вела себя в школе, на свидании, на первой работе, в монастыре.

Он все так же крепко ее держал, кажется, она продолжала говорить с ним, как по-китайски: восстановление, камера, записи… Но, по крайней мере, слушал.

– У них были данные из ее дневника и записок ее друзей. И медицинская карта, в том числе – записи мозговых волн и нейронных сетей. За полгода они сделали… меня. Сделали так хорошо, что даже ее родные не догадались, когда я вернулась. А потом… бункер, окоп, разбитый транспортник, отрезанная позиция – и кто-то вроде капрала Новака: раненый, пойманный в силки обстоятельств, в поврежденной броне, плохо переносящий оглупители. И была молитва, иногда – за мертвых. А когда молитва не помогает… Когда молитва не помогает, включаются другие функции… возвращения отваги. Маленькая монашка, скитающаяся по линии фронта, может, и выглядит жалко, но у больших мужиков в броне она вызывает симпатию и желание охранять ее. И поэтому, когда молитва не помогает… а она… то есть я…. пытается разбить себе голову, скажем, железным подносом… или перерезать горло куском стекла… люди часто забывают о собственных страхах и спешат на помощь. В таком невозможно притвориться, отыграть такую сценку, холодный интеллект лишен… – она поколебалась, – лишен души, и он не обманет другого человека, особенно того, чье сознание уже подтачивают магхосты, ни один актер не сыграет такой сцены по-настоящему убедительно, в фильмах… в шарлатанских представлениях…

Ей не хватило слов, она тихо выругалась от бессильной фрустрации.

– Зараза… язык тела, жестов, взгляды… в таком невозможно притвориться, поэтому она… я… я должна верить, что я действительно Вероника Аманда Рэдглоу, сестра войны, как меня здесь называют, что магхосты и вправду пришли за мной, что пожирают мой разум и что я желаю умереть. Как Бешеный Конь должен верить, что он защищает своих женщин и детей от врагов, а Завиша – что сражается с…

– С демонами Чистилища, чтобы заслужить место на Небе.

– Именно. Я тоже не должна была узнать, – добавила она тихо. – Я… новая модель, присланная с Земли, опытный образец… но покров вероятности принес мне дар… отворил сокровищницу знания и умений, которая навсегда должна была оставаться закрытой. Когда запустили «Славу героев», что-то во мне проснулось. Программы штаба идентифицировали меня как еще один автомат, попытались переписать, но я… лучше их.