Читать книгу "Танго для Кали - Олег Северный"

И добавила:

— Вспомни, когда мы вместе, мы сильней. С нами Кали. Мы уже почти едины.

— Почти, — хмуро повторил Антон.

— Смотри. — Матрёна водила пальцем по столу, как будто расписывала пункты отчёта. — Душа у нас сразу была одна, здесь мы едины. На уровне мыслей, после того как соединили кольца, — почти да. Слова нужны просто для уточнения, так?

— Так, — кивнул Антон. Он понял, о чём она говорит, но уточнения лишними не были.

— Энергию мы тоже объединяли, и не один раз. Что у нас осталось разное?

— Тела.

— Да, тела и кровь. Ой! — Она вдруг замолчала.

— Ты что? — Антон уловил вспышку тревоги.

— Я боюсь крови… — пролепетала она.

— Мать, а ведь ты права… — Теперь задумался и Антон. — Есть такой ритуал. Но… — Он снова погрузился в раздумья. — Знаешь, мне не кажется, что это правильно. Это слишком человеческий ритуал, мне кажется, он не подходит для единения ипостасей Нечто. Как-то так. Пусть останется про запас, если у нас совсем ничего не выйдет. Что скажешь?

— Что я очень рада, что он не подходит! — Матрёна успокоилась и тут же воодушевилась: — А завтра я пойду с тобой и буду тебя защищать! Как наша Босоножка, она сказала, что мы под одним ангелом ходим, значит, у меня должно получиться. Вот, я придумала: я буду защищать тебя, а ты — меня!

— Ладно, уговорила, — сдался Антон, поняв, что девушку не переспорить. — Тогда уж и защищай как она — чтобы нас никто не увидел. Это то, что нужно.

— Я попробую, — тут же согласилась она.

На Елагин остров во второй раз они не пошли, а вот на нынешнюю Гагаринскую заглянули. Алессандро долго стоял, опираясь спиной о парапет набережной (гранит тот же самый?!), смотрел на длинное трёхэтажное здание со скруглённым углом и вспоминал, вспоминал. Лоренца его не торопила. Ей тоже было что вспомнить, глядя на этот узкий длинный балкончик, на четыре колонны над ним, на угловые окна второго этажа… Тогда не было соседнего дома, напротив стоял какой-то деревянный «образец зодчества», дальше шли ямы в земле и развалины — участки распродали новым хозяевам, прежние технические постройки снесли, а новых ещё не воздвигли. Ей было страшновато выезжать по этой улочке в зимние вечера, но не могла же она часто принимать его сиятельство графа Потёмкина у себя в доме. Тогда бы их попросили отсюда гораздо раньше! «Вот незадача! — Она рассмеялась. — Интригу учли, тайну учли, связи учли, ревность бабскую не посчитали! Надо же! По-хорошему, довольно противный был этот граф, что только императрица в нём находила? Стоп, — осадила она себя. — Не о графе надо бы думать. Не говорил ли ей Алессандро, что отыскал он в России, зачем и, главное, куда им нужно вернуться?» Она старательно напрягла память. Нет, не говорил.

Нет, он не говорил. Он никому не доверял своих самых главных мыслей, потому что не доверял никому. Он и себе не доверял — не записал, не спрятал. Нечего искать внутри этих стен, только и остаётся, что стоять под ними и перебирать в уме всех, кого он тогда посещал. Отсеивать случайных, оставлять главных. Раз он не может вспомнить, придётся вычислять логически. Нет, статс-секретарю императрицы, дорогому графу Елагину, он тоже не мог рассказать — замечательный человек был, хлебосол, умница, но кутнуть любил, не отберёшь. Что они в загородном доме на островах учиняли… Зал заседаний под пристанью, ну да, ну да — девок они туда таскали и уж такие симпозиумы устраивали… Алессандро покачал головой — ладно, не о девках бы. Не о Елагине. А вот сюда надо пойти! Он стремительно отодвинулся от Невы, подхватил под локоть Лоренцу и коротко бросил:

— К Строганову!

Возле этого дома он тоже надолго «завис». Он вспомнил, как воодушевился идеей получения философского камня сиятельный граф, как он — творческая натура — тут же сообразил лабораторию. Они корпели там вечерами, иногда вдвоём, иногда приходили группки «студентов», а иногда только мальчики. Мальчики? Алессандро почувствовал, как горячая волна прокатилась от затылка по его спине. Мальчики?! Ах да, Пабло и Андре, сын его сиятельства и… И будущий главный архитектор Казанского собора!

Антон в сердцах хлопнул себя по лбу.

— Вспомнил?! Что? — тут же отреагировала Матрёша.

— Я знаю, который наш Храм, — торжественно сообщил Чёрный. — Нам нужно войти в Казанский собор.

— Но мы были возле Казанского, — неуверенно возразила Матрёна. — И я не почувствовала ничего особенного. То есть да, почувствовала, но это было из-за Кали Ма.

— Не возле — внутри. — Антон говорил с убеждённостью фанатика.

— И там нас обычно ждут эти… — Она скорчила гримаску, показывая своё отношение к эскорту в чёрных костюмах.

— Да! Именно потому нас там и ждут. Они думали, мы уже всё знаем. А мы, лопухи, столько дней додуматься не могли и их за нос водили.

Они рассмеялись.

— Сегодня идём? — Матрёша преисполнилась энтузиазмом.

— Завтра.

— Почему завтра?

— Не знаю. Завтра, и всё.

Они выспались всласть, чтобы запасти сил. Потом долго спорили, как им избежать настойчивого внимания опекунов. Антон утверждал, что придётся прорываться с боем, а Матрёна уверяла, что они уже нашли правильный способ защиты.

— Ведь вчера нас не потревожил никто. Нас не заметили! А почему?

— Не знаю, — огрызался Антон, хотя на самом деле чувствовал, догадывался почему, просто не привык уступать.

— Ну, смотри же! Самая сильная соединяющая Сила — Любовь, и она бывает сильнее всего, когда защищает то, что или кого любит. Если я стану защищать себя — это ерунда, а вот если что-то грозит тебе — ого! Тогда ко мне не подходи! Так же и ты, ну подумай!

Антон подумал. Представил, сколько сил он готов выложить ради своей защиты и сколько — ради защиты Матрёны. И согласился.

— Тогда мне нужно защищать тебя, а тебе — меня, понимаешь? Так мы окажемся на максимуме нашей совместной Силы. А так как мы единое существо, только разделённое на две половинки, то таким образом эти половинки получают возможность выхода на свой сегодняшний пик. Если бы вместо нас был кто-то один, он бы так не сумел. Это решение, Антош, я знаю!

Чёрный подумал ещё раз. И снова согласился, решив, что как женщина Матрёна больше понимает в сути любви. Или не в сути, а в силе. В защите любимых точно. К тому же вчера им на самом деле никто не мешал. Одно из двух — или они угадали, или комиссию по их торжественной встрече назначили на сегодня.

Зато по времени он не уступил ни минуты.

— Вечером выйдем из дому в девятнадцать часов.

— По Москве? — съехидничала девушка.

— По Гринвичу. И никакого оружия. Только любовь. — Он изобразил одну из своих самых широких улыбок.

Матрёна решила, что не станет поддерживать канонический образ «Чёрной матери», и оделась во всё белое. Они, держась за руки, степенно приближались к собору. Он всё ещё был открыт. Возле здания прохаживались по одному и группками крепкие молодые люди, такие же компании сидели на лавочках у фонтана. Но никто не остановил Чёрного и Матрёну, пока они поднимались по ступеням и входили в собор.