Читать книгу "После меня – продолжение… - Акин Онгор"

Абсолютно точно: в Garanti приходили люди, которые были уверены в своем профессионализме, благодаря чему под одной крышей собрались единомышленники Акина Онгора. В других организациях на результаты вашей карьеры могли влиять и другие разнообразные факторы, а в Garanti и во времена руководства Акин-бея, и в настоящее время карьерный рост основывался на очень серьезной модели оценивания эффективности, основанной исключительно на производительности труда каждого сотрудника.

Во время наших зарубежных командировок я стал свидетелем того, как он умел произвести впечатление на иностранных партнеров. Они все были в восторге от Акин-бея и относились к нему с большим уважением. Разумеется, мы тоже им очень гордились, словно он был нашим старшим братом…

Я думаю, что мой отец был одного возраста с Акином Онгором-беем. Но я не воспринимал Акин-бея как отца, скорее как коллегу. Во время наших зарубежных командировок мы с ним по-дружески общались. Я фанатично болел за футбольную команду «Бешикташ», и Акин-бей частенько приставал ко мне с расспросами: «Ну и что там с твоим “Бешикташем”, Толга?»… Он любил подшучивать надо мной, зная, как ревностно я слежу за результатами матчей. Не могу забыть одну из фраз, которую он часто повторял: «Время решает все».

Ханифе Гюльдаг и Фюсун Джем (мои секретари)

7 февраля 2006 г., Стамбул, Garanti Bank

В первую очередь Акин Онгор был очень цивилизованным и культурным человеком. Он очень ценил людей и всячески это демонстрировал. При любых обстоятельствах Акин-бей вел себя с достоинством, ценил труд каждого и относился к окружающим с большим уважением. Он всегда требовал от нас сохранять спокойствие в стрессовых ситуациях, поскольку и сам верил в пользу подобной тактики. Наш руководитель нам очень доверял. Если не было ничего чрезвычайного, дверь в его кабинет всегда была открыта. Благодаря Акин-бею мы значительно выросли в профессиональном отношении.

Он воспринимал нас как единое целое и никогда не проводил различий между нами, особенно когда речь шла о том, каким делом должна заниматься каждая из нас. Ему это было не важно. Когда Акин-бей отдавал какое-то распоряжение, он понимал, что любая из его секретарей будет готова его немедленно исполнить. Вот почему мы очень стремились к тому, чтобы он никогда не узнал о наших спорах или взаимных обидах. Правда, несмотря на все предосторожности, Акин-бей всегда что-то чувствовал и прямо спрашивал нас: «Вы поругались?», а мы, старательно улыбаясь, спешили поскорее заняться своими делами. Ему было свойственно не затягивать проявление своих негативных реакций, но даже в минуты злости или раздражения, когда он кого-нибудь распекал, Акин-бей умело управлял своим голосом, оставался очень выдержанным, и, как правило, его критика была очень конструктивной.

Он был до педантичности организованным и в деловой жизни, и в домашней обстановке. Не любил ничего предпринимать без должного планирования. Ежегодно Акин-бей приобретал для себя записную книжку-календарь для мобильного телефона от Economist, а на его столе всегда находился ежедневник от Financial Times, и заносил туда записи обо всех своих делах. Акин-бей не любил попусту рисковать и никогда не отправлялся на встречи без соответствующей подготовки.

Если необходимо привести еще один небольшой пример, характеризующий его любовь к порядку, то достаточно будет вспомнить об одном его распоряжении. Однажды возникла какая-то ситуация, что он вынужден был позвонить к себе домой, где трубку сняла его домработница Шехназ-ханым. Акин-бей сказал ей: «В шкафу сразу же после голубых рубашек висят белые, на этикетках там написано то-то и то-то, поскорее передай мне белую рубашку с третьей вешалки!»

В кабинете Акин-бея мы не могли даже подвинуть часы, располагавшиеся на его столе. Ежедневник тоже занимал строго отведенное для него место, и его не разрешалось подвинуть даже на миллиметр. Рабочий стол Акин-бея всегда был в полном порядке.

Иногда он обращался к нам с просьбой: «Вы не можете там слегка прибрать?», но для нас это было очень непростым занятием. Много времени уходило на то, чтобы разобраться в огромном количестве ручек и карандашей. Иногда мы все же наводили порядок в его кабинете, особенно в те дни, когда он очень уставал. Но если Акин-бей должен был целиком и полностью сосредоточиться на документах, разложенных на его столе, он все равно переставлял все на свой лад. Акин-бей не терпел расхлябанности и безответственности. Каждое утро в течение получаса мы вместе составляли план на предстоящий день и на оставшиеся дни до конца недели.

Он смело наделял нас полномочиями и обеспечивал все условия, чтобы мы могли ими пользоваться. Это вселяло в нас уверенность в том, что мы являлись ценными работниками. Точно так же он относился и ко всем остальным сотрудникам. Акин-бей был прекрасным лидером команды. Очень часто вызывал нас к себе и говорил о том, как он доволен нашей деятельностью. Мы можем смело утверждать, что Акин Онгор был необыкновенным руководителем. По всей видимости, именно из-за своей уникальности он и оказался на такой высокой должности…

Покойный Айхан Шахенк сыграл огромную роль в жизни Акина Онгора.

Что могло взбесить Акин-бея? Мы думали об этом, но за все долгие годы нашего сотрудничества не можем вспомнить ни единого дня, когда бы такое произошло; ведь он всегда умел контролировать свои эмоции. Акин-бей был социально адаптированным человеком и получал огромное удовольствие от жизни. Все в нем было высокого качества, и все, что он делал, наглядно это демонстрировало.

Его способность к самоконтролю казалась нам чем-то необычайным. Акин-бей никогда не выдавал своих истинных эмоций. И на работе, и дома он умел контролировать любые ситуации. Если ему приходилось отправляться в командировку в состоянии большого эмоционального напряжения, Акин-бей говорил: «Вот я сяду в самолет и буду мечтать, разглядывая облака», таким образом всем давая понять, что сумеет прийти в себя за время полета. Надо сказать, что любую свою поездку он досконально планировал.

Получалось так, что Акин-бей мучился от того, что приходилось полностью соответствовать своему жизненному принципу. Когда мы видели, что он излишне сдерживает себя, то говорили ему: «Акин-бей, ну почему вы не можете слегка повысить голос? Позвольте себе хоть немного выпустить пар!» Складывалось такое впечатление, что он и сам понимал, что в какой-то мере это было его слабое место. Со временем мы научились разбираться в его привычках, которые Акин-бей проявлял в минуты большого напряжения или гнева. В этом случае он стоял перед окном и пристально всматривался в него, долгое время ничего не говоря. У него менялся даже тон голоса, хотя он старался разговаривать короткими фразами, пытаясь овладеть собой. Его лицо в такие моменты становилось желтоватым, заливаясь при этом бледностью.

Только во время болезни Акин-бей на какое-то время мог потерять самоконтроль, потому что не мог терпеть физических страданий. Однажды он позвонил нам из франкфуртского аэропорта: «Меня скрутило, не могу пошевелиться, ужасно болит поясница. Сделайте все необходимое, чтобы наладить нужные контакты, я сразу после возвращения иду к хирургу!» После перенесенной им операции его жена Гюлин-ханым на какое-то время выкупила два номера люкс в отеле Hilton. В одном из них был устроен кабинет, а в другом – спальня. К Акин-бею туда постоянно приходили заместители президента, да и мы по очереди находились рядом с ним, стараясь вести его ежедневные дела. Даже в таком состоянии он сделал все возможное, чтобы уделить достаточное время работе.