Читать книгу "История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2 - Дмитрий Яворницкий"

Выехав из Москвы 1 декабря, подьячий Емельян Шестаков прибыл сперва в Батурин и, взяв здесь в провожатые Артема Золотаря с товарищами, отправился в Сечь, куда прибыл 11 декабря и остановился в Батуринском курене у грека Павла. В тот же день он объявился в Сечи, прося кошевого принять его у себя. Кошевой, узнав о прибытии посла, сам отправился к нему в курень и, поблагодарив царя за грамоту, объявил, что примет ее на раде, после чего оставил посла в курене, а сам пошел в свой курень. В тот же день пришел из Крыма в Сечь и ханский есаул Тегай, или Тягия, для откупа пленных. Войсковой есаул Иван Шило распорядился было поставить крымского посла в одном курене с царским послом, но русские не позволили ставить с собой в курень ханского посла. На другой день Серко прислал к послу войскового есаула Ивана Шило с просьбой идти с грамотой на раду к кошевому и всему войску запорожскому. Придя в раду, посол вручил грамоту кошевому, а кошевой, судья и все казачество, принимая ту грамоту, приказали положить знамя свое на земле на шапках; поцеловав печать на грамоте, Серко передал ее судье Кудлаю, а Кудлай приказал читать ее войску. Прослушав грамоту до конца, войско било челом и кланялось государю за его милостивое к нему слово; а откланявшись государю, стало просить посла говорить о делах, ради которых он прибыл в Сечь. Посол сперва отказался, мотивируя тем, что он устал от пути и потому может только через день говорить свою речь. Но кошевой и судья пригласили посла говорить свою речь в этот же день, потому что собрать казаков для другой рады будет трудно, так как многие казаки разойдутся из города по рекам для рыбных промыслов. Тогда посол начал свою речь так: «Ведомо вам, что великий государь, жалуя вас, атамана и все войско низовое, своим жалованьем, приказал вам во время неприятельского наступления на Чигирин идти со своими ратями против неприятеля, а вы не только не пошли под Чигирин, а даже над крымским ханом, когда он бежал к Днепру, промысла не чинили. Почему этого вы не сделали?» Кошевой атаман, судья и есаул, выслушав ту речь, отвечали: «Под Чигирин мы не ходили потому, что войска было на Коше мало, да и потому еще не ходили, что турки и татары прежде Чигирина на Сичу приходить думали, а взяв Сичу, осадить и своими людьми укрепить город мыслили. Чтоб упредить этот злой замысел, мы с ханом помирились, имея вместе с тем намерение предать им татарских полоняников, потому что войско наше, не имея ни добычи, ни запасов, было голодно. Да и потому помирились мы с ханом, чтобы нашим промышленникам вольно было идти на море и на реки для рыбных промыслов, а также и потому, что много раз мы к гетману Ивану Самойловичу писали, чтоб царское величество прислал к нам своих ратных людей на оборону, как присылал царь Алексей Михайлович, и чтоб гетман сам пустил из городов казаков к нам, или полк какой и запасу прислал; но гетман казаков не пустил и запаса не прислал к нам, отчего наши казаки должны были только одною рыбою кормиться; а когда мы с ханом заключили перемирие, тогда за татар брали большой откуп и за солью к морю свободно ходили; а если бы с ханом не помирились мы, то все с голоду померли бы. А турских и крымских людей, бежавших из-под Чигирина, не громили мы потому, что войска в Сечь мало было: все, надеясь на мир с ханом, разошлись по промыслам, и теперь войска в Сичи мало: все по промыслам. Бьем челом великому государю, чтобы он пожаловал нас, велел бы прислать к нам ратных людей, а гетману приказал бы прислать Полтавский полк, и мы, по весне, как скоро войска и запасы будут к нам присланы, перемирие с ханом нарушим и пойдем в Крым войною». После этого подали кошевому гетманский лист, и кошевой велел зачитать его, а сказали на него казаки то же, что и на царский лист. В тот же день вечером к царскому послу приходил крымский посол и, пив вино, грозился царскому послу, что-де будет он, москаль, у него в руках; а гетманского посла называл братом своим, считая его запорожцем. А как тот посол приехал в Сечь, в тот же день дал известие в свой город и о царском после. На третий день после этого кошевой Серко, призвав к себе в курень гетманского посла, наедине ему говорил, клялся и целовал крест, вынув его из-за пазухи, что царскому величеству он никогда не изменял, а с Хмельницким мирился для того, чтобы схватить его и отправить в Москву, и просил посла передать гетману о том, чтоб он за изменника его не считал. 14 декабря все собрались в церкви, против куреня Серко; тут Серко вручил послу лист для передачи царю и отпустил от себя. 17 декабря Серко, придя в курень к послу, объявил ему, чтобы он ехал назад лугом подле Днепра на крепость Кодак, а на следующий день советовал ехать на Переволочну, то есть тем же путем, каким ехал в Сечь посол, полем, для того чтобы крымский есаул Тегай, бывший в Сечи, не дал знать о нем в Аслам или Кизыкермень и татары не переняли бы его. Посол поехал степью на Переволочну, как советовал ему Серко; с ним послано было пять человек, Роман Малюк и Семен Хорошко с товарищами, с листом к гетману[857]. Будучи в Сечи, посол узнал, что отправленные из Сечи от кошевого к Хмельницкому Брекало и товарищи возвращены от Перекопа назад беем; бей говорил им, что если они хотят ехать к Хмельницкому, то их отвезут туда, куда и его отвезли. Но они, повернув от Перекопа, пришли в Сечь вместе с ханским есаулом. А гетманский посол расположил к себе казака Васильева и просил его доносить обо всех замыслах запорожцев, если Артемий Золотарь (имя гетманского посланца) пришлет к нему узнать о его здоровье. После Шестакова боярин и гетман, для того чтобы вернее отвратить Серко от неприятеля, отправили к нему зятя, наказав последнему убеждать Серко оставить свое злое дело и служить царю по своему обещанию[858].

Получив и прочитав лист Серко, гетман не поверил искренности и раскаянию кошевого, о чем тот же час поделился своими мыслями и с царем посредством письма[859].

Глава 26

Угроза со стороны турок и татар московскому царю. Слухи о сношениях Серко с турецким султаном, крымским ханом и гетманом Юрием Хмельницким. Извещение от Серко Самойловичу о движении врагов к Чигирину. Отправка Серко к гетману письма Юрия Хмельницкого. Совет Серко о разрушении Чигирина и просьба о присылке клейнодов в Сечь. Недовольство гетмана тем и другим и увещательное письмо его к кошевому. Верность Серко русскому царю. Угрозы Серко со стороны султана. Неудача русских и малороссийских казаков под Чигирином. Подвиг Серко на Днепре. Сношения его с ханом и поход его на Кизыкермень и Тавань. Смерть Серко. Предания и песни о нем. Моровая язва в Запорожье осенью 1680 года. Проезд через Запорожье московских послов Зотова и Тяпкина в Бахчисарай для заключения мира. Новый кошевой атаман Волошанин. «Прелестные листы» Яна Собеского к запорожцам и увещательный универсал гетмана к запорожцам по этому поводу. Смерть Федора Алексеевича и присяга запорожцев Петру. Объявление запорожцам условий Андрусовского перемирия с поляками

Настал 1678 год. России вновь грозила беда от нашествия турок на Украину. Турки и татары снова собрались идти под Чигирин. Ходили слухи, что турецкий султан приказал идти на войну всем своим подданным от 12 лет; что в одной Волошской и Мутьянской земле он велел заготовить 60 000 тесниц и 60 000 кирок, лопат и топоров. На этот раз предводителем турецких войск был объявлен визирь Кара-Мустафа – человек, испытанный в ратном деле. Царь и гетман вновь стали готовиться к отпору и потому вновь должны были ведаться с Иваном Серко. А между тем о Серко снова стали приходить недобрые вести. Гетману доносили, что кошевой поддался турскому султану и в большой дружбе с крымским ханом, что он сношается с ними через обоюдных, с той и другой стороны, послов, что он пересылает все царские грамоты и гетманские листы к султану и обнадеживает его отстать от подданства русскому царю, так как ему без того сильно далась Сибирь, попасть куда он вовсе теперь не желает. Говорили и о том, что Серко сношается с Хмельницким через своего посланца Яненко, а Хмельницкий сношается с Серко через Коваленко, подкупая запорожцев деньгами и, по султанскому указу, всякими запасами обнадеживая их, «только б слов своих не дерзали переменяти, на Крым и на иные города наступати», за что запорожцы и кошевой Серко со своей стороны отправили послом войскового есаула Шило, «чтоб султан письмом своим их подкрепил и в походе своем на Москву заднепровских городов не занимал и черными Муравскими шляхами шел». Указывали также на то, куда Серко, для преклонения под басурмана, имел намерение выходить, а именно на реку Ингул[860]. Наконец, сообщали о Серко и то, что, отправив к Хмельницкому своих послов, Ивана Яненко и Семена Гречку, Серко заключил с ним тайный договор на том, чтоб веру православную не гнать, чтоб податей и ясырю не давать, чтоб вольностей и прав запорожских не нарушать, чтоб старшин турецкого войска и татар в малороссийские города не допускать, и за все это, если султан согласится на эти статьи, он, Серко, его, Юраску, примет за князя и всю Украину по обе стороны Днепра приведет под турецкую державу. Впрочем, более дальновидные люди, те, которые лучше понимали Серко, доносили гетману, что Серко этим всем «просто манит врагов, чтобы враги на него самого прежде времени не наступили, Запорожьем и Сечью не овладели и разорения не учинили; что он только времени выжидает, чтобы над Крымом и над крымскими людьми промысл чинить; оттого ж и гетману о всяких тамошних (крымских) ведомостях в то же время пишет»[861]. И точно, 26 января Серко доносил гетману о движении татар на Чигирин; взамен чего гетман извещал его о приказании царя всем силам идти под Чигирин, а малым войскам, по совету Серко, стать у Муравских шляхов, в Белгороде и на Осколе-реке[862]. В то же время Серко писал письмо и царю, прося его, через своих казаков, об отпуске из Москвы на Сечь Махмета, мурзы белогородской орды, на освобождение из Крыма кровных своих[863].