Читать книгу "Панджшер навсегда - Юрий Мещеряков"

Хворостовский, когда второй ротный ушел в отпуск, остался исполнять его обязанности. Лейтенанта не пугала ответственность, наоборот, ему казалось интересным и важным после долгого сидения на посту попробовать свои силы, почувствовать себя серьезным командиром, а не подмастерьем с педагогическим уклоном. То, что ему доверял лично замполит полка Литвинов, только окрыляло молодого офицера.

Комбат Стрешнев доверял ему меньше, считал, что этот замкомроты больше бы подошел на должность замполита, слишком возится он с людьми, уговаривает их, нянчится, вместо того чтобы требовать и добиваться выполнения своих приказов. Молодой, конечно, азартный, а эти его фразы только чего стоят: «Советские люди – интернационалисты», «Мы несем свободу братским народам», «Мой взвод – мой школьный класс». Идеалист, одним словом. Назначая его на месяц ротным, он и хотел закалить характер офицеру, показать ему истинный масштаб службы, а заодно и убедиться в его готовности командовать. Вторая рота шла в замыкании батальона, прикрывая тыл, от нее не зависело выполнение основной задачи.

С утра батальон углубился в Хисарак, ущелье напротив Рухи, а потом повернул на восток, поднимаясь к крестообразному пересечению двух высоких хребтов. Прошлой осенью Усачев, а с ним и рота Ремизова много исходили здесь троп, а для Стрешнева и Хворостовского эта операция была одной из первых в службе. До «креста», высоты 4005, не дошли, в первый же день выйти на такой уровень не смог бы никто в полку. Ближе к закату комбат приказал второй роте остановиться на удобной площадке, прикрытой скалистым гребнем, батальон же продолжил движение дальше вверх, рассредоточиваясь для расположения на ночь.

Моджахеды, воины ислама, вышли из заката, как тени, черные на розовом. Шли спокойно, неспешно, широко, плотным строем навстречу роте, занявшей оборону у гребня. Это они хозяева гор, скалистых кряжей, островерхих хребтов, зеленых долин и жемчужных ручьев, и они знали, что делали, и даже не пытались прикрыться камнями. Они совсем потеряли страх, как будто прочитав мудрую книгу жизней и будучи уверены, что сегодня их ожидает успех и горячий плов, а завтра – хороший бакшиш от Ахмад Шаха. Хворостовский окаменел, увидев накатывающую на роту волну, тоскливо засосало под ложечкой, а в сердце проник и сковал его обручем лютый холод. Да, на вторую роту надвигались духи, самые настоящие, бесшумные, строгие, назидательные, о которых раньше он только слышал и никогда не видел так близко, человек тридцать или больше.

– Рота, к бою! Прицел четыре! Под обрез! Короткими…

Перепуганные солдаты неловко валились на каменистую, неласковую землю, ползли в залежи камней, волоча за собой ставшие бутафорскими автоматы, закрывая головы руками. Они слишком легко и быстро представили, что с ними сделают эти страшные, одетые в черные длинные рубахи, заросшие бородами не то люди, не то действительно духи. Солдаты, большинство из которых узбеки, знали, что такое джихад, знали нрав афганцев, своих соседей, знали, как режут баранов, запрокинув навзничь их покорные, обреченные головы.

– Связь! Доложи комбату… «Духи». Много.

Моджахеды интуитивно поняли ситуацию. Они ее схватили на лету, как запах, ноздрями, потому что страх висел в воздухе тяжелой, удушливой тучей, от них же, самодовольных, дерзких, шли мощные волны уверенности и силы. Они чуть рассредоточились, чтобы вести огонь, и начали неторопливо бить от пояса короткими очередями и одиночными выстрелами, приближаясь к позиции второй роты сплошной темной массой.

– Аллах акбэр! – Моджахеды ускорили шаг.

– Огонь!.. Огонь!

Ответом Хворостовскому было только шуршание камней и песка от его расползающихся беспомощных солдат, неожиданные всхлипы, почти рыдания, и это близкое жуткое «Аллах акбэр!».

– Огонь! Надо стрелять! – Он перебегал, переползал от одного солдата к другому, уговаривал, просил, доказывал, а они только затравленно вжимались в землю, не оставляя ему, командиру, ни одного шанса. Ротный безнадежно опустился на землю. Он не смог выполнить поставленную перед ним задачу, он ничего не смог. Но никто не требует зачетку, чтобы поставить в ней «неуд», никто не ругает за разгильдяйство, не назначает пересдачу на следующую пятницу. Все проще – сейчас его будут казнить.

– Что ж вы делаете, ребята? – кричал он в забитые пустотой глаза и уши. – …Нас же всех убьют.

Последние слова лейтенант произнес тихо, почти беззвучно, для себя. Он все понял. Теплые слезы потоком хлынули внутрь души, смывая застарелые и совсем свежие обиды, смывая островок последнего страха, освобождая от гнета и тревог. Душа освобождалась, она становилась свободной и легкой, как в детстве, когда мир был безбрежен и светел, а сейчас и в ней самой воспламенялся неудержимый свет.

Хворостовский отдалился от роты, оторвался, рота ему не подчинялась, его солдаты не воспринимали реальность, этот краткий миг между бездной прошлого и бездной будущего, его воля не пробилась сквозь охвативший их ужас. Выбор есть всегда, и он мог бы не вставать из-за своего укрытия, не подставлять свое худое, еще юношеское тело под эти жалящие пули, не делать последнего шага, но наступил момент истины. Он почувствовал, что остался совершенно один. Никем не понятый! Офицер поднялся в полный рост лицом к врагу и выложил в приближающуюся темную массу весь магазин до последнего патрона, не оставив себе ничего.

– Русские не сдаются! – рвалось из его горла, и, прежде чем эхо отразило этот яростный крик, в голову, в грудь, в брюшину, в ноги ударили тонкие иглы пуль – по нему с ненасытным азартом вела огонь вся банда.

Моджахеды так увлеклись стрельбой, что не заметили, как свежим ветром сорвало висевшую над гребнем удушливую тучу. Они не заметили, как удивленно, с любопытством и без страха их стали рассматривать три десятка солдатских глаз. Через прицелы. Рота открыла огонь, и «духов» смело этим ураганным залпом.

* * *

– Знаешь, Рем… – Черкасов вдруг остановился. Потом нерешительно продолжил. – Ты только не смейся, послушай меня. Все неслучайно, такое ведь редко бывает. Во второй роте ни одной царапины, а «духов» всех – в капусту. Я думаю, что они убили ангела. А такое не прощают.

– Да, ангелы среди нас, – Ремизов не смеялся. – Не то, что мы с тобой. Мы успели натворить дел.

Черкасов снова продолжил:

– Я слышал в полку, на него представление на звезду Героя подготовили.

– Зачем ангелу звезда… Он сам звезда.

Свидетель

Генеральный секретарь, строгий и сосредоточенный, сцепив руки за спиной, расхаживал по своему кабинету. Его обычно мягкое круглое лицо несло глубокий отпечаток раздумий и непринятых решений. Страна втянута в войну, и с этим ничего невозможно поделать, это факт, следствие шапкозакидательских настроений и геополитических ошибок.

– Докладывайте, товарищ министр обороны.

– Войска 40-й армии успешно справляются с задачей, поставленной перед ними партией и правительством, контролируют большую часть территории Афганистана. Но это только военная составляющая всего комплекса проблем. Ее нельзя рассматривать обособленно. Общая политическая обстановка не позволяет нам более эффективно противостоять многочисленным бандформированиям, в основном исламистским. Их количество не снижается, а финансирование из-за рубежа, прежде всего из США, Саудовской Аравии, только возрастает. Это подтверждают наши источники.