Читать книгу "Вариант `Бис` - Сергей Анисимов"

– Молчит, гнида.

Голос младшего лейтенанта был высокий, но ровный. Что бы сказать, куда бы деть этого…

– Много пленных взяли?

– Мало… После вас возьмешь… Этот вон подполковник зато. Зря косишься, Саен. Этого – живым.

– Я не кошусь.

– Что, действительно подполковник? – Борис машинально удивился, немцу было лет на вид ненамного больше, чем ему.

– Похоже на то.

Лейтенант опустился на корточки рядом с немцем, прищурившись, разглядывая его.

– Намен?

– Hans-Ulrich. Hans-Ulrich Krasovski, – неожиданно сказал эсэсовец.

– Тю! Заговорил. Тогда придется в тыл вести. Саен, кто у нас на посылках сегодня?

– От того, кто на посылках, этот Ульрих сбежит. Дав по башке предварительно…

– Красовский. Поляк, что ли?

– Ja, Krasovski, – немец даже чуть улыбнулся Борису – но не заискивающе, как обычно улыбаются пленные, а нормально, как равному. – Wer sie sind?

– Старший лейтенант Чапчаков.

– Panzer?

– Найн. Ягдпанцер.

– Ja… Kitaeff…

Разговор перестал комбату нравиться совсем. Немец вел себя по-хамски. Попавшему в плен положено робко пытаться расположить к себе конвоиров, чтобы не пристрелили, а не называть по имени командира их полка, который сейчас находился неизвестно где. Почему-то подумалось, что Батя был в таранившей «тигр» самоходке, люки на которой остались закрытыми изнутри.

– Лейтенант, – он повернулся к взводному мотострелков. – За этого типа отвечаете головой. Ваша фамилия?

– Гвардии младший лейтенант Голосов!

– Вам понятно, младший лейтенант Голосов? Саен, если ты этого Ульриха не доведешь, я сам тебя найду и заставлю из всех танков погибших доставать… Лопатой без черенка. Это тоже понятно?

– Да чего там. Нужен он мне. Это вы его так, товарищ старший лейтенант?

– Я. А он меня. Все по-честному. Так что пусть теперь живет.

– Тут в пяти метрах интересный тип лежит, – подал голос взводный, который сунул наконец револьвер за пояс и вообще приобрел нормальный взрослый вид. – Не немец. И не американец. Хотите посмотреть? Пистолет вон у него был интересный…

– Дай сюда.

Борис взял у пехотного лейтенанта револьвер, из которого в него стреляли, и, подумав, отдал ему немецкий, который, оказывается, до сих пор лежал за пазухой.

Вокруг были в беспорядке набросаны человеческие тела, горящие танки, советские и вражеские, стояли вперемешку, покрытые оспинами осколочных выбоин и изъязвлениями пробоин. От бригады все же уцелело несколько машин, которые ушли вперед, выполняя поставленную задачу. Пройдя несколько километров по рассекающей еловый лес просеке, они вышли к шоссе Оснабрюк—Белефелд, по которому непрерывным потоком тянулись грузовики и повозки американских и немецких частей, стремящихся выйти через наживленный прорывающимися на последних каплях горючего бронечастями и мотопехотой коридором – пока русские не перекрыли его горловину.

На дороге танки устроили бойню. Пережив всю бригаду, всего четыре дня назад насчитывавшую полных девяносто шесть танков, уцелевшие «тридцатьчетверки» огнем и гусеницами прорубили в загромождавшей шоссе массе грузовиков и тягачей дорогу на километр в каждую сторону. К ним присоединилась пара бронемашин, зачистивших обочины пулеметами, а через четверть часа подошел неполный батальон бригадных мотострелков и противотанковая батарея, пушки которой быстро установили вдоль дороги, растопырив стволы в обе ее стороны.

Один или даже три-четыре танка, средних, типа Т-34, почти ничего не значат в масштабном сражении и объемной, глубокой операции. Борис не был под Прохоровкой, но после сегодняшнего дня примерно представлял себе, как оно было там – громадная бескрайняя степь и тысячи горящих танков, и обе стороны бросают в схватку один корпус за другим, пока им не становится трудно двигаться. На безымянной немецкой пустоши гвардейская танковая бригада и батарея СУ-85 за без малого полтора часа полегли почти целиком, выбив танковый полк СС неполного после недели боев состава – величайшую драгоценность по меркам войны. Но даже несколько оставшихся «тридцатьчетверок» становятся абсолютной величиной, когда их противники – не танки и артиллерия врага, а дешевое жестяное стадо, прошиваемое 85-миллиметровыми снарядами, обливаемое огнем вопящих в восторге пулеметчиков, давимое гусеницами.

Это только в кино танк можно подбить гранатой. Нет, конечно, это тоже бывает. И гранатой, и бутылкой с «молотовским коктейлем», и даже, запрыгнув на броню и вылив на радиатор бензин из канистры, как рекомендовала немецкая листовка-инструкция. Но на каждого из тех, кому это удавалось благодаря везению и отчаянной храбрости, приходилось по пятьдесят человек, не сумевших даже добежать до танка на бросок гранаты. Когда на тебя идет ревущая машина, громадная, покрытая кровью и слизью, стреляя из, кажется, всех своих щелей, все инструкции и навыки отметаются инстинктами, которые превращают большинство людей в бессмысленных животных, пытающихся спастись.

На застреленного им англичанина Борис все же сходил посмотреть – после того, как так и не пришедшего в сознание Леньку погрузили в грузовик медсанбата танкового корпуса. Ничего интересного, только часы хорошие.

Узел 10.Последняя неделя ноября 1944 г.

Чего получивший через день капитана старший лейтенант Чапчаков не знал, так это того, что пережитое им побоище стало последним крупным танковым сражением всей операции. Перерубленное шоссе, по которому отходили на юг тыловые подразделения американских и немецких дивизий, вместе с вдребезги разбитой за сутки до этого железнодорожной веткой к Мюнстеру, вдоль которой прорывались сведенные в ударную группу еще боеспособные части, лишили Объединенное командование последней надежды деблокировать окруженные войска. К полуночи котел был полностью рассечен по горизонтали, разделенный на две неравные половины, по которым непрерывно молотила артиллерия. Продвижение с юга армии Паттона, на которое возлагались большие надежды и который до этого момента весьма успешно двигался через зону ответственности Рокоссовского, замедлилось, а затем и полностью застопорилось. Армии 2-го Белорусского повисли на противнике, как собаки на почтальоне, хватая зубами за штаны. Талантливый и решительный генерал, апологет германской танковой тактики начала войны, весьма вовремя понял, что с русскими принцип «У танков не бывает флангов» не проходит. Не успев зарваться (на что надеялись пара командующих фронтами), он разорвал контакт и отошел к югу, бросив отставших. На заседании Ставки в Москве Штеменко рассказал, что Паттон обещал после перегруппировки смешать русские армии с пылью своими танками и отбросить их за четырнадцатый меридиан к Рождеству.

– «Саид, бездельник, я покажу тебе, как давать такие обещания»…[173]– высказался по этому поводу эрудированный нарком ВМФ.