Читать книгу "Дело Томмазо Кампанелла - Глеб Соколов"

– Он-то и откачал меня, а я сунул ему под нос пистолет и убежал… – признался Жора-Людоед, которого рассказ незнакомца, неизвестно откуда знавшего такие подробности из его, Жоры-Людоеда, жизни, наталкивал на то, чтобы быть откровенным и не скрывать более ничего. – Но что же было дальше?

– Дальше сынок Лассаля решил начать совершенно новую жизнь. Надо сказать, что сынок великого артиста Лассаля уже некоторое время был обуян одним, ну что ли, настроением, которое никак не давало ему покоя. Как я уже говорил, он уже некоторое время находился в смутном душевном состоянии и желал немедленно изменить свою жизнь в сторону получения необыкновенных и ярких впечатлений. В этом, по его мнению, ему должен был помочь тюремный паспорт. Как раз в этот момент его пригласила съездить с ней на гастроли старуха Юнникова, которая полагала, что эта поездка поможет сынку Лассаля отвлечься от того милицейского разбирательства, которое началось сразу после того, как Жора-Людоед с помощью сынка Лассаля благополучно избежал засады. Сынка Лассаля даже забирали в тюрьму, но тюремный паспорт он за двадцать минут до своего ареста успел благоразумно спрятать все в той же квартире старухи Юнниковой.

– Я искал тюремный паспорт в квартире Юнниковой. Но гораздо позже, уже после того, как она вернулась из Риги, – тихо проговорил Жора-Людоед.

– Поскольку спрятанный паспорт не перешел к другому владельцу, а для того чтобы лишиться покровительства паспорта необходимо, чтобы он оказался в чьем-нибудь кармане, сынок Юнниковой буквально через несколько дней вышел из тюремной камеры, – продолжал свой рассказ Паспорт-Тюремный. – Старуха Юнникова никому не говорила об этой истории, но сама ужасно переживала и даже плохо себя чувствовала. Выйдя из камеры, еще перед поездкой в Ригу, сынок Лассаля попытался совершить несколько краж, но неудачно. Зато повезло ему в Риге, где он украл портфель у одного шведа и протратил оказавшуюся в портфеле не такую уж большую сумму на съем номера в хорошей гостинице и на два дня непрерывного кабацкого загула. На обратном пути из Риги у сынка Лассаля возник конфликт с одним из пассажиров рейса на Москву. В аэропорту Москвы этот пассажир попытался устроить драку с сынком Лассаля, и один из хористов, прозываемый Господин Радио, вовремя вызвал милицию. Тогда же Господин Радио, совершенно не зная истории тюремного паспорта, вытащил его из сумки сынка Лассаля, чтобы пролистать, а потом, при определенных обстоятельствах, сунул его себе в карман. Обнаружив пропажу, сынок Лассаля принялся разыскивать своего попутчика и через некоторое время нашел его в «Хорине», но Господин Радио не признался в краже тюремного паспорта (про который он не знал, что он тюремный), а запихнул его в карман хористу, прозываемому Томмазо Кампанелла.

– Да, точно! – воскликнул Жора-Людоед. – Томмазо Кампанелла!.. Я думал, что тюремный паспорт сейчас у него.

– Нет, – проговорил Паспорт-Тюремный. – Томмазо Кампанелла избавился от тюремного паспорта. Он уже успел встретиться с великим артистом Лассалем и, рассказав ему историю тюремного паспорта, отдал его.

– Странно, – удивился Жора-Людоед. – Я никак не могу объяснить то, что великий артист Лассаль, зная о том, что такое тюремный паспорт, мог сознательно взять его себе!

– Возможно, я и ошибаюсь, и великий артист Лассаль на самом деле и не знал о том, что на самом деле представляет из себя тюремный паспорт. Но он его у Томмазо Кампанелла взял.

Жора-Людоед и Жак больше не проявляли к Томмазо Кампанелла никакого интереса. Все внимание воров было направлено теперь на Паспорт-Тремный, и хориновский герой, никем не остановленный, бросил всех троих стоять возле подъезда «Хорина», а сам неторопливым шагом пошел со двора прочь.

– Ну а теперь, мил человек, расскажи нам, кто ты сам такой и откуда ты все это так хорошо знаешь, будто сам при всех этих событиях в шкафу прятался, – с угрозой в голосе проговорил Жора-Людоед.

– Я – Паспорт-Тюремный! – ответил тот. В этот момент в сопровождении милиции в дальнем конце двора появился Господин Радио. Еще издали увидав милиционеров, Жора-Людоед и Жак бросили у подъезда самого необыкновенного в мире театра Паспорта-Тюремного, так и не успевшего толком завершить свой рассказ и объяснить, для чего он вообще его начал. Воры поспешили скрыться в одной из подворотен. Сразу после их ухода, не дожидаясь пока к тому месту, где он стоял, подойдут милиционеры, в другую подворотню торопливо направился и Паспорт-Тюремный. Однако милиционеры, казалось, вовсе не обратили внимания на людей, столь торопливо постаравшихся избегнуть встречи с ними. Похоже, сопровождаемые Господином Радио, они спешили совсем по другому делу.

Через несколько мгновений милиционеры в сопровождении Господина Радио зашли в подъезд, из которого узкая лестница вела в подвальное помещение.

Глава XXXVIII

Любимый вид мучительной казни

– Я предлагаю тебе тут же отправиться на гастроли!.. Ты же говорил, что здорово было бы отправиться в Санкт-Петербург… То есть в Прагу я хотел сказать… За то время, которое прошло с того момента, когда ты возле тюрьмы «Матросская тишина» удрал от меня на такси, я успел провести необходимые приготовления!.. – проговорил Паспорт-Тюремный.

В этот момент Томмазо Кампанелла и Паспорт-Тюремный медленно шли по Электрозаводскому мосту, то и дело останавливаясь и глядя вниз, туда, где вдалеке, между высоких, забранных в гранит набережных, как не дне каньона, мерцали антрацитно-темные воды Яузы.

– Паспорт-Тюремный, ты когда-нибудь слышал про китайскую казнь с прорастающим бамбуком? – ответил вопросом на предложение Паспорта-Тюремного Томмазо Кампанелла.

– Нет, – честно признался Паспорт-Тюремный. – А что это за казнь?

Паспорт-Тюремный не мог понять, куда клонит Томмазо Кампанелла.

– Казнь эта была основана на том, что стебли молодого бамбука очень тверды и растут достаточно быстро, – отвечал хориновский герой. – Обреченного человека специальным образом прижимали к земле, из которой прорастал бамбук. Бамбук прорастал и впивался в лежавшего на земле человека, постепенно протыкая его насквозь… Медленная, мучительная смерть. Чем дальше прорастает бамбук – тем ужаснее мучения…

– А при чем здесь мы с тобой? – не понимал Паспорт-Тюремный.

По узкому мосту одной из веток Казанской железной дороги параллельно Электрозаводскому мосту через Яузу с грохотом двигался пассажирский поезд. Через окна вагонов было видно, как в освещенных купе пассажиры, на ночь глядя уезжавшие из Москвы, деловито укладывались спать, раскладывая на полках свои постели. Должно быть, и им, пассажирам поезда, были хорошо видны две фигуры, прохаживавшиеся по мосту. Могли ли пассажиры представить себе, что это за фигуры, какие отношения их связывают и какая история разворачивалась вокруг них этим вечером, самым важным в современной истории самого необыкновенного в мире самодеятельного театра «Хорин»? А думал ли Томмазо Кам-панелла о том, что, может быть, в одном из купе этого поезда происходит подобный же разговор между каким-нибудь другим Томмазо Кампанелла и другим Паспортом-Тюремным, которые уже выехали на поезде на свои «гастроли» куда-нибудь в другой город, чтобы воровать и жить в номерах «люкс» центральной гостиницы этого города?..