Читать книгу "Покинутые небеса - Чарльз де Линт"

Вечером пришла Кэти и застала сестру сидящей на диване у окна, за которым с любимого вяза девчонок-ворон облетали последние листья. Керри приветственно помахала ей рукой, и Кэти, пройдя через гостиную, забралась на диван с ногами, повернулась к Керри и посмотрела ей в глаза:

— Я сегодня видела Рэя, — сказала она.

— Не знала, что он снова появился в городе.

— Он только что прибыл. Хочет, чтобы мы сходили с ним куда-нибудь поужинать завтра вечером.

— От этого никому не будет хуже, — пожала плечами Керри.

Ей, безусловно, хотелось бы получше знать своего дедушку. Рэй очень старался, чтобы они стали членами одной семьи, но каждый раз, когда они встречались за ужином или на прогулке, он выглядел чрезвычайно смущенным. Керри казалось, что он побаивается их с Кэти. Но сестра утверждала, что Рэй испытывает чувство вины за то, что оставил без помощи их бабушку и Нетти.

— Но он очень старается загладить свою вину, — всегда добавляла Кэти. — Надо предоставить ему такую возможность.

Керри не возражала и соглашалась на каждую встречу, хотя и сама чувствовала себя при этом несколько неловко.

— Посмотри-ка, что дал мне Рори, — сказала она, протягивая Кэти керамический кувшинчик с черными камешками, подаренный соседом.

Кэти взяла кувшин и поднесла его поближе, чтобы рассмотреть камни. Потом вытащила один гладкий голыш и покатала его на ладони.

— Мне кажется, это камни из Далекого Прошлого, — сказала она. — Как в историях Джека.

— Как ты думаешь, для чего они? — спросила Керри.

— Ну, — протянула Кэти, — наверно, здесь подойдет объяснение воронова племени для всего таинственного и загадочного.

— Они ни для чего, — произнесла Керри, неоднократно слышавшая эти слова за последний месяц. — Они просто есть.

— Ты делаешь успехи.

— У меня хороший учитель.

— И у меня тоже, — сказала Кэти, потом пошевелила пальцами ног. — Знаешь, что мне нравится?

Керри улыбнулась и стала массировать ноги сестры.

— Почему люди не хотят верить? — спросила она.

— Верить во что?

— В магию. В вороново племя. В Благодать и все прочее.

Кэти пожала плечами:

— Может, по той же причине, по которой они не хотят поверить в любовь. Она пугает их. Или они боятся, что их за это поднимут на смех. А откуда такой вопрос?

— Я думала о Рори и Энни. Он не верит в магию, а она не верит в любовь. Это так грустно.

— Тебе просто надо сказать, что ты его любишь, и тогда он позабудет об Энни. Они ведь никогда не были близки.

— Я говорю совсем не об этом.

— Знаю, — сказала Кэти. — Но тебе стоит поразмыслить над моим советом.

— Я хочу, чтобы он сначала разобрался в своих чувствах к Энни.

Керри прекратила массаж. Сестры снова посмотрели друг другу в глаза.

— Мои разговоры заставили тебя вспомнить о наших родителях, — сказала Керри немного погодя. — Как могла наша мама не верить в волшебство? Неужели она считала, что эти люди, бродившие по лесу, живут в домах где-то поблизости?

— А как Джек мог не поверить в любовь? — в свою очередь спросила Кэти.

— Неужели и с нами случится то же самое? — вздохнула Керри.

— Только если мы сами это допустим, — сказала Кэти.

Она замолчала, и Керри, взглянув на сестру, заметила слезы в ее глазах. Она спустила ноги на пол, пододвинулась вплотную к Кэти и обвила ее руками.

— Я так сильно скучаю по нему, — дрожащим голосом произнесла Кэти.

Керри не надо было спрашивать, о ком она говорит.

Кэти хотя бы узнала отца настолько, что могла скучать по нему. Керри была лишена и этого.

Но она промолчала. От этих слов Кэти стало бы еще тяжелее. Керри взяла руку сестры и приложила ее к подвеске в виде вороны, а потом обняла Кэти еще крепче, давая возможность выплакаться.

Керри успокаивала мысль, что рядом есть сестра, с которой ей предстоит знакомиться заново. И это еще не слишком поздно.

7

Горы Вайоминга

Коди разложил небольшой костер в пустынном уединении горного плато, возвышавшегося над лесистыми склонами. Выше него было только небо. Стояла тихая ночь, и приближающиеся шаги он услышал издалека. Понюхав воздух, Коди убедился, что путник намеренно не скрывает своего приближения, ибо эта персона, если бы хотела, могла идти так же тихо, как идет сама ночь. Коди поднял голову, но ничего не сказал, когда в круге света появилась Маргарет. Она немного помедлила, потом опустилась на землю по другую сторону от костра.

— Как живешь, Коди? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Ты забралась довольно далеко от дома, дорогая. Проделала трудный путь, чтобы посмеяться над моей очередной неудачей?

Она покачала головой:

— Когда же ты поймешь, что никому до тебя нет дела? Если тебе в глаз попала соринка, то вытаскивать ее тебе придется самому.

— Ты так считаешь?

— Я думаю, это само собой разумеется.

— Но ты забыла об одном, — сказал Коди. — Ты забыла о тех, кто пострадал.

Маргарет ничего не ответила.

— Например, эта малышка, внучка Рэя, — продолжил он. — И о чем только я думал?

— А о чем ты думал? — спросила Маргарет.

— Будь я проклят, если знаю. — Он окинул взглядом дальние хребты, потом снова вернулся к лицу Маргарет. — Нет, я знаю, о чем я думал. Я считал, что если верну катящийся в пропасть мир к его первому дню, то неважно, что маленькая девочка со слабой примесью нашей крови отдаст за это свою жизнь. Я убедил себя, что ничем не жертвую. В конце концов, она вообще не должна была появиться на свет, — по крайней мере, в том случае, если бы все случилось, как я предполагал.

— Это трудно понять.

Коди медленно кивнул:

— Не могу утверждать, что осознание того, что я использую эту девчушку, изменило мои намерения. Ничего не произошло, пока я не понял, что замышляла Доминика. Она не собиралась возвращать мир к его первому дню, она жаждала крови воронова племени, и когда до меня это дошло, я не смог продолжать. Между нами случались разногласия, но даже такой старый пес, как я, понимает, что мир не может существовать без перворожденных.

Несколько минут прошли в молчании. Маргарет и Коди смотрели друг на друга сквозь тонкие струйки дыма, поднимавшиеся над костром. Прислушивались к треску сгорающего дерева.

— Ворон говорит, что тебя не в чем винить, — нарушила тишину Маргарет. — Он говорит, что ты всего лишь слишком чувствителен к тому, что движет миром.