Читать книгу "Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин"

Хорошие люди Олик и Муха. Правда, Виталька с ними не дружил, а только иногда, в больших играх присоединялся к ним. Так же, как Юрка Мячик примыкал к братьям Зарецким. Но сейчас казалось Витальке, что Муха и Олик его настоящие друзья. И он был счастлив.

Гремящая упряжка въехала во двор, и сразу же над перилами балкона Зарецких замаячили две головы — Мишкина и Федина. Даже с земли можно было заметить озабоченность их лиц: братья поняли, для чего появилось корыто.

Железный экипаж заскрежетал по асфальту, расчерченному «классами», и проехал среди разбежавшихся девчонок.

— Хулиганы! — крикнула плаксивая Машка Воронцова.

— Дикари, — холодно сказала Любочка.

— Эй вы! — взвился голос Виктории, самой старшей девчонки, и перекрыл грохотанье. — Стойте! А то хуже будет! Лучше сами исправляйте, что стерли! Витька, это я тебе говорю!

Если бы Виталька был один, все кончилось бы мирно. Долго, что ли, исправить мелом стертую черту! Но Олик тут и Муха. Не выскакивать же из корыта, не бежать же к девчонкам… И не вскочил он, а повернулся и показал Виктории фигу.

Ох, какой необдуманный это был поступок!

2

Если несколько мальчишек подкарауливают девчонку, чтобы поколотить, она может зареветь, убежать и пожаловаться. Никто не удивится. И не засмеется. На то она и девчонка.

А если наоборот? Если девчонки дежурят у подъезда, ждут мальчишку? Ждут, конечно, не для того, чтобы пригласить играть в классы или угостить ирисками «Золотой ключик». Что делать мальчишке?

Считается, что бояться девчонок стыдно. Реветь от них — тем более. Жаловаться на них — просто смешно.

А разве девчонки не такие же люди? Они даже опаснее мальчишек, потому что вреднее. Это каждый понимает, кто имел с ними дело. И ясно, что связываться с девчонками — себе дороже.

Особенно, если их трое.

Особенно, если среди них есть Виктория.

Во-первых, она старше Витальки на год и два месяца, ей уже одиннадцать стукнуло. Во вторых, она вон какая верста! А Витальке больше девяти лет никто не дает, хотя в августе ему будет десять. В-третьих, Виктория упряма и злопамятна.

И зачем он так глупо вел себя, когда ехал в корыте! Надо было притвориться, что не слышит. Тогда она не очень сильно разозлилась бы. А теперь она не успокоится, пока не загребет Витальку в свои цепкие лапы. Будет хоть месяц караулить.

Вот и сейчас…

Это Виктория скачет внизу у подъезда. Надела материны босоножки с каблуками и воображает. Босоножки большие, хлюпают, каблуки стучат по асфальту, как два деревянных молотка. Хоть бы раз споткнулась! Нет, не спотыкается. У нее ноги и язык работают одинаково. Ноги скачут через веревку, а язык мелет:

Раз-два! Три-четыре! Сидит Витенька в квартире! Смотрит Витенька в окно, Хочет выйти он давно!

Виталька уже подсчитал: как скажет она этот дурацкий стишок, так, значит, прыгнула шестнадцать раз. А повторила она его одиннадцать раз, это Виталька тоже подсчитал.

Он стоит на лестничной площадке между вторым и третьим этажами. Что ему еще делать? Стоит. Переступает с ноги на ногу. Поддает коленками (целой и ободранной) большую клеенчатую сумку. Сумка гладкая, холодная и поэтому кажется мокрой.

А внизу, у двери, все по-прежнему: стук-стук-стук!

Виталька очень хорошо представляет, как Виктория скачет через веревку, а тонкие рыжие косы прыгают у нее на спине. Ходуля несчастная… Конечно, скачет и ехидно оглядывается на дверь. Знает, что каждый день в это время Виталька бегает за хлебом. И специально, чтобы он слышал:

Раз-два-три-четыре-пять! Выйди, Витя, погулять! Мы тебе сегодня будем Руки-ноги отрывать!

Прыгать Виктория может хоть до вечера. Хоть до ночи. Пока девчонкам не надоест вертеть веревку. Вертят ее толстая Машка Воронцова и Любочка… Любочка! Придумают же такое имя! Ведьма в юбочке, а не Любочка. Когти как у леопарда. Виктория хоть просто дерется — крепко, но по-человечески, а эта визжит как бешеная и норовит вцепиться. А со стороны поглядишь — обыкновенная девчонка. Маленькая, белобрысая, в бантиках.

Лучше всех, конечно, Машка. Она спокойная и ленивая, потому что толстая. Но когда Виктория и Любочка с кем-то сцепятся, она вздыхает и движется на подмогу

А Витальке на помощь никто не придет. Во-первых, считается, что ни к чему: он мальчишка. Во-вторых, он и сам не станет помощи просить, лучше уж помереть. В-третьих, кроме девчонок, все равно во дворе никого не видать. Только из-за гаражей доносятся глухие железные раскаты. Это Мишка и Федя Зарецкие безуспешно бомбят железную крышу Олика и Мухи.

«Хорошо вам, — обиженно думает Виталька, — вдвоем под крышей. Никто вас не караулит… Не могли уж объехать стороной этих тигриц. Сами виноваты, а я выпутывайся…

Да, выпутываться надо. Если не успеть в булочную до перерыва, будет неприятность.

Стук-стук-стук… Не уйдут они от подъезда…

Был бы Виталька покрепче, да покрупнее, тогда другой разговор. Муху, например, никто не смеет задеть. Если Муха плечом двинет, Виктория, как перышко, отлетит. Но, пожалуй, и не надо быть тяжеловесом, вроде Мухи. Вот Мишка Зарецкий совсем небольшой и ничуть не толстый, даже наоборот. Но он весь будто из тугих веревок сплетенный. Мускулы.

А у Витальки? Он с едкой досадой взглянул на свои руки.

Тонкие, жидкие, как макароны.

«У, лапша! — злость коротким толчком подбросила Витальку, и грохнул он локтем о стену. Посыпались чешуйки пересохшей краски. Рука повисла: ее словно током тряхнуло до самого плеча.

— Так и надо тебе, — прошептал Виталька, сцепив зубы. И почувствовал, что крупные слезинки вот-вот повиснут на гребешках ресниц. Не от боли…

Но внизу хлопнула дверь, и, как белка, взлетел Виталька на второй этаж.

Кто-то взрослый и незнакомый поднимался, шагая через ступеньку. Виталька повернулся спиной к лестнице и стал разглядывать нарисованную на стене рожу. Эту рожу, круглую и отвратительную, нацарапал Юрка Мячик назло здешней жительнице Полине Львовне. Рисунок был давний, и Виталька видел его тыщу раз. Но сейчас он разглядывал, будто увидал впервые. Надо, чтобы тот, кто идет по лестнице, ни о чем не догадался. Путь думает, что Виталька ни капли не боится девчонок, а просто стоит и рассматривает интересный портрет.

Человек прошел мимо — на третий этаж, и Виталька угрюмо посмотрел вслед. Незнакомец был худой, высокий, русоволосый. В черных брюках и легкой серой куртке, под которой двигались острые лопатки. Его шаги были широкими и потому казались неторопливыми, но он поднимался быстро. И как-то очень цепко ставил ноги на ступеньки. Еще Виталька заметил фотоаппарат. Человек нес его не на плече, а в руке, намотав ремешок на запястье. Аппарат цеплялся за прутья перил.