Читать книгу "Пират Ее Величества - Николай Курочкин-Креве"

Несмотря на паническое бегство, городские власти все же не забыли о своем долге — и послали гонцов к вице-королю Новой Испании с вестью о нападении Дрейка. Дон Мартин Энрикес тут же уведомил короля об этом. Филипп Второй получил спешное послание дона Мартина в сентябре того же 1579 года. Меры были приняты, но уж было поздно… Дон Мартин призвал все население вице-королевства к оружию. Откликнулась вся страна. Епископ города Гватемалы распорядился снять с кафедрального собора колокола и перелить их на пушки. Верховный судья вице-королевства сеньор Роблес сформировал отряд в триста человек и по хорошей дороге, идущей вдоль тихоокеанского побережья, форсированным маршем направился к Гватулько. Он предполагал допрашивать пленных на месте, для чего из тюрьмы столицы вице-королевства был прихвачен сидящий одиннадцать лет, со времени трагедии в Сан-Хуан-де-Ульоа, английский матрос Майлс Филип. Как все давние узники испанских тюрьм, он почти ослеп, цвет лица имел зеленовато-серый, зубы выпавшие, весь в струпьях и чесотке. Но он не потерял надежду — мечту, во всяком случае, — о свободе. А когда часть отряда сеньора Роблеса отправили вдогонку за «Ланью» на малом двухмачтовом шлюпе, он и вовсе окрылился. Он был счастлив, сидя в кандалах на палубе шлюпа, вдыхая соленый воздух и слушая волшебные звуки парусника в море: скрип такелажа, журчанье воды вдоль бортов, ругань команды и лязг цепей… Он надеялся, что Дрейк победит испанцев, захватит шлюп и освободит его! Увы, догнать «Золотую лань» не удалось. Майлс Филип все-таки увидел родину, но уж глубоким стариком, много-много лет спустя…

Перед уходом из Гватулько Дрейк простился с Нуньешем да Силвой. Теперь путь «Золотой лани» лежал, как выразился адмирал, «за края карты» — а годы дома Нуньеша были уже не те, да и пользы он уже не мог приносить в неведомых ему самому водах. И по внучатам соскучился, по родному языку… Прощанье было теплым и трогательным. Напоследок дом Нуньеш сказал:

— Поверьте, адмирал, уж я-то понимаю все трудности и все величие вашего замысла. Я в юности искал встречи с еще живыми соплавателями дома Фернана. И я… Я буду молиться Богу, чтобы он дал вам увидеть успешное завершение вашего великого плавания, — чего не дал вашему великому предшественнику, дому Фернану Магальяйиншу!

Старик ушел на гватемальский берег в слезах. И с увесистым кошельком, врученным насильно. К счастью, инквизиция оставила португальцу эти деньги — его единственный доход более чем за год плавания с англичанами. Сочли, что по возрасту он вряд ли грабил лично…

Тревога в испанских владениях разрасталась. Она охватила и побережья Вест-Индии, где настолько привыкли к пиратским нападениям, что чувствовали даже некоторое недоумение: как же так? Англичане напали на какую-то вшивую Гватемалу, где на одного испанца десять креолов, на одного креола десять метисов и на каждого метиса по десять индейцев — а их не трогают? Это нечестно! Неправильно! Этого просто быть не может! И генерал Христофер де Эразо вызвался собрать отряд ветеранов-солдат в Номбре-де-Дьосе — и пройти с ними в Панаму по перешейку для поимки пирата! И повел своих воинственных старичков через дебри…

А Дрейк к этому времени отчалил из Гватулько — еще 16 апреля — и двинулся далее на север. Гватулько лежит на 14 градусе северной широты. Отойдя как можно дальше от берега, чтобы не напороться на преследователей, Дрейк шел теперь в водах, где христиан едва ли побывало более, нежели в Магеллановом проливе…

3

Начиналось лето Северного полушария, и в широтах «Золотая лань» шла еще весьма низких — ну что такое сорок второй градус северной? Это широта Барселоны, черноморского Синопа, Рима. А стало вдруг, рывком — холодно, нестерпимо холодно. Даже Федор мерз! Все канаты на корабле обледенели. Шел дождь со снегом. Все ползали по палубе кое-как, ибо переход в течение менее чем полусуток от тропической жары к арктическим морозам был уж чересчур резок. Сжавшись под теплой одеждой, моряки задумчиво обсуждали вопрос: а стоит ли ради пищи, пусть даже и горячей, вынимать руки из карманов или из-за пазухи?

За последовавшие три дня снасти покрылись такой корой льда, что веревки уже не проходили в блоки. Пришлось палубной команде выходить на вахту с топорами! И все равно приходилось ставить шестерых туда, где трое нормально справлялись прежде.

Сменив курс, «Золотая лань» подошла к североамериканскому берегу. Пошли вдоль него. Берег простирался в северном направлении. Признаков приближения пролива в Атлантику не виделось. Холод не спадал. Пошли туманы — настолько густые, что «Золотой лани» пришлось отойти от берега миль на тридцать и держать на грота-марсе матроса постоянно, сменяя его ежечасно. Более часа никто не выдерживал и в меховой шубе. Людей охватила тревога. Один только адмирал сохранял обыкновенный бодрый вид и веселость. И повторял по нескольку раз в день, что еще чуть-чуть, еще несколько усилий — и они заслужат великую славу.

Из-за тумана точно определиться по месту было крайне сложно — собственно говоря, невозможно. Но Дрейк пытался. Когда октант показал высоту солнца, соответствующую 48 градусу широты, он решил, что идти вперед долее смысла не имеет. До каких мест он поднялся на деле, неизвестно. До него севернее калифорнийского мыса Мендосино, достигнутого португальцем на испанской службе Жуаном Родригешом Кабрилью в 1542 году, ни один мореплаватель не забирался. А мыс Мендосино — это сороковой градус всего-навсего.

Дрейк повернул на юг вовремя. Пройди он еще полградуса к северу — и оказался бы у входа в пролив Хуан-де-Фука, отделяющий от материка остров Ванкувер. Пролив ведет сначала на восток-юго-восток, и Дрейк вполне мог обмануться, принять его за Аниан… Команда была на пределе сил — второй раз за время этого плавания (первый — это было, разумеется, при вхождении «Золотой лани» в пределы арауканских вод, после ужасной двухмесячной почти бури).

Когда повернули к югу, держа берег по левую руку, плавание пошло гладко, и 17 июня вошли в удобную бухту на 38 градусе северной широты для очередного ремонта «Золотой лани».

4

Эта бухта (та самая, что называется поныне Дрейкс-бей) расположена чуть севернее входа в огромный залив Сан-Франциско, которого из-за частых здесь в любое время года туманов мореплаватели не обнаруживали еще много десятков лет.

Поскольку вокруг бухты обитали многочисленные индейцы, адмирал приказал строить укрепленный лагерь. Можно и не добавлять, что возглавил эти хлопоты Том Муни. Верно?

Утром второго дня пребывания англичан в заливе Дрейка к «Лани» подплыла небольшая лодка, в которой находился только один краснокожий. Он был совершенно голый, если не считать за одежду браслеты с укрепленными на них пучками перьев — и на руках, и на ногах. Немножко не доплыв до борта «Золотой лани», индеец начал горячую, длинную и непонятную речь. Он размахивал руками, гримасничал и вскрикивал, рискуя опрокинуть свою зыбкую лодчонку. Потом внезапно, перестав обращать внимание на англичан, повернул лодку и уплыл назад, к берегу залива.

Англичане обменялись мнениями и решили, что индеец приплывал на разведку, а говорил чепуху. Недаром гримасы его не соответствовали принятым всюду. Ну скажите, Бога ради, что бы могла означать такая совокупность жестов: сморщил нос, схватил себя за мочку уха, улыбнулся и щелкнул зубами?