Читать книгу "100 великих сокровищ России - Николай Непомнящий"

Бои шли тяжелые. Вскоре началось наступление на группировку Паулюса, и о кладе быстро забыли…

Следует сказать, что в рассказе фронтовика присутствует важная историческая деталь: достоверно известно, что часть добытых драгоценностей атаман прятал в старые «порченные» пушки, забивал ствол кляпом, закапывал на берегу Волги, ставился памятный знак или ориентир, и само место, и описание его заносилось в «грамотку», дабы при необходимости это место можно было отыскать.

А теперь вернемся к событиям, которые разыгрались после того, как Корнило Яковлев (бывший, между прочим, в родстве с семейством Разина) выдал его…

В апреле Степана Разина из Черкасска повезли в Москву, куда он прибыл 4 июня и сразу же был подвергнут страшным пыткам. Но, видимо, он давно подготовил себя к такому концу, поэтому выдерживал их с величайшим присутствием духа, без стона и без единого слова о жалости, между тем как брат его, Фролка, вопил от боли.

Что касается его брата, то его повезли на Дон, где никаких кладов не нашли. Видимо, там Фролка рассчитывал совершить побег из-под стражи при помощи знакомых казаков. Но это ему не удалось. Сопровождавшим его стрельцам он говорил, что запамятовал место клада, что не может найти то положенный большой камень, то пещеру, то дерево. Эта своеобразная игра длилась довольно долго: почти пять лет, пока по царскому указу его не повезли в телеге, закованного в кандалах, за Москву-реку, на Болотную площадь, где он и был обезглавлен палачом.

«Орлиное гнездо» князя Баташева[8]

В краеведческом музее Касимова среди прочих экспонатов нельзя не обратить внимания на красивое и интересное чугунное литье. Это все, что сегодня в этом городе напоминает об одном уже почти забытом семействе, чье имя в свое время не только гремело по соседним губерниям, но было известно в Москве и Петербурге. Семействе, о котором ходили предания и легенды, вдохновившие на создание своих произведений известных писателей. Семействе, одни деяния которого внесли немалый вклад в становление промышленной, купеческой России и заслуживают славу и хвалу, а другие – до сих пор окружены недоброй молвой, слухами, легендами и неразгаданными тайнами.

Несколькими километрами выше Касимова в Оку с севера впадает река Гусь. Там в екатерининские времена в старинном селе Погост предприниматель и вельможа Андрей Баташев создал свой железоделательный завод, назвав его по реке Гусь-Баташев, или, как его сегодня и именуют, Гусь-Железный.

Братья Андрей Родионович и Иван Баташевы во второй половине XVIII века были богатыми тульскими заводчиками и владели в Туле несколькими фабриками. Но Андрей Родионович задумал устроить что-нибудь более грандиозное, и его взгляд остановился на глухой, лесистой, многоводной местности вдоль Оки, богатой железняком. И постепенно Баташевы при посредстве связей и путем всевозможных махинаций стали владельцами огромных земельных наделов и железных заводов на Оке. И если Иван Родионович больше занимался купеческой, промышленной деятельностью, приобретя славу своими железоделательными заводами, среди которых особо выделялся завод в Выксе, существующий и поныне, то имя его брата Андрея стало греметь по тамошним краям по иной причине.

При посредстве своего состояния Баташев приобрел огромную власть и влияние в окрестных местах, превратившись в почти безграничного хозяина здешних краев, а его имение посреди колоссальной вотчины заслужило прозвище «Орлиного гнезда».

«С первого взгляда на эту массу построек на берегу огромного искусственного озера, большей частью уже превратившихся в развалины, вас поражает оригинальность этого “Орлиного гнезда”, напоминающего гораздо больше жилище средневекового феодала, чем усадьбу русского помещика. Полуразрушенная теперь каменная стена, больше 2-х верст длиной, охватывает, как бы крепостным кольцом, площадь, где кроме огромного “барского” дома с десятком флигелей и бесконечных “служб”, помещается парк, “страшный сад”, грандиозные развалины театра и больше 20 оранжерей» – так описывалось баташевское имение на реке Гусь в 1923 году в касимовской газете «Красный восход».

«Орлиное гнездо» действительно представляло собой впечатляющее зрелище, и в Гусь-Железный до революции не раз специально приезжали даже члены археологических обществ из Москвы и Петербурга. Особенно большой интерес у них вызывали «подземная часть и плотина», про которую в одном из докладов в Московском археологическом обществе в 1903 году было сказано, что «равной ей по оригинальности устройства и ценности, трудно найти во всей России». Что же касается «подземной части», то с ней как раз и связано большинство преданий и легенд, и она до сих пор окружена тайнами, которые все еще ждут своей разгадки.

Андрей Баташев согнал в Гусь чуть ли не весь народ из подвластных ему деревень, и меньше чем через два года на огромной, окруженной лесом поляне появилась усадьба-крепость, обнесенная сплошной каменной стеной двухсаженной высоты с башнями и бойницами, могущая выдержать настоящую осаду. Три двора были окружены каменными флигелями, «людскими» и всевозможными «службами», которые еще в начале нашего века, хоть и полуразрушенные, поражали своей величиной и численностью. За огромным, в два этажа барским домом находился парк и сад, который еще при жизни Андрея Родионовича получил жуткое название «страшного сада». Посредине его был устроен «позорный столб», к которому привязывали провинившегося для наказания плетьми перед лицом всей дворни.

Вместе с постройкой «хором» со всеми «причудами» того времени шла работа по возведению плотин, которыми были запружены речки, образовавшие огромное озеро около 30 верст в окружности, и чугунолитейного завода.

Впрочем, своим заводам Андрей Баташев со временем уделял все меньше внимания, найдя, судя по всему, другие источники богатства. Все огромное поместье с заводом и плотиной было закончено меньше чем через два года, и тут-то и начался период деятельности хозяина «Орлиного гнезда», который сразу вызвал удивление и страх всей округи и породил массу слухов, не проверенных, но и не опровергнутых по сей день.

Как-то вечером несколько сот рабочих были вызваны к «самому» в громадный зал «хором». Что им говорил Баташев, не знает никто, кроме напутственных слов, сказанных уже на крыльце: «Коли волю мою будете выполнять усердно, – всем награда на весь ваш век, но ежели кто-нибудь слово проронит, хоть во сне, или попу “на духу” – то сделаю, что покойники в гробах перевернутся!»

На следующий день рабочие были разделены на две партии, одна из которых с наступлением ночи исчезла за чугунными воротами барской усадьбы и вышла из них только через сутки, когда ей на смену вошла туда вторая партия. Так продолжалось каждый день. Рабочих этих никто ни о чем не смел спрашивать – слишком трепетали все перед грозным владыкою. Стало известно только, что каждую ночь с барского двора тянутся целые обозы с землей, которую ссыпают к озеру, а туда ввозят тесаный камень, болты да двери железные – «точно другую усадьбу строить собираются», хотя вся постройка была уже как будто закончена. Чугунные ворота день и ночь охранялись стражей (Баташеву удалось получить разрешение властей иметь своих «егерей числом в 800»), и ничей любопытный глаз не мог проникнуть за стены усадьбы без воли властелина.