Читать книгу "Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд"

И это сообщение во всей своей безмолвности не осталось не-расслышано Карлом, который оробел и напрягся, тогда как Гарри широко, благожелательно улыбнулся и уже открыл рот, собираясь заговорить. Мы все собирались заговорить разом (и одному Богу ведомо, что бы мы сказали), но тут несостоявшаяся певица, закончив уборку, выскочила из женского туалета, ничего не замечая вокруг, и опрокинула полное ведро мне на колени. На чудовищный шум примчался метрдотель, уборщица принялась повторять «простите, мсье, простите» без особой, впрочем, убежденности, ибо в конце концов мне не стоило торчать здесь в такой поздний час. А я, согнувшись пополам, наконец-то дал волю своим нервам.

Но пока я падал, Гривен и не вздумал отпустить меня, напротив, он вцепился в меня с силой, удивительной в старом пьянчужке, ему во что бы то ни стало хотелось сохранить статус-кво. Но пропасть между нами становилась все шире, причем с такой стремительностью, что он не успел прикрыть карман пиджака, и маленький пистолет показался стволом наружу из его костистого кулака. И все увидели это, даже официант, и по мере прояснения ситуации на Гривена со всех сторон обрушились пронзительные взгляды.

Не гангстерские фильмы, а выпуски новостей по телевизору заранее готовят человека к тому, чтобы сказать: да, мне в глаза смотрит ствол заряженного пистолета, я повинуюсь его владельцу. К тому, чтобы застыть на месте и начать молиться, чтобы воздушное пространство, окружающее тебя, внезапно превратилось в пуленепробиваемое. Такова чисто человеческая реакция — и даже Карл на доли секунды поддался общему настроению. Но в герметическом пространстве была оставлена дыра — и не известно, как надолго, — а когда я поднял на него взгляд с полу, маленький крупнокалиберный пистолет, уже ни от кого не таясь, целился мне в голову.

Кто-то закричал, раздались и другие приглушенные звуки, а я смотрел не отрываясь в маленький черный глазок пистолета с внезапной отвагой и повторял, то ли мысленно, то ли вслух: не надо, Карл, не слушайся Гарри, думай своей головой. Ты будешь жалеть. И сам он какой-то частью, казалось, взывал о помощи, стараясь вырваться из собственной оболочки. Выпустите меня!

Но Гарри увидел, что путь к спасению стал узок, как щелка, и решил расширить его, сметя с дороги ближайшее препятствие, которым оказался смертельно побледневший метрдотель. Он нажал на курок.

Маленький пистолет, а выстрел прозвучал оглушительно, с какими-то явно телесными отголосками и подголосками; воздух сразу стал настолько плотным, что продираться сквозь него можно было только с трудом. Все пришли в движение, все бросились к несчастному, обхватившему оба плеча одной рукой, чтобы не рассыпаться на части. Насилие предписывает людям определенную модель поведения, и вот Мелинда и официант бросились в одну сторону, к раненому, а Гривен в другую. Я что-то крикнул, попробовал подняться на ноги, броситься в погоню, но каждый шаг еще отдавался во всем теле мучительной болью. На всем пространстве от паха до колен. О Господи! Только бы не упасть еще раз. У меня кончились запчасти — и в последний раз я увидел Гривена, когда он уже исчезал в двери-вертушке, а я сам, споткнувшись, вновь летел на колени.

В конце концов — через несколько минут или через несколько часов — мне удалось выбраться из гостиницы. Ветер яростно выл, улицы во всех направлениях терялись в непроглядной тьме. Не надо, Карл, — заорал я в сомнительной надежде на то, что он не ушел достаточно далеко, чтобы не расслышать. И кричал еще что-то, не помню, что. Но, несомненно, что-то очень важное.

Глава сорок пятая

Полиция и «скорая помощь» в конце концов появились — тоже своего рода уборщицы, которым предстояло прибраться в устроенном нами бардаке. Да нет, волноваться нечего, — заверили нас, когда метрдотеля на носилках унесли в карету. Значительная потеря крови, но жить будет. Что касается вас, мсье Эшер, то давайте присядем. Пугающее и невозможное указание, которому я тем не менее вынужден был последовать. Детективы со своими блокнотиками обступили меня со всех сторон. Естественно, мсье, мы подняли общую тревогу, предупредили все патрули. И понятно, что этому старику никак не ускользнуть. Ну, а теперь у нас к вам пара вопросов…

Колесо французского правосудия не вертится, а только скрипит.

— Сперва поймайте его, — кивнул я в окно, в сторону все еще одетых ночной тьмой зубчатых крыш Мюлуза: сцена, на которой Карлу пришло в голову поиграть в прятки, была весьма обширна. — Он вам все расскажет, не дожидаясь никаких расспросов. Сделает все, что угодно, лишь бы вы его выслушали.

Но детективы не пожелали убраться восвояси, их карандаши уже застрочили, время от времени в гостиницу врывался жандарм с младенческим лицом, докладывая о развитии событий, а вернее, об их отсутствии. Информацию он получал из припаркованного у входа в гостиницу «Ситроена», в котором работала радиосвязь. Каким-то образом мне необходимо было преодолеть эту бумажную волокиту, сонливость позднего часа, собственную тупость под воздействием паров выпитого шампанского; слишком много безотлагательных дел надо было совершить. И нельзя моргать, а то глаза могут и не открыться…

Детектив похлопал меня по плечу, выводя из минутного сна. Они с напарником пообещали вернуться позже, во второй половине дня, когда этот самый Карл, или Гарри, или как там еще уже наверняка запутается у них в сетях.

Я подождал, пока холл не покинули все за исключением спешно поднятого с постели заместителя метрдотеля. И, разумеется, осталась Мелинда. Она со своим художническим вниманием к деталям должна была оказаться квалифицированным свидетелем. По улице мимо гостиницы проехал молочный фургон, мы уже пересекли сумеречную пограничную черту между ночью и утром. Кабина телефона-автомата была ярко освещена изнутри. Я встал, но израненные ноги сразу же запротестовали.

— Я в состоянии уйти отсюда, — сказал я Мелинде, — если вы станете моим костылем.

Сперва она окинула изумленным взглядом множество телефонных аппаратов, расставленных по столикам. Потом поняла мою мысль, вспомнив, как я рассказал полицейским о том, как Гривен поколдовал над гостиничным коммутатором.

Оператор международной связи назвал цену трехминутного разговора, глядя на меня столь недоверчиво, словно я собирался его обмануть. Зазвенели монеты — мне пришлось опустошить все карманы. Я принялся считать часовые пояса — отсюда до Нью-Йорка. Час ночи или два — что-нибудь в этом роде. Только, пожалуйста, окажись дома. Пожалуйста, лежи у себя в постели и смотри по телевизору передачу для полуночников. Лежи, если можно, одна…

— Алло…

С пятого звонка, словно она восстала из мертвых.

— Джилл, послушай меня. Немедленно ступай в телефон-автомат вне стен дома. И позвони мне по этому номеру. — Я дважды продиктовал его.

— Алан, в чем…

— Не сейчас. Не теряй времени.

Четыре минуты, пять, шесть с половиной. Господи, неужели она снова уснула? Но вот…

— Джилл? Послушай, всего я объяснить не могу. Да, я его видел. — (Нет, полиция его еще не поймала и, думаю, никогда не поймает.) — Но мне кажется, что я знаю, куда он помчался. Первым же самолетом я возвращаюсь домой. А ты пока позвони Теду. И расскажи ему о… Гарри. Скажи, чтобы он все пересказал и Карри.