Читать книгу "Сила меча - Дмитрий Тедеев"

Но Олег в некоторых случаях отказывался понимать шутки. Он совершенно серьёзно ответил, что сам он никогда актёром не был, хотя и стал правителем Фатамии во многом благодаря актёрскому искусству. И что он вовсе не пытается использовать двойные стандарты, как это сделал тот актёрствующий президент, которому, если бы он был честен, следовало бы объявить “империей зла” в первую очередь именно свою страну. Которая живьём сожгла детей Хиросимы и совершила ещё очень много таких же чудовищных злодеяний. Что весь наш мир – это мир, в котором правит Зло, и что он, Олег, борется не с миром, а именно со Злом, с конкретными носителями этого Зла, у каждого из которых есть своё имя, отчество и фамилия.

От своей системы подготовки и использования армии Чёрных Ангелов Олег, разумеется, не отказался.

Отбор кандидатов в “школу Чёрных Ангелов” осуществлялся с помощью очень мощного и чувствительного детектора лжи, тоже, кстати, созданного “на стыке технологий” Земли и Фатамии. В “школу” попадали только особо лояльные, наиболее фанатично преданные Олегу.

Обучение там велось с огромной интенсивностью. Олег всегда был талантливым учителем и тренером, а там он проявил себя просто гениальным методистом. Плюс опять‑таки всякие хитрые полумистические приборы, невероятно увеличивающие эффективность обучения. Кроме преподавания различных боевых дисциплин будущим “ангелам”, их интенсивно готовили идеологически, накачивая, тоже с помощью обучающих приборов, совершенно дикой смесью из десяти иудейских заповедей, “морального кодекса строителя коммунизма”, средневекового японского бусидо — “кодекса чести самурая”, фатамского религиозного бреда и чего‑то ещё не менее экзотического.

Самое невероятное, что эта гремучая смесь давала свои результаты. Чёрные Ангелы были, вернее, казались тогда совершенно непробиваемыми фанатиками, абсолютно преданными, дисциплинированными и надёжными.

Ликвидацией приговорённых Олегом к смерти Чёрные Ангелы сначала занимались с помощью арбалетов, стилетов, мечей, фатамских дрессированных боевых животных. Но вскоре эти архаичные методы исчезли, в качестве оружия стали использоваться лучевики, взглядомёты, дистанционное вибрационное и резонансное оружие. Потом исчезло и это супероружие, Чёрные Ангелы научились убивать просто собственным взглядом, причём этот смертоносный взгляд мог проникать сквозь практически любые преграды.

Жертвами Чёрных Ангелов становились не только какие‑нибудь маньяки–садисты и наркобароны, но и видные политики, бизнесмены, врачи (особенно – психиатры), работники силовых структур, чиновники разного масштаба. Спастись от возмездия было действительно совершенно невозможно, не спасали ни огромные деньги, ни огромная власть, ни попытки шантажа убийством заложников, руководимые Олегом “ангелы смерти” действовали неотвратимо, не останавливаясь ни перед чем.

Казалось, что действительно близка победа над Злом в мировом масштабе.

Но у меня было предчувствие, что добром это всё равно не кончится. Слишком многое было завязано лично на Олеге. Перетаскивать Чёрных Ангелов из Фатамии и обратно мог только он, все попытки освоения самостоятельного путешествия через Космос оказались совершенно безрезультатными. Было и ещё много такого, что могло существовать только пока жив Олег, случись что с ним, и вся отлаженная система рушилась.

Он прекрасно понимал это, старался не рисковать, тщательно планировал все свои действия, многократно проверял и перепроверял себя, пытаясь выявить, предугадать ошибки и слабые места в своих планах.

Но человек – это существо, которое просто не может время от времени не ошибаться. И как ни пытался Олег избежать роковой для себя и для своего дела ошибки, всё‑таки эту ошибку он допустил. И вполне возможно, что случилось это из‑за моих попыток разуверить его в том, что он прав в своей беспощадной войне…

Прощание (эпилог)

Прощай, прощай,

Случайная моя Печаль,

Прости, что не успел я клетку

Для тебя найти.

Давай, бывай.

Сплетутся ли еще пути?

Обмолвимся ль мы хоть словечком,

Рискнем ли снова через речку

На чей‑то берег перейти?

На реке мосты, у мостов кресты.

Пора,

Помолимся – и в путь…

Тетушка Судьба каждого раба

Прижмет к себе когда‑нибудь…

У одной версты длинные хвосты

Дорог.

А сколько в жизни верст?

На каком краю соловьи поют,

А где кричит подбитый дрозд?

Дили–дили–дон, белой вере сон – добрый.

Дили–дили–дон, черной вере сон – злой.

Дили–дили–дон, вере сердца стон – пробный.

А я прошу “на бис” поцелуй — как свист кобры…

Прощай, прощай,

Красивая Беда моя…

Спасибо за огрызок счастья,

Сладкий мой вампир…

Давай, мой рай

Размоет наш прощальный пир.

И брызнем, как ручьи в ненастье,

В разброд, подальше от напастей,

Прощай, мой временный кумир

Дили–дили–дон, белой вере сон – добрый.

Дили–дили–дон, черной вере сон – злой.

Дили–дили–дон, вере сердца стон – пробный.

А я прошу “на бис” поцелуй — как свист кобры…

Максим Сотников

Осторожно попытавшись пошевелиться, я опять изо всех сил сцепляю зубы, пытаясь удержать крик от нестерпимой боли. Голова опять закружилась, в глазах сгустился кровавый туман. Опять затаиваю дыхание, пытаясь переждать боль, осторожно заговорить её, отдалить от себя.

Рана не такая уж и тяжёлая, но вместе с пулей в рану попала какая‑то специальная дрянь, из‑за которой всё моё тело превратилось в один сгусток боли. Любая попытка пошевелиться, даже попытка сосредоточиться и о чём‑то подумать, всё это вызывает новый беспощадный приступ.

На это они и рассчитывали. Что я, обезумев от боли, не смогу опять уйти в Космос. Но я ушёл. Сам не понимаю, как это мне удалось. Но всё‑таки я смог уйти.

Даже в Пустоте боль не отступила, стала только какой‑то другой. Я мог её терпеть, но чувствовал, что это продлится очень недолго.

Что же делать? Должен же быть какой‑нибудь выход?

Опять попробовал уйти в Фатамию, и опять, как всегда, ничего не вышло. Только зря силы, которых и так почти не осталось, потратил.

Пришлось возвращаться на Землю. Я вышел из Космоса в Крыму, на Тарханкуте, в Бухте. На “перекрёстке семи миров”, как говорил Олег. В той самой Бухте, в которой в “прошлой жизни” бывал с Олегом и ребятами, где впервые услышал Барда. Которую рисовал Любе…

Сейчас здесь зима, с неба сыпется водяная пыль вперемешку с мокрым снегом, с моря дует пронизывающий до костей ветер. Я лежу на мокрых камнях и чувствую, что коченею. Но не могу не только встать, даже пошевелиться.