Читать книгу "Молчаливые боги. Мастер печали - Джастин Колл"

Глаза священника закатились, он судорожно дернулся… и затих.

Из тела священника вырвался мощный поток воздуха, от которого задрожали стены сферы, но уже в следующую секунду Аннев ощутил нестерпимый жар. Он взглянул на старика и увидел, что его мантия занялась огнем.

Аннев инстинктивно откатился в сторону и плотно закутался в плащ. Раздался хлопок, незримый щит лопнул, выпуская раскаленный воздух наружу, и в разваливающем пузыре на мгновение стало прохладно. Но лишь на мгновение. А после на Содара обрушился ревущий столб жидкого огня.

– Нет! – закричал Аннев.

Но сделать уже ничего не мог. Содар – необыкновенный Содар, его сварливый, мудрый наставник и преданный друг – ушел навсегда.

Глава 72

Аннев лежал, свернувшись комочком, не в силах пошевелиться, не способный ни о чем думать. Он мог только плакать. А всего в пяти футах от него огонь, извергавшийся из жезла Тосана, пожирал тело Содара. Через несколько мгновений пламя иссякло, и Аннев, пораженный этой внезапной передышкой, поднял голову.

Тосан стоял у границы глифа. Теперь жезл в руке древнего смотрел прямо на Аннева.

– Так ты готов сказать правду, кеокум? Признаешься, что заключил сделку с Кеосом?

Аннев часто заморгал, прогоняя застилавшие глаза слезы. В голове звучало одно: «Содар погиб. Это ты его убил».

Маюн стояла рядом с отцом. На высоких скулах играл румянец, пухлые ярко-красные губки были сурово поджаты, в светло-зеленых глазах вспыхивали недобрые искры. Она смотрела на Аннева, как на мерзкое насекомое, но – боги, как же она была хороша.

«Такая красивая, – подумал Аннев. – И так меня ненавидит. Когда-то она любила меня, и я променял мудрость Содара на ее поцелуи».

Из груди вырвалось глухое рыдание. Это он во всем виноват. Монстры, погибшие люди, разруха – ничего бы не случилось, послушай он в свое время Содара. Он даже мог бы плюнуть на эти пророчества и остаться в деревне, глядишь, научился бы получать удовольствие и от жизни стюарда – как Титус или Маркой.

Так нет же. Он решил пойти до конца, решил бороться… за нее.

Аннев вцепился в бездонный мешок, не желая расставаться с любимым сокровищем Содара. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он протянул левую культю к Маюн, словно умоляя ее о пощаде, но миловидное личико девушки лишь перекосилось от отвращения.

– А ну, опусти руку, монстр! – пролаял Тосан, и Аннев повиновался. – Ты больше никогда не притронешься к моей дочери! Не смей даже смотреть в ее сторону, ты понял меня?

Аннев послушно кивнул. Его наполняли одиночество и страх. Он обвел взглядом толпу, надеясь увидеть сочувствующие лица, однако встретил лишь враждебность и настороженность. Терин и Фин стояли, потупив глаза, Титус, Брайан и Шраон смотрели на него с болью и состраданием. И никто даже не сдвинулся с места, чтобы ему помочь.

– А теперь, – продолжил Тосан, – говори. Говори громко, чтобы все слышали. Кто привел сюда этих чудовищ? Скажешь правду – и я дарую тебе быструю и безболезненную смерть. Предупреждаю: лгать мне бесполезно.

Слова древнего едва доходили до сознания Аннева. Чего древний от него хочет? Узнать, кто привел в Шаенбалу феурогов и эйдолонов? Так ведь это сделал Ойру… но если бы не Аннев, он не нашел бы дорогу в деревню…

– Я… – только и вырвалось из пересохшего горла. Аннев закашлялся, облизнул губы. – Я…

Невзирая на угрозы Тосана, он снова невольно поднял взгляд на Маюн. Какая же она красивая… но сколько омерзения и ужаса в ее глазах.

«Нет, – сказал себе Аннев. – Она не имеет права так на меня смотреть. Я отрекся от всего ради нее… я не сделал ей ничего плохого».

Он чувствовал, как внутри закипают эмоции, превращаются в бурлящую массу, угрожая перелиться через край: предательство Маюн, отравленной иглой вонзившееся ему в сердце, невыразимая боль утраты и ненависть к этому лживому лицемеру Тосану… Он снова поднял левую руку и потянулся к Маюн.

От ярости глаза у Тосана чуть не вылезли из орбит.

– Не смей смотреть на мою дочь! – Он вскинул руку с жезлом, наставив его на Аннева. – Loisg!

Аннев резко припал к земле. Он едва успел набросить на голову капюшон и накрыться полой плаща, как по спине прокатилась волна чудовищного жара. Он свернулся клубком, поджав под себя ноги. Мощная струя огня молотила по плащу из драконьей кожи, не причиняя ему вреда, и все же Аннев ощущал, как жар просачивается внутрь сквозь крошечные чешуйки. На спине вздулись волдыри, земля внизу раскалилась.

Аннев сосредоточился на плаще и рубашке, распахнул сознание и усилил действие обоих артефактов, окутывая себя их магией. Стало немного прохладнее, а кожа на спине начала исцелять саму себя.

Но это облегчение было лишь временным. Если он ничего не предпримет, то умрет. Ему нужна помощь. Нужен Содар.

Всхлипывая, Аннев принялся шарить в бездонном мешке: должно же в этой штуковине отыскаться хоть что-то стоящее, в конце концов! Что-то, что поможет ему не погибнуть и дать отпор!

Вдруг рука наткнулась на какой-то металлический предмет, который тут же впился ему в предплечье. Раздался громкий треск, и Аннев закричал, чувствуя, как ломаются кости.

«Опять? – ошарашенно подумал он, с трудом продираясь сквозь окутавшую сознание пелену боли. – Моя рука… моя левая рука…»

Только тут юноша понял, что произошло. В поисках спасительного средства он сунул в мешок культю.

В голове всплыли смутные воспоминания о том, что говорил Содар об этом загадочном артефакте. О том, как он попал в Шаенбалу и был заперт в Проклятом хранилище и как Содар его выкрал. А еще о том, что он полон тайн.

Аннев медленно вытащил руку из мешка. Сначала показалось плечо, затем локоть и, наконец, золотое предплечье, заканчивающееся золотой кистью! Кости уже срослись, а между локтем и предплечьем не было никакой видимой границы.

Предыдущий протез, пусть и умел менять форму и размер, подстраиваясь под своего обладателя, выглядел очень скромно. Эта же рука являла собой истинное произведение искусства: каждый ее дюйм украшали сложнейшие филигранные узоры, костяшки были выпуклые и утолщенные, а вокруг запястья сверкал браслет из белого золота.

Аннев в благоговейном ужасе глядел на свою новую руку. Он несколько раз сжал пальцы в кулак, а когда посмотрел на ладонь, то увидел, что по периметру ее единой строкой вырезаны слова: MEMENTO SEMPER. NUMQUAM OBLIVISCI. Обмирая от страха, Аннев повернул ее тыльной стороной и обнаружил там гравировку в виде диковинного молота – боевого сокола, – воспарившего над дымящейся наковальней.

– Кеос… – прошептал он, едва шевеля обожженными губами.

Неистовое пламя, о котором он на мгновение забыл, снова напомнило о себе. Артефакты, чья сила уже изрядно истощилась, почти не давали никакой защиты. Плащ еле-еле выдерживал огненный ливень, а рубашка дымилась. И тогда, рыдая от боли, Аннев крепко стиснул зубы и поднял золотую руку навстречу пламени. Его тут же отбросило назад. Пальцы онемели, но он выставил ладонь, в которую била струя жидкого огня, перед собой и наконец поднял взгляд на Тосана.