Читать книгу "Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов"

Ещё до рассвета Святослав собрал воевод в небольшой деревянной повалуше, надстроенной над каменным теремом. Лишь Свенельд, к облегчению своему, отметил обычный живой блеск в глазах князя, остальные, кто не видел Святослава несколько часов назад, не заметили ничего.

— Не переломишь волю богов. Горе мне, не сумевшему угадать её, — молвил Святослав, — мёртвым — слава, но теперь надо о живых позаботиться.

Он пробежал глазами по лицам воевод, чая прочитать на них укор, но даже Свенельд смотрел чисто и ясно, ожидая княжеской речи.

— Мы будем мириться с ромеями, — Святослав опустил глаза, видимо, несмотря на обстоятельства это решение было трудным.

— Ты, Свенельд, поедешь старшим посольства. Тебе нужно добиться договора на тех же условиях, что был заключён с моим отцом Игорем. Накажи Радоте, пусть сметёт кормы, чтобы нам до Киева добраться. Я сам накажу Вузлеву, чтобы посчитал оставшееся золото и добытое в бою, дабы воины мои и род погибших в накладе не остался. Расскажите об этом кметям. Это мое окончательное решение и менять я его не буду.

Когда все начали расходиться, Святослав задержал Свенельда, оставшись с ним один на один.

— Задача тебе многотрудная, Мстислав, но послать мне более некого. Выполнишь ли ещё мою просьбу?

Свенельд молча кивнул, пристально вглядываясь в лицо князю. Святослав чуть подался вперёд, привстав со скамьи и оперевшись кулаками не столешню.

— Я лично хочу встретиться с базилевсом. Мне нужно посмотреть на того, с кем я так долго сражался.

Крутобокая лодья весело побежала под попутным ветром. Свенельд втянул ноздрями речной воздух. Он ещё не мог дышать полной грудью, но само ощущение прохладного ветерка, лёгкой качки на вольном Дунайском просторе доставляло наслаждение жизнью, с которой он чуть не расстался. На мачте колыхался долгожданный для византийцев белый щит — знак мира.

С большой ближней галеры их на всякий случай окликнули на ломаном славянском языке:

— Куда путь держать?

Палубу корабля заполнили ромеи, громко переговаривались и во все глаза пялились на русов. На лодье сбросили парус, упёрлись вёслами, чтобы не снесло течением.

— Послы мы мирные суть, — ответил Свенельд.

— Оружие имеете?

— Нет.

Всё равно, два шустрых ромея споро спустились по пеньковым верёвкам с высоких галерных бортов, обшарили палубу под скамьями, заглянули в казёнку, кивнули своему старшому — нет, мол, ничего и полезли обратно. Старший дунул в рог, давая знак остальным кораблям — пропустить.

По иронии судьбы Свенельда принял магистр Варда Склир, некогда разбивший его и благодаря которому сейчас были разбиты русы. Щадя самолюбие побеждённых, магистр пригласил послов за трапезный стол, накрытый в высоком светлом шатре. Изголодавшимся в долгом сидении русам в диковину было видеть парную кабанятину, нарезанную крупными ломтями, свежую рыбу, жаренную в пряностях, изящные кувшины с лёгким вином, разнообразные овощи.

Пока послы степенно, не теряя чести, утоляли голод, Свенельд рассматривал магистра. Варда, вопреки представлениям о нём воеводы, не казался воином: небольшого роста, худощавый, чуть сутулый, с высоким, с залысинами лбом, с проницательными голубыми глазами на по-римски безбородом лице. Склир, в свою очередь, разглядывал Свенельда. Между ними пролегла невидимая нить понимания и, в какой-то миг Мстислав понял, что магистр сам будет принимать решения о мире, не советуясь с вельможами, но на основании тех заветов, что дал ему Цимисхий, прежде чем послать сюда. И не помешает ему Филофей Евхаитский, некогда посланный в Болгарию за «царскими невестами», теперь ставленый здесь в качестве толмача и посредника, остро наблюдавшего за русскими послами.

О пленниках договорились быстро — отпустить с обеих сторон всех «которые есть». Спор зашёл о добыче и сдаче самого города. Филофей, перебивая Склира, настаивал на полной выдаче казны, большая часть которой состояла из золота, что Никифор Фока дал некогда Святославу на завоевание Болгарии.

— Договор не был выполнен до конца! — говорил он. — То, что истратили, вашим и останется, а остальное — плата за нарушение обязательств.

Свенельд упёрся:

— Покидать Болгарию мы не договаривались, да и с Никифором говорка была, а не с Иоанном. Наконец, кто сей договор видел? На словах было всё, и слова те Калокир от базилевса привёз. Где Калокир теперь? Ищи-свищи! А может, и не было ничего, а?

Свенельд с хитрецой прищурился, глядя на Филофея. Тот, переварив сказанное, поджал губы: сказать было нечего, да и спорить с русом бесполезно — всё равно платить не собирался. Варда Склир улыбнулся, насмехаясь над поражением епископа. Послали к базилевсу, чтобы тот дал окончательное решение. Час ждали ответа. Наконец гонец-мандатор вернулся, передав переговорщикам слова: с Калокира-де и взыщется, когда того найдут, а сейчас русам препятствий не чинить.

Скрипели вощаницы, переписывая договор набело. Послы тихо переговаривались. Филофей ходил по мягкому ковру, устилавшему земляной пол шатра, заглядывал через плечи переписчикам.

Свенельд с Вардой решали насчёт кормов и лошадей. Наконец грамоты были готовы и стороны произнесли торжественные слова мирной клятвы: ромеи — на святом распятии, русы — на оружии над священным Огнём Сварожичем. Грамоты скрепили печатями. Варда Склир протянул для пожатия руку Свенельду, тем самым, к великому негодованию Филофея, сведя на нет церемонию прощания.

Стоя на носу, на медленно плывущей против течения при боковом ветре лодье, выставив вперёд правую ногу, Свенельд размышлял, что не зря боги даровали ему вторую жизнь, вырвав из цепких лап Мораны. И жизнь эта началась удачными переговорами. Нависшие, расступившиеся триеры не казались такими мрачными, серое небо смотрело приветливо. Лодья несла к новой неведомой жизни.

Глава 37

Собственный стон вырвался из груди, заставив очнуться. Разлепив веки, Колот обнаружил, что сидит на земле. Взглядом прошёлся по истёртым на коленях штанам, остановился на босых ногах, не вдруг поняв, почему на них нет сапог. Сквозь тугую боль, заполнявшую голову, крупицами посыпались воспоминания. Картина тяжёлого кровавого боя всплыла сразу, сложившись из множества мелких осколков. Потом — напуск конницы и ошмётки чёрной смешанной с пылью крови... Затем кромешная тьма, которую разорвали ромейские голоса. Колота ворочали, трясли, потом поволокли по земле. Казалось, что он кричал, сопротивлялся, дрался с ними, побеждал, снова проваливался во тьму, затем начиналось всё сначала. Сон, так остро казавшийся явью. На самом деле он лишь стонал, так и не открыв глаз и даже не пошевелившись.

Природа, насмехнувшись, отпустила жару, когда люди прекратили сражения, сменив горячий ветер на лёгкую ненавязчивую прохладу. Боль вместе с головой пронзала всё тело, но это ещё означало и то, что он жив. Колот попробовал шевельнуться — не получилось. Руки накрепко были примотаны к телу. Спиной он почувствовал колышущийся живым дыханием человеческий бугор. Помотал головой по сторонам, увидел, что остальные полоняники сидят также, связанные спиной к спине, чтобы было меньше возможностей убежать. От этого движения перед глазами всё поплыло, смазавшись в серо-зелёное пятно, соснуло под ложечкой и его вывернуло жёлтой слизью прямо на рубаху в бурых пятнах своей же крови.