Читать книгу "Владимир Богомолов. Сочинения в 2 томах. Том 1. Момент истины - Владимир Богомолов"

Реакция моя на это заявление была весьма и весьма резкой, но неужели же я должен был в ответ лицемерно улыбаться?.. Не скрою: в эти минуты судьба нашего сотрудничества была наполовину решена. Какое, извините, дело Вашим сотрудникам до последующих публикаций?.. Что это — попытка запугать или стремление сделать человеку пакость?

Я не из пугливых и в случае необходимости не боюсь идти на обострение с кем бы то ни было, но никак не желал субъективности в оценке этого разговора и всей крайне неприятной для меня ситуации.

...Вы пишете, Борис Николаевич, о доверии редакции ко мне и к моему роману. В чем же оно выражалось? В том, что роман без ведома автора, за его спиной гоняли по «соответствующим инстанциям», о чем Вы с нескрываемым удовлетворением мне сообщаете? Или в том, что спустя почти четыре месяца после прочтения романа Главным редактором автору все еще не было выписано одобрения? Или в том, что несмотря на трижды выраженную просьбу автору так и не показали иллюстрации к роману, заявляя, что в «Юности» это не положено?

Вы пишете о моей «раздражительности и агрессивности», а как же я, Борис Николаевич, должен был реагировать на эту противоестественную и в высшей степени тягостную для моего прямодушного характера ситуацию?

Ведь я еще в середине апреля разгадал и точно определил недостойную игру, которую вели со мной Ваши сотрудники.

...В чем же выражалась моя агрессивность?.. В том, что, имея около шести тысяч долга (о чем М.Л. Озерова знала), я за четыре месяца после прочтения рукописи Главным редактором журнала ни разу даже не попросил выписать мне одобрение? Или в том, что я при первом же намеке немедленно вернул аванс? (К чему было, Борис Николаевич, писать мне про «юрисконсульта», про «истребование» и что «закон есть закон»? Я без всякого «истребования» в тот же вечер достал деньги, а утром следующего дня возвратил в издательство аванс. Поверьте, я возвратил бы его и без напоминания.)

Не надо, Борис Николаевич, выставлять меня скандалистом. Я десятки раз имел дело с издательствами и журналами, издавался в некоторых («Художественная литература», «Детская литература») по пять-шесть раз, и всегда у меня с редакциями были и есть нормальные, более того, хорошие отношения. Это и естественно, потому что ни одна редакция ни разу не вела себя со мной так недостойно и вероломно, как «Юность». И тут не может не удивлять следующее обстоятельство: в организованном обмане автора, в этой недоброй затее вчинить — на стадии верстки! — поправки и замечания редакции и «всех соответствующих, специально уполномоченных на то инстанций» участвовало по крайней мере пять руководящих сотрудников журнала «Юность». Как же ни у одного из них не достало совести или соображения сказать: «А что если автор не примет ни в верстке, ни в сверке всех этих поправок? В какое положение мы его поставим? Мы же лишим его, работающего медленно и печатающегося редко, значительной части вознаграждения за большой многолетний труд?»

Я убежден, что в душе Вы и сами, Борис Николаевич, понимаете недостойность поведения редакции и, наверно, потому во втором своем письме пытаетесь изобразить дело так, будто я забрал рукопись, чтобы отнести ее в другой журнал. Это неправда. За шесть недель, прошедшие после разрыва с «Юностью», я никуда рукопись не относил, более того, даже ни одной редакции ее не предлагал, хотя в двух редакциях о том, что я забрал рукопись из «Юности», знали уже в июне, поверьте, не от меня, а со слов Ваших сотрудников. К тому же Вы прекрасно знаете, что устроить незамедлительную публикацию романа объемом в 24 печатных листа практически невозможно, на этом, не сомневаюсь, и был построен расчет редакции «Юности» с вчинением поправок на стадии верстки.

В своем втором письме Вы также пишете мне, что «даже Лев Толстой внимательно прислушивался к замечаниям доброжелательных критиков». Никак не могу понять, какое отношение этот пример может иметь к данной ситуации?.. Доброжелательные критики, к мнению которых прислушивался Лев Толстой, служили Литературе, все же «соответствующие, специально уполномоченные на то инстанции», поправки и замечания которых редакция собиралась вчинить мне на стадии верстки, — это люди, не имеющие отношения к художественной литературе, и Вы, Борис Николаевич, не хуже меня знаете, что проблемы художественности и цельности произведения — за пределами их интересов, задач, а чаще всего и понимания.

Не исключено, Борис Николаевич, что, читая мое письмо, Вы не раз подумаете: «Ему-то хорошо, а был бы он на моем месте...» Если бы я, Борис Николаевич, оказался на Вашем месте, я бы после ознакомления с романом пять месяцев тому назад, 11 февраля с. г., прямо сказал бы автору: «Уважаемый товарищ! Наши читатели — в основном школьники. На наш взгляд, в романе есть две главы, рассчитанные не на школьников. Могут быть два решения. Или вы откажетесь от этих двух глав, или мы вынуждены отказаться от вашего романа».

Поверьте, только такая позиция журнала была бы в этой ситуации честной, принципиальной и во всех отношениях достойной.

В заключение, глубокоуважаемый Борис Николаевич, хотел бы заметить следующее: «Повесть о настоящем человеке» — одна из любимых моих книг; я ее не раз перечитывал и хочу, чтобы в моем сознании Вы, как и до этой печальной истории, оставались автором этого превосходного произведения, а не руководителем сотрудников редакции, недостойное поведение которых лишило меня журнальной публикации романа.

P. S. Настоятельно прошу Вашего указания вернуть мне до сего дня невозвращенные: два экземпляра сносок, все страницы, вырезанные на дубликаты, и еще один экземпляр рукописи. О последнем в своем письме от 5 июня Вы сообщили мне, что он находится «на чтении в соответствующей инстанции». Неужели до сих пор читают?.. Возможно, редакции неудобно затребовать его?.. Я в состоянии получить этот экземпляр немедленно в любой инстанции, только сообщите, где он есть*.

С уважением и самыми добрыми пожеланиями Богомолов 12 июля 1974 г.»

В связи с тем, что редакция «Юности» убито молчала и не возвращала остальные экземпляры рукописи, которые якобы находятся «на чтении в соответствующих инстанциях», я вынужден был 23 июля 1974 г. обратиться с письмом в ВААП (Всесоюзное Агентство по охране Авторских прав) с просьбой обязать главного редактора журнала «Юность» без промедления вернуть все экземпляры рукописи.

«ВО ВСЕСОЮЗНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОХРАНЕ АВТОРСКИХ ПРАВ

3 июня 1974 г. я расторг договор от 5 марта 1971 г. с редакцией журнала «Юность» на роман «В августе сорок четвертого...» и телеграммой попросил вернуть все экземпляры рукописи.

* Подчеркивания в письме сделаны В.О. Богомоловым.

8 июня с. г. я возвратил полученный мною аванс от редакции журнала «Юность» в издательство, спустя месяц получил два экземпляра рукописи, но остальные редакция журнала мне до сего дня не возвратила.

Прошу Вас разъяснить главному редактору журнала «Юность», что, согласно заключенному мною с редакцией журнала «Юность» договору, редакция обязана без промедления возвратить автору все экземпляры рукописи.