Читать книгу "Хроники Заводной Птицы - Харуки Мураками"

SUB

Неудача.

Пароль неправильный.

Введите правильный пароль. Вам дается 10 секунд.

Опять пошел отсчет. 10, 9, 8… Я решил пойти испытанным путем. Сначала заглавная буква, потом маленькие…

Sub

Радостное «бип».

Пароль правильный.

Введите телефонный номер.

Сцепив руки, я не сводил глаз с команды, отданной компьютером. Неплохо. Мне удалось открыть две двери в лабиринте Корицы. Совсем неплохо. «Зоопарк» и «подводная лодка». Я нажал кнопку «Выход» и вернулся в главное меню. Потом щелкнул по прямоугольнику «Завершить работу» – и на экране появилась надпись:

По умолчанию ваши операции будут автоматически занесены в регистрационный журнал.

Если в этом нет необходимости, нажмите «нет».

Я поступил так, как сказал Усикава, – щелкнул мышкой туда, где было написано «нет».

Операции в журнал не занесены.

Монитор тихо погас. Утерев пот со лба, я убедился, что клавиатура и мышь остались на столе в том же положении, в каком были до моего вторжения (упаси бог, сдвинуть их с места хотя бы на пару сантиметров), и удалился, оставив за спиной остывающий монитор.

21. История Мускатного Ореха

Мускатный Орех рассказывала мне о своей жизни несколько месяцев. История получилась длинная, с множеством сюжетных ответвлений. Поэтому я излагаю здесь ее упрощенную (впрочем, не такую уж короткую) версию, хотя, по правде сказать, у меня нет уверенности, что мне в полной мере удалось передать суть ее рассказа. Во всяком случае, она должна содержать изложение главных событий в ее жизни.

* * *

При бегстве из Маньчжурии в Японию Мускатный Орех Акасака и ее мать из всего имущества увезли только драгоценности, которые на них были. Из Сасэбо они перебрались в Иокогаму, в отчий дом матери. Ее семья давно занималась торговлей, главным образом – с Тайванем, и до войны пользовалась большим влиянием, но за долгие военные годы лишилась большинства партнеров. Управлявший бизнесом глава семьи умер от сердечного приступа, его второй сын, главный помощник в делах, погиб во время воздушного налета перед самым окончанием войны. Руководство семейным бизнесом принял старший сын, который ради этого бросил учительствовать, но коммерция была не в его характере, и наладить дело ему не удалось. У семьи еще оставался большой дом и участок земли, но жить там нахлебниками после войны, когда всего не хватало, было не очень приятно. Мать с дочерью все время старались держаться как можно незаметнее – ели меньше других, раньше всех вставали по утрам, брали на себя больше работы по дому. Девочкой Мускатный Орех носила только обноски. Все – от перчаток и чулок до нижнего белья – доставалось ей от двоюродных сестер. Рисовать приходилось огрызками карандашей, брошенными другими детьми. Просыпаться по утрам было настоящей мукой – грудь сжимало от одной мысли, что начинается новый день. «Только бы жить вдвоем, никого не стесняясь, пусть в бедности!» Но мать не могла найти в себе сил покинуть этот дом.

– Прежде она была очень энергичной и жизнерадостной, – вспоминала Мускатный Орех, – но после возвращения из Маньчжурии от нее осталась одна тень. Все жизненные силы ушли куда-то. – Мать так и не смогла больше распрямиться и только и делала, что допекала дочь рассказами о том, как замечательно они жили раньше. Так что Мускатному Ореху приходилось самой заботиться о будущем.

Нельзя сказать, что она не любила учиться. Однако школьные предметы ее мало интересовали. «Какой толк забивать голову историческими датами, правилами английской грамматики или разными формулами. Вряд ли они когда-нибудь мне пригодятся», – думала она, мечтая научиться чему-нибудь стоящему и поскорее стать самостоятельной. С беззаботными одноклассницами, находившими в школьной жизни удовольствие, близости у нее не было.

Единственное, чем она тогда интересовалась по-настоящему, – это мода. Все ее мысли с утра до вечера были заняты фасонами одежды. Жизнь лишила ее возможности наряжаться, поэтому оставалось лишь снова и снова рассматривать неведомо откуда раздобытые журналы мод и, подражая им, вычерчивать в тетрадках похожие силуэты или заполнять страницы рисунками фасонов собственного изобретения. Мускатный Орех сама не понимала, почему наряды так притягивают ее. Скорее всего потому, что, когда их семья жила в Маньчжурии, она вечно копалась в маминых платьях. Тогда ее мать была настоящей щеголихой. Шкафы с трудом вмещали бесчисленные платья и кимоно, и как только появлялась возможность, девочка доставала их, чтобы рассмотреть и потрогать. Однако при отъезде бульшую часть одежды пришлось бросить, а то, что, уезжая, они запихали в рюкзаки, потом обменяли на еду. Доставая очередную вещь для продажи, мать всякий раз разворачивала ее и вздыхала.

– Я выдумывала новые фасоны. Это было для меня потайной дверцей в другой мир, – рассказывала Мускатный Орех. – Я открывала ее, и передо мной открывался мир, который принадлежал только мне, мне одной. Царство воображения. Фантазии позволяли уйти от реальности. Чем яснее вырисовывалась в голове картина, которую мне хотелось вообразить, тем дальше я отдалялась от того, что меня окружало. Больше всего я радовалось тому, что это не стоило ничего – ни единого гроша. Полный восторг! Я выдумывала великолепные наряды, переносила их из головы на бумагу. Это было не просто бегство от реальности, не просто погружение в мечты. Я не могла жить без этого. Все равно что дышать – так же естественно. Мне казалось, что такое происходит со всеми, с одними – больше, с другими – меньше, но, осознав, что это не так: не у каждого это получается, даже если очень захотеть, – я думала: «Я не такая, как другие, поэтому и жизнь моя должна быть не такой, как у других».

Она бросила школу и поступила на курсы кройки и шитья. Чтобы платить за них, уговорила мать продать кое-что из оставшихся украшений. Денег хватило на два года. За это время девушка научилась шить, кроить и моделировать одежду. По окончании курсов сняла квартиру и стала жить одна. Подрабатывала шитьем и вязанием, по вечерам – официанткой в кафе, пока не устроилась в школу профессиональных модельеров, после которой, как она и хотела, ее взяли в фирму, занимавшуюся пошивом модной женской одежды, в отдел, где создавались новые модели.

Талант у нее был, без всяких сомнений, причем весьма оригинальный. Мускатный Орех не просто великолепно передавала на бумаге стиль, она думала и смотрела на окружающий мир по-своему, не так, как другие люди. В голове ее возникала совершенно четкая картина: «Вот что я хочу сделать». В этих образах не было ничего чужого, заимствованного, они целиком рождались в ней, органично складывались сами собой. Она могла отследить любую, самую мелкую деталь возникшего образа от начала до конца так же, как идущий на нерест против течения большой реки лосось добирается до истока. Работала не покладая рук, времени на сон почти не оставалось, но ей это нравилось, и она мечтала только о том, чтобы поскорее заняться самостоятельной работой. Развлечения ее не интересовали, да она и не знала, что это такое.