Читать книгу "1937. Трагедия Красной Армии - Олег Сувениров"

Делу был дан законный ход. Тридцать девятый год – это далеко не тридцать седьмой. И многие военные юристы обрели в какой-то степени достоинство служения не власти предержащей, а закону. 10 декабря 1939 г. начальнику Главного транспортного управления НКВД СССР старшему майору госбезопасности Мильштейну, a с января 1940 г. начальнику следственной части ГУГБ НКВД СССР майору госбезопасности Сергиенко Ульрих сообщает о том, что, ознакомившись с делами Гороховского, Краснопольского и других, «Военная коллегия Верхсуда СССР не нашла оснований к отмене определений ВТ КОВО от 31/V-1939 года… Для сведения сообщаю, что дело ГОРОХОВСКОГО и др. мною направлялось на заключение в Главную Военную прокуратуру, которая также не нашла оснований к опротестованию определений ВТ КОВО»250.

Встречались и такие случаи, когда военные прокуроры выступали против попыток тех или иных командиров каким-нибудь образом встать над законом. Во время боев на р. Халхин-Гол младший лейтенант в/ч 5988 Е.В. Данилов 14 августа 1939 г. умышленно нанес себе ранение мягких тканей левого плеча и, оставив взвод, ушел с поля боя. После он сознался в членовредительстве и просил направить его на фронт. Военный совет 1-й армейской группы и командующий Дальневосточным фронтом командарм 2-го ранга Г.М. Штерн высказались против предания Данилова суду. Однако военный прокурор группы настаивал на соблюдении закона. Тогда командующий 1-й армейской группой войск комкор Г.К. Жуков заявил ему: «Вы слушайте, что Вам скажут, и не рассуждайте. Учтите, что Хуторяна[59]за это сняли»251. Военный прокурор 1-й армейской группы обратился по команде и был поддержан руководством Главной военной прокуратуры. Но и оно само тоже подчинялось не закону, а мнению ЦК ВКП(б) и Политуправления РККА. Обращаясь к заместителю начальника Политуправления Ф.Ф. Кузнецову и.д. ГВП, бригвоенюрист П.Ф. Гаврилов, описав все это событие, мог лишь высказать свою позицию: «Считаю подобный метод навязывания прокурору своей точки зрения неправильным»252.

Значительно повышали роль военных прокуроров в обеспечении хоть каких-то элементов законности при осуждении военнослужащих развернувшиеся судебные процессы над бывшими сотрудниками НКВД. Хотя и их судили келейно, втайне, но до военных-то прокуроров сведения об этом доходили и заставляли их еще и еще раз проникнуться мыслью о недопустимости нарушения кем бы то ни было существующих законов и о своей личной ответственности за допущение массового истребления военных кадров.

25—26 мая 1940 г. в закрытом заседании в Москве Военная коллегия под председательством Ульриха рассмотрела дело по обвинению одиннадцати бывших сотрудников УНКВД по Вологодской области во главе с начальником управления майором госбезопасности С.Г. Жупахиным. В ходе судебного заседания выяснилось, что здесь сотрудники УНКВД сфальсифицировали материалы на финскую контрреволюционную организацию, искусственно объединив в одно дело 400 человек, 84 из которых «тройкой» были осуждены к ВМН; сфабриковали «дело» на уже осужденных, отбывавших наказание в ИТК-14, по которому той же тройкой УНКВД были осуждены к расстрелу еще 83 человека. Начальник отделения Безродный во время допроса убил арестованного Свирского. Сотрудники УНКВД Власов, Воробьев и Емин допускали извращенные способы приведения приговоров в исполнение. Военная коллегия приговорила семерых сотрудников Вологодского УНКВД к расстрелу253.

За фальсификацию дел, незаконные аресты, применение незаконных методов в следственной работе были приговорены в 1940 г. к ВМН бывшие заместитель наркома внутренних дел Киргизской ССР М.Б. Окунев, заместитель начальника УНКВД по Ленинградской области А.М. Хатаневер, начальник УНКВД Орджоникдзевского края П.П. Вольнов, по Ворошиловградской области Г.И. Коркунов и др.254

За активное участие «в антисоветской заговорщической организации, действовавшей в органах НКВД и ставившей перед собою задачу путем вооруженного восстания, диверсий и вредительства, а также актов индивидуального террора в отношении руководителей ВКП(б) и Советского Правительства – свержение Советской власти и реставрацию капитализма в СССР» были в 1940 г. Военной коллегией приговорены к расстрелу бывший начальник УНКВД по Омской области К.Н. Валухин[60], начальник 5-го отдела УГБ НКВД по Смоленской области капитан ГБ В.В. Кривуша, зам. начальника 1-го отдела ГУГБ НКВД СССР А.А. Додонов255 и др. На длительные сроки тюремного заключения были осуждены бывший начальник УНКВД по Новосибирской области майор ГБ И.А. Мальцев, заместитель наркома внутренних дел УССР старший майор ГБ М.А. Степанов, заместитель наркома внутренних дел Карельской АССР А.Е. Солоницын и др.256

Вообще необходимо заметить, что истребление высшего начсостава госбезопасности носило тотальный характер. По данным белорусского исследователя А.И. Русенчика, из получивших в 1935 г. звание майора госбезопасности 84-х человек – 1 – невозвращенец (Л.Л. Никольский, он же – Фельдбин, он же – Орлов), а 77 – исчезли; из 47 старших майоров ГБ исчезло 44; из 20 комиссаров госбезопасности 3-го ранга 1 сбежал к японцам (Г.С. Люшков), а 18 уничтожены257. Уничтожены также все 12 комиссаров ГБ 2-го ранга, 6 комиссаров ГБ 1-го ранга и генеральный комиссар госбезопасности СССР Г.Г. Ягода. Это – ликвидация «ягодовцев». С конца 1938 г. принялись и за «ежовцев», включая второго по счету генерального комиссара госбезопасности СССР Н.И. Ежова. Судили их по двум основным обвинениям: участие в антисоветском заговоре в Наркомате внутренних дел СССР (обвинение надуманное) и нарушение норм социалистической законности. Обвинение совершенно доказанное, поэтому подавляющее большинство из осужденных в то время руководящих сотрудников госбезопасности до сих пор не реабилитировано. Наиболее глубинная причина беспощадной расправы с высшим начсоставом госбезопасности состояла в желании Политбюро ЦК ВКП(б) и лично Сталина свалить вину за большой террор с себя на других, а также в стремлении убрать много знавших свидетелей. Мавр сделал свое дело – мавра можно «уйти».

Со своей стороны Берия считал возможным требовать пересмотра тех или иных решений военных трибуналов. Когда шестеро сотрудников УНКВД по Орджоникидзевскому краю за применение «мер физического воздействия в извращенных формах» были приговорены к ВМН, Берия обратился 11 сентября 1939 г. к прокурору СССР и председателю Военной коллегии Верховного суда СССР: «НКВД СССР считает вынесенный Военным Трибуналом войск НКВД Орджоникидзевского края приговор неправильным, а меру наказания завышенной». А далее тоном полного хозяина: «Прошу Вас распорядиться пересмотреть дела на перечисленных лиц и о Вашем решении сообщить»258. И уже 25 сентября 1939 г. Ульрих сообщает Берии, что дела приговоренных бывших сотрудников НКВД рассмотрены Военной коллегией в кассационном порядке, их преступные действия переквалифицированы и троим осужденным расстрел заменен лишением свободы на десять лет каждому, а двоим – на восемь лет каждому и всем им – без поражения в правах259. Это же «социально близкие» для Берии, да очевидно и для Ульриха, люди…