Читать книгу "Год 1942 - "учебный" - Владимир Бешанов"

А между тем в 90-е годы ряд западных историков высказали предположение, что операция «Марс» в планах советского командования имела стратегическое значение едва ли не большее, чем операция «Уран». В случае успеха под Ржевом должен был последовать «Юпитер», превосходящий по масштабу Сталинградское контрнаступление, — удар 5-й и 33-й армий Западного фронта на Вязьму с привлечением стратегических резервов Ставки. В перспективе войска Западного и Калининского фронтов должны были разгромить всю группу армий «Центр», а затем прорваться к Балтийскому морю.

Правда, видный советский разведчик генерал Судоплатов эту версию опровергает. Из его воспоминаний следует, что Сталин сделал решающую ставку на Сталинградскую операцию, а наступление на Ржев служило целям грандиозной дезинформации германского Генштаба и носило отвлекающий характер:

«Дезинформация порой имела стратегическое значение. Так, 4 ноября 1942 года «Гейне»-«Макс» (лейтенант НКВД Алексей Демьянов, он же офицер связи в советском Генштабе, «завербованный» немецкой разведкой. — Авт.) сообщил, что Красная Армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью».

Это косвенно подтверждает доклад в штабы ОКХ и ОКВ руководителя «русского отдела» абвера Гелена, ко торый, ссылаясь на агентуру в Москве, сообщал, что «главный удар в будущих операциях русских» следует ожидать на участке группы «Центр».

«Не подозревавший об этой радиоигре Жуков, — продолжает Судоплатов, — заплатил дорогую цену — в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск».

С этой точки зрения цель Ржевско–Сычевской операции действительно была достигнута. Цена, как обычно, никого не интересовала. Поскольку Жукова обо всех этих тонкостях намеренно не информировали, то и воевал он всерьез, добросовестно укладывая перед немецкими позициями «ударную норму» — 10 тысяч убитыми и ранеными в сутки! Отвлекающая операция обошлась дороже Сталинграда.

Даже вполне благонадежный Катуков засомневался, а нельзя ли было «отвлекать» противника не столь ретиво или применить весьма немалые силы поумнее: «В течение ноября-декабря все три механизированных корпуса периодически вели на своих направлениях бои — наступательные и оборонительные. Действовали мы разрозненно и по задачам, и по времени. Не скрою, были тогда среди танкистов разговоры: а почему бы не нанести врагу одновременный удар силами трех корпусов? В таком случае мы, безусловно, добились бы более крупного успеха, создали бы ощутимый перелом в боевых действиях Калининского фронта.

Теперь-то любой скажет, что в ноябре-декабре сорок второго года развертывалась решающая битва на сталинградских рубежах. Следовательно, нашим механизированным корпусам ставилась вполне конкретная и с дальним прицелом задача: активными действиями не на одном, а на нескольких направлениях связать резервы противника и не дать гитлеровскому командованию широко маневрировать своими силами. Наши действия не только помешали фашистам перебросить часть соединений на поддержку группировке, попавшей на правом берегу в безвыходное положение, но и заставили их усилить войска, действовавшие на нашем фронте.

Все это ясно, хотя и сейчас можно спорить: нельзя ли было ту же задачу решать другими методами, не изматывая в малоэффективных боях довольно крупные танковые силы? Правда, этому мешали непроходимые леса и болота. Но все же, думается, танковая группировка на калининском направлении была использована не в полную меру своих возможностей».

В версии Судоплатова вызывает сомнение неинформированность Жукова. Как-никак он являлся первым и единственным заместителем Верховного Главнокомандующего, то есть в военной иерархии занимал второй пост после Сталина.

По мнению американского военного историка Дэвида М. Глэнца, причины поражения лежали в том, что «Жуков осуществлял операцию «Марс» в характерной для него манере. Советские атаки были массированными, он не жалел людских и материальных ресурсов, не учитывал неблагоприятные условия местности и погодные условия. Стремясь к победе, он полагался на нажим по всему фронту и простой маневр мощными танковыми и механизированными корпусами… Умело организованная немецкая тактическая оборона относительно небольшими «боевыми группами», максимально использующими преимущества местности, сдерживала атакующие советские мобильные части, не позволяя им прорваться в оперативный тыл немцев. Обороняющиеся изматывали атакующую пехоту и отсекали ее от танков. Не поддаваясь панике и удерживая только то, что действительно необходимо было удержать, германское командование постепенно собирало резервы, необходимые для контрударов и победы».

Поразмышлял над этим вопросом и сам Жуков:

«Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта (?) для нанесения главного удара.

Опыт войны (!) учит, что если оборона противника располагается на хорошо наблюдаемой местности, где отсутствуют естественные укрытия от артиллерийского огня, то такую оборону можно легко разбить артиллерийским и минометным огнем, и тогда наступление наверняка удастся.

Если же оборона противника расположена на плохо наблюдаемой местности, где имеются хорошие укрытия за обратными скатами высот, в оврагах, то такую оборону разбить огнем и прорвать трудно, особенно когда применение танков ограничено.

В данном конкретном случае не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересеченной местности».

Все эти откровения в области военного искусства, достойные курсанта максимум второго курса, просто приводят в изумление. Ну, надо же! Без малого год именно Жуков самозабвенно и безуспешно «спиливал» ржевский выступ и вот разобрался, наконец, в здешнем рельефе, а также «освоил практически», что особенности местности необходимо учитывать при планировании операций.

Даже не участвовавший в сражении по болезни танковый генерал Гетман заметил больше: «Наступление велось на укрепленные позиции, занятые танковыми войсками противника, в условиях лесисто-болотистой местности и сложной метеорологической обстановки. И то и другое благоприятствовало противнику. У нас же отсутствовало должное взаимодействие с пехотой и надежное артиллерийское и авиационное обеспечение. Пехота отставала от танков. Недостаточно было организовано подавление вражеских опорных пунктов, особенно его противотанковых средств, огнем артиллерии и ударами авиации… Слабы были наши средства разведки и связи, что отрицательно сказывалось на управлении войсками».

Жуков в своих исканиях не одинок. Большинство советских военачальников было не в ладах с топографией.