Читать книгу "В дебрях Индии - Луи Жаколио"

Утсара провел часть своей жизни в Сальсете и, как все индусы, живущие вблизи океана и больших рек, был превосходным пловцом и водолазом; тем не менее он мог бы потерпеть полную неудачу в своем предприятии, встреть он хотя бы малейшее препятствие в подводном сообщении между мрачной тюрьмой и колодцем. Это сообщение было устроено на глубине тридцать метров от поверхности воды. Самый искусный ловец жемчуга может нырнуть на глубину не более шестнадцати-восемнадцати метров, а потому Утсара мог только со сверхчеловеческими усилиями, цепляясь за камни промежуточной стены, добраться до сообщения между двумя резервуарами воды… В ту минуту, когда у него не хватало уже дыхания и сдавленная грудь, несмотря на все его усилия, требовала нового запаса воздуха, невообразимое чувство отвращения едва не заставило его открыть рот, и он с трудом поборол это судорожное движение… Он увидел вокруг себя массу огромных отвратительных водяных саламандр; дрожа всем телом и понимая, что малейшая капля воды, попавшая в бронхи, может вызвать обморок и погубит его, он собрал свои последние силы и благополучно проплыл сообщение между двумя массами воды. Отверстие, сделанное в стене колодца, было настолько широко, что через него могли сразу пройти четыре-пять человек; только благодаря такому расположению лучи солнца проникали сверху и, падая перпендикулярно на дно колодца, отражались во втором резервуаре.

Это сообщение, как мы уже сказали, было устроено, для того, чтобы дать выход зловонным газам — продуктам разложения трупов, брошенных в подземелье, иначе они заразили бы весь замок. Никто, конечно, не думал, чтобы при такой глубине всего устройства и той массы воды, которая находилась там, возможно было бегство из подземелья. Как только Утсара очутился в колодце, он тотчас же с помощью рук и ног вскарабкался по стене и очутился на поверхности.

Вздохнув наконец полной грудью, он едва не потерял сознание и вынужден был ухватиться за один из каменных выступов, которые устраиваются каменщиками в колодцах для облегчения ремонта. После непродолжительного отдыха он начал карабкаться вверх над водой и, достигнув верхнего края колодца, внимательно прислушался, прежде чем высунуть наружу голову; он хотел убедиться сначала, не рискует ли он жизнью, покидая убежище, предоставляемое колодцем. Жгучие лучи солнца заливали всю равнину у подошвы древнего дворца Омра, и земля пылала, раскаленная зноем, при котором даже туземцы не выходят из своих домов без настоятельной необходимости.

Было около полудня — час, когда лучи солнца, достигнув зенита, падают в колодец, производя тот странный феномен, которому Утсара был обязан своим спасением. Жар в это время становится в Индии удручающим, и все крутом бездействует; люди и животные отдыхают в тени густых тамариндов, на тропинках джунглей, под лиственными крышами шалашей, внутри дворцов; всякая работа останавливается, всякая деятельность замирает. Легкие вдыхают огонь, а по жилам течет вялая, бледная кровь; все ждет, чтобы в зависимости от местности, морской бриз или северный ветер принес свежесть и жизнь.

Видя, что все безмолвно кругом, Утсара решился покинуть свое убежище и, как змея, пополз в соседнюю рощу молодых пальм, покрытых ползучими лианами, куда не было доступа жгучим лучам солнца. Он оставался там лишь до тех пор, пока не убедился, что никто его не видел; дворец Адил-шаха находился в нескольких шагах и был обращен к нему одной из наименее посещаемых сторон. Вокруг дворца шел ров, и в этой его части находился один из потайных ходов, известный только посвященным; факир проскользнул в высокую траву, которая скрывала доступ к ходу, и исчез внутри… Он спешил вернуть падиалу свободу и затем бежать в Джахара-Бауг, чтобы успокоить брахматму относительно своего исчезновения.

Мертвое молчание царило в этой части дворца, куда редко кто ходил и где находились потайные тюрьмы, подвалы и подземелья, предназначенные для сотен жертв, которых преследовали раджи; зал, куда выходил Колодец Молчания, был также недалеко. Утсара поспешил туда, задерживая дыхание и заглушая шум босых ног по каменным ступеням.

Факир не знал, что произошло, но инстинктивно чувствовал, что для него было бы опасно встретить одного из своих коллег, служащих тайному трибуналу; он не знал, входит ли в намерения его начальника, брахматмы, чтобы факиры замка Омра знали настоящее имя того, кого они принимали за главу Тайного Совета. Так как факиры бросили падиала в Колодец Молчания по приказанию тхуга, то ясно, что пойманный ими в тот момент, когда он будет освобождать Дислад-Хамеда, Утсара для объяснения своего поступка должен будет открыть им тайну. Но, может быть, это пока не согласуется с планами брахматмы? Надо быть во всяком случае осторожным.

Утсара без всяких препятствий дошел до зала, где находилось отверстие в подземелье, и считал уже успех обеспеченным, когда, наклонившись, чтобы приподнять плиту, он к своему ужасу увидел, что она заделана цементом.

Невыразимое волнение сжало ему сердце, и он вынужден был прислониться к стене, чтобы не упасть… Что делать теперь, чтобы спасти падиала?.. Снять плиту, очистив ее предварительно от цемента с помощью долота, невозможно. На это, во-первых, потребовалось бы несколько часов, а во-вторых при стуках молотка о долото бесчисленное эхо каменных сводов разнеслось бы по всем направлениям огромного здания, и тогда Утсара попал бы в руки тайного трибунала, не доведя до конца начатого дела… А несчастный падиал ждал его там, конечно, дрожа от радости и полный доверия к слову факира.

— Что делать? Что делать? — шептал Утсара, уверенный, что другого сообщения с Колодцем Молчания не существует. И он стоял неподвижно, не будучи в состоянии привести в порядок свои мысли… Наконец он вспомнил того, о ком должен был подумать с самого начала.

— Один только брахматма, — сказал он себе, — может решить эту задачу… И он должен решить; я не изменю своей клятве; скорее я вернусь к падиалу, чтобы умереть вместе с ним или чтобы спасти его тем же путем, каким я сам вышел… — И он сделал бы это, ибо индус согласится скорее умереть какой угодно смертью, чем нарушить клятву. Нет ни одного народа, который был бы в такой мере рабом своей клятвы.

В ту минуту, когда он собирался уже идти в Джахара-Бауг, где рассчитывал найти верховного вождя общества Духов Вод, на лестнице, ведущей в зал, где он находился, послышался какой-то шум… Чтобы не быть захваченным врасплох, он поспешил в потайной ход внутри стены, который соединял две части замка и который, как ему было известно, вел к террасе седьмого этажа дворца. Машинально стал он подыматься по ступенькам с единственной целью добраться до такого места, где он был бы в безопасности и мог дождаться ночи; решил, что днем ему трудно будет пройти во дворец брахматмы, не обратив на себя внимания… Но в ту минуту, когда факир хотел войти в комнату, предшествовавшую террасе, он остановился и едва не вскрикнул… Там был брахматма… Он, казалось, спал, опираясь локтем о стол и поддерживая руками голову; восклицание факира вывело его из дремотного состояния. Он обернулся и увидел своего верного слугу.

— Ты здесь, Утсара? — сказал он с удивлением. — Где ты был? Что ты делал в течение этих двадцати четырех часов?

— Господин, — отвечал индус, — где я был? В Колодце Молчания. Что я делал? Я вышел оттуда.