Читать книгу "Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков"

как появилась угроза с востока не только Бирску, но и тыловой дороге. Случилось это потому, что отряды, оперирующие к северу от Бирска, на направлениях к Сарапулу и другим пунктам на Каме, частью отошли, частью были оттеснены к району Байков и севернее. Промежуток между Байками и Бирском был свободен от белых войск. Два эскадрона, конечно, не могли оказать сопротивления продвигающимся красным и очень часто после стычки отскакивали в Бирск; когда это повторилось несколько раз, я поддержал их пехотой, по роте за каждым эскадроном, и дело пошло успешнее.

Угрозы с севера и востока так меня не беспокоили, как возможность отхода моего левого фланга и захват тыловых путей. Прорыв между

Уфой и Бирском не только не оборонялся, но никем и не освещался. Как-то я говорил с генералом Войцеховским по прямому проводу, и он, выслушав меня, сказал, чтобы я продержался в таком положении 2–3 дня и отошел на юг, прикрыв пути с севера и запада.

В эту же ночь красные начали обстрел артиллерией, в 8 часов утра перешли в наступление по всему фронту прикамцев и потеснили центральные две роты, будучи отбиты в остальных пунктах. Затем красные почему-то отошли в исходное положение. С севера получено донесение, что отряд из одной роты и одного эскадрона ведет бой с тремя ротами красных в 17 верстах от Бирска. Я отдал приказ в ночь отойти всем частям в Бирск, заняв позицию по правому берегу реки Белой. Ночью красные вновь начали обстреливать артиллерией оставленную нами позицию, а утром повели наступление против арьергарда. Заняв оставленную нами позицию, красные далее не продвигались, весь день оставаясь пассивными.

Я совершенно не мог понять, почему они так осторожны, и невольно мозг работал в направлении какого-то глубокого обхода и, конечно, наперерез моему пути. Повторяю, обхода с востока я не боялся, так как эскадрон вел разведку в 30 верстах и ничего еще не обнаружил. Конная разведка прикамцев вела разведку на юг по левому берегу Белой на 25–30 верст и ничего не обнаружила. Силы красных были более наших на 1 полк и 8 орудий (на наших 4 – у красных было 12 орудий). Большое превосходство артиллерией – это было все, так как морозы были до 20° и люди на позиции долго оставаться не могли – борьба шла за помещения.

Но вот с севера послышалась артиллерийская стрельба, заговорили все 12 пушек с запада по Бирску (городу, а не позиции). Выпустив несколько очередей, стали осыпать гребень нашего берега и повели атаку в лоб по льду. Наши четыре орудия, поставленные с расчетом бить картечью по цепям, успели выпустить по четыре снаряда, как все бросились бежать. Атака захлебнулась. Ночью красные с севера, сбив наши части и с запада, в обход с юга повели наступление и сбили наши части южнее города (мое мнение – что мы не успели занять позицию, прозевав начало движения красных).

В городе загорелся казенный винный склад, охранявшийся 1-м батальоном 13-го полка, который весь был магометанский, и этот батальон весь перепился. В городе начался большой беспорядок, я приказал отходить, взяв один батальон прикамцев в свое распоряжение, и приступил к очистке города от пьяных. Удалось это частично – думаю, что наши потери пьяными и замерзшими превышали 400 человек. Магометанский батальон оставил до 200 человек. Исхожу из того, что всего потерь было около 500 человек, а так как ночная стрельба мало действительна, то и отношу 4/5 на пьяных. Потом красные говорили, что ими было взято в плен около 400 человек и около 100 осталось убитыми (замерзшими). Во всяком случае, красные могли торжествовать.

Отошли мы без помехи, хотя именно этот раз я боялся преследования, да и уверен: покажись хотя бы сотня конницы – было бы плохо, поднялась бы паника. Артиллерию я пропустил первую, дав Танаевцев в охрану. Отошли на 20 верст к югу, заняли заранее намеченную позицию, прикрыв две дороги, идущие с севера на юг, обеспечив себя слева расположением 2-го батальона Прикамского полка в деревне на реке Белой, уступом. Этот батальон подчинен был непосредственно мне, а два других батальона прикрывали главную западную дорогу. 13-й полк прикрывал восточную дорогу двумя батальонами, имея 1-й батальон в резерве на западной дороге.

Днем красные уже подошли по обеим дорогам и перешли в наступление, но были отбиты. В это же время эскадроны, бывшие на левом берегу Белой к северо-западу от 2-го батальона прикамцев, вошли в соприкосновение с наступающим противником и отошли ко 2-му батальону, имея несколько отличных стычек с красными; особенно отличился прапорщик Березенич, впоследствии награжденный Георгиевским оружием.

Начиная с этого дня, красные ежедневно нас атаковали, иногда врывались в деревни, занятые нами, но начальник боевого участка капитан Карпов всегда умело ликвидировал неудачи. Особенно тяжелые бои были весь день 18 декабря: по-видимому, красным было приказано продвинуться во что бы то ни стало. Один момент был таков, что прорвавшиеся красные атаковали мой резерв, но были отброшены. За эти бои на фронтальном участке было взято пять пулеметов и около 200 человек пленных. 2-й батальон прикамцев вел бои ежедневно, но благодаря отличной позиции на правом берегу реки Белой всегда удерживал позицию, но раз вздумал перейти в контратаку и потерял пушку Маклена.

Потери за эти 10-дневные бои выразились в 1000 человек убитыми, ранеными, обмороженными и попавшими в плен. Но позиция была удержана до конца, и отошли только, кажется, 23 декабря по приказанию свыше, и уже не на юг, а резко на восток, на деревню Ивановку. Уфа была наконец сдана, и задачей Каппеля было – как-либо вырваться из боя и отойти от красных.

Моим частям необходимо было дать отдых, дать возможность оправиться после понесенных потерь, но я знал, что за мной в тылу ничего нет, и поэтому решил оттягивать полки по очереди в тыл (мой резерв), изматывая очередной полк. Сперва оттянул уфимцев, понесших потери около 650 человек. Прикамцы обещали, что будут биться за двоих, а дадут отдохнуть уфимцам. Взаимная выручка, дружба между полками никогда не омрачалась.

Общее положение отряда становилось плачевным и внушающим большие опасения. Уже не говоря про потери, которые были и без боев – обмороженными; вновь больше половины людей были без валенок – частью сожгли у костров, частью износили, частью забрали в госпитали, откуда почему-то всегда возвращались без валенок, в ботинках. С полушубками было тоже плохо. На просьбы в тыл отвечали – обращайтесь в свои дивизии, но мы даже