Читать книгу "Запах ночного неба - Энни Вилкс"

или это чувствовал он. Связь между ними звенела, как натянутая струна.

— Я очень хочу согласиться, — прошептала Алана, не заметив, что от волнения снова переходит на «вы». — Простите, что формулирую это так, я просто… просто… Вы очень темный, и я боюсь этого, — едва слышно закончила она.

— Алана, — продолжил покрывать ее лицо поцелуями Даор, и девушка закрыла глаза, отдаваясь целиком этому заполнявшему ее счастью. — Смотри, ради тебя я уже иду спасать мир. Подумай, сколько еще добра ты сможешь совершить моими черными руками, моя чистая светлая девочка. Я не буду переделывать тебя, наоборот, помогу тебе изменить мир так, как ты захочешь. Открывай школы и больницы, помогай хоть всей Империи — я поддержу тебя.

Не помня себя, Алана обхватила его шею руками, притягивая к себе, запуталась пальцами в тяжелых волосах. Он поддался ее безмолвной мольбе, и она ощутила его губы на своих. Щеки были мокрыми от слез.

— Алана, я должен идти, — прошептал Даор, только сильнее притягивая Алану к себе. Сам он тоже тяжело дышал, и возбуждение, текущее через связь, почти сжигало его — и саму Алану, впервые за всю свою жизнь так желавшую мужчину, что было больно не касаться его. — Еще немного, и я останусь, и гори Альвиар огнем.

— Если я соглашусь, ты вернешься? — прошептала она ему в губы, прижимаясь изо всех сил.

— Конечно. И так быстро, как смогу. Но ты мне так и не призналась.

— Вернетесь, герцог Даор, тогда и соглашусь! — выпалила Алана, зная, что Даор не обидится, а лишь нежно, счастливо рассмеется.

И он рассмеялся.

68. Вестер

Вестер лежал на спине и смотрел в вибрирующий на ветру тканевый потолок шатра.

Увитая обезболивающими исцеляющими заговорами рука почти не горела, но когда Вестер скашивал глаза, то за равномерным белесым свечением видел не только плоть, но и часть кости, отчего покрывался мурашками. Ему очень, очень повезло, что такая сильная целительница оказалась рядом и взялась помочь ему, никому не нужному предателю. Если бы не Теа, он точно лишился бы руки — или был уже мертв.

Вестеру казалось, что демон, раньше все время звеневший холодом где-то на краю сознания, отступил, и, наконец, в его мыслях наступила абсолютная и страшная своей пустотой тишина, и в ней огненными силуэтами в темноте проступали образы, которые шепчущий гнал от себя с момента, как когтистая длань демона испепелила браслет подчинения, затем лишь, чтобы снова заполнить его волю ватной пеленой и забрать в другое рабство.

Да, раньше белый герцог хотел войны, жаждал, чтобы вся Империя провалилась в пекло, вот только тогда Империя сжималась для него до лица ненавистного Кариона и герцогов, никогда не считавших Вестера равным себе и на его собственной свадьбе говоривших с ним покровительственно, как с ребенком. А после… наверно, когда демон появился, и они заключили первую сделку, что-то внутри Вестера подчинилось этому страшному захватчику. Он слабо помнил мотивы конкретных действий — только сам факт неуемной, сжигающей ненависти и являвшегося смыслом жизни стремления освободиться. Они управляли молодым рабом жестокой госпожи, униженным, но все еще сильным, они привели его в Пар-оол — а теперь даже не вызывали отклика.

Сейчас Вестер видел произошедшее иначе: призванный им демон без усилий съедал тысячи людей и походя калечил их, как ребенок обкусывает конфеты.

Благодаря Вестеру.

Сделал ли демон и с ним что-то? Почему-то последние недели помнились как далекий, отступающий сон, а за ними мешались в неразборчивый ворох ранние воспоминания. Вестер смутно помнил, что разделил ложе с женщиной по указу демона, решившего обзавестись новым носителем, но даже не мог воскресить в памяти ее лица, словно накачался фатиумом. Мужчина пытался вернуться в своих воспоминаниях назад, туда, откуда все началось, и не мог: он словно смотрел на угольные наброски картин, совсем не относящихся к нему самому. Что именно его тогда так злило? Невнимательность Юории? Или это началось еще раньше, до нее?

Картины несчастливого, полного унижений и страха детства, озлобленной юности были словно съедены дымкой. Только одна слабая вспышка — встреча с черной розой, прекраснейшей из женщин — и снова серая пустота.

«Он подчинил меня. Он покалечил меня так же, как остальных. И я лишь был проводником».

Вестер попытался найти в этой мысли успокоение и оправдание, но не смог.

— Вестер, — заглянула в шатер Юория. — Пришел в себя?

Борясь с желанием обернуться на ее сладкий голос, не желая доставить ей удовольствия, Вестер процедил:

— Что тебе нужно?

— Ты — единственный, кто может поговорить со мной, — неожиданно печально прошептала Юория. — Мне очень нужно с кем-нибудь поговорить.

Пожалуй, из всего, что Вестер слышал от Юории, это было ближе всего к просьбе. Удивленный, он все-таки перекатился набок и поймал ее тяжелый, несчастный взгляд. Глаза Юории, обычно так ярко блестевшие, оказались красными и опухшими от слез, на руках, груди, шее, даже подбородке виднелись красные следы. Черное платье спереди отяжелело от крови. Юория дрожала всем телом, словно ее бил озноб. И все же кровь явно принадлежала не ей, хоть и была совсем свежей.

— Кто умер у тебя на руках? — осведомился Вестер.

Юория не стала ничего отрицать, но попыталась стереть багровые капли с острых ключиц.

— Апудо.

— Почему?

— Сфатион Теренер убил ее за то, что мы сделали с его сыновьями, — медленно проговорила Юория, продолжая тереть грудь. — Он поклялся убить меня тоже. И остальным плевать что на Апудо, что на меня. Они ненавидят меня… как и тебя, — добавила она с грустной усмешкой.

— Ты хочешь обсудить побег? — ухмыльнулся в ответ Вестер. — Должен тебя разочаровать. Я скован заговором, я даже руку высоко поднять не смогу, не то что шептать.

— Нет… — едва слышно ответила Юория. Она присела на край его кровати, и Вестер ощутил кислый запах металла. — Я хотела сказать, что это несправедливо. Он имеет право на ненависть ко мне, но Апудо… Я до сих пор не верю, что она… мертва. Она не заслужила смерти.

С удивлением Вестер увидел, что черная роза плачет. Это так не шло к ее гордому образу! И вызвало в груди Вестера такую бурю!

С усилием он протянул руку и положил поверх ее тонкой, испачканной кровью ладони. Юория благодарно сжала пальцы, задыхаясь от рыданий.

— Зато она