Читать книгу "Инквизитор - Борис Конофальский"

— Что, лошадиная морда, получила на орехи!

— Валяешься, вон, в грязи, а раньше ходила барыней, через губу не переплёвывала!

— Наш коннетабль тебя скрутит в бараний рог, не таких крутил!

— Повесьте её, господин! Нехай ногами подрыгает! Нас потешит!

А она всех их ненавидела, люто ненавидела. И больше всех его. Женщина глядела, как с трудом солдат слезает с коня и идёт к ней, и проклинала его про себя. Проклинала, проклинала, словно надеялась, что его прямо тут убьёт молнией или прямо здесь и сейчас разобьёт паралич. Но с ним ничего не происходило, он опять опустился на корточки рядом с ней. С ним пришёл и стоял рядом сержант. И солдат спокойно заговорил:

— Повторяю тебе ещё раз, может к тебе, дуре, разум вернётся: я не буду казнить тебя прямо сейчас, а, может быть, даже отпущу, сбежишь, когда тебя к графу повезут, если ты ответишь мне на два вопроса. Где госпожа Ядвига и где моё золото?

Франческа взглянула на него, попыталась даже встать, но стражник стоявший сзади врезал ей древком копья по пояснице. Женщина скривилась от боли и уселась на землю опять, чем вызвала всплеск новой радости у людей.

— Ишь как перекосило, паскуду, — веселились собравшиеся. — Врежь ей ещё разок.

— Да, не милосердствуй, бей как следует!

— Ну, так где мои деньги? И где госпожа? Ответишь, где деньги, — повешу, ответишь на оба вопроса — помогу сбежать, не ответишь ни на один, — он помолчал, — сожгу.

Женщина снова убрала волосы с лица и произнесла:

— Ты выродок, ублюдок, сын портовой шлюхи, сосавшей у прокажённых, и сам шлюха, который давал матросам в детстве, ты виноват во всех бедах, что б ты сдох, будь ты проклят. — Закончив, она плюнула в лицо солдата.

Волков встал, вытер лицо, а сержант стал бить эту злобную бабу здоровенным кулаком по башке на радость толпе.

— Тихо, тихо сержант, успокойся, — чуть усмехаясь, говорил Волков, — убьёшь раньше времени.

Затем он повернулся и крикнул:

— Крутец!

— Да, господин коннетабль, — тут же подбежал к нему управляющий.

— Мне нужно двадцать вязанок хвороста, скажи людям, что дашь по крейцеру за вязанку, и ещё мне нужно вкопать жердину на три локтя в землю в центр площади. Хворост сложить вокруг жердины. Распорядитесь.

Крутец что-то хотел спросить, но по виду коннетабля понял, что вопросы сейчас не совсем своевременны. Коннетабль в упор смотрел на него — ждал вопроса.

— Я немедленно распоряжусь, господин коннетабль, — заверил управляющий.

Солдат залез на коня, выехал на середину площади и закричал:

— Сегодня эта бешеная собака, — он указал плетью на Франческу, — укусила руку, которая её кормила, и украла деньги у господина вашего и моего, у барона Карла фон Рютте. Её поймал слуга барона, старик Ёган и она располосовала его ножом. Дальше эта взбесившаяся тварь напала на госпожу нашу, на добрейшую нашу баронессу, и даже на сына дракона, и он, и его мать ранены, но живы, их уже отвезли в монастырь.

Люди стояли в полной тишине, даже не осуждали женщину, действия Франчески повергли их в ужас, напасть на госпожу было сродни святотатству. А солдат продолжил:

— Ещё она же помогала людоеду, что жил на старом кладбище и якшалась с ведьмой, и людоед, и ведьма — слуги Сатаны, и я хочу спросить вас, добрых людей, что ходят к причастию, чего заслуживает эта тварь?

— На костёр её, — крикнул кто-то.

— На костёр, — тут же поддержал ещё кто-то, — на костёр.

— Спалите ей патлы, господин.

— Или всё-таки передадим её в руки ландфогта? — спросил Волков, хотя знал ответ заранее.

— В огнь эту тварь. Пусть катится за своим дохлыми людоедами!

— В огонь ведьму! Сколько людей извели!

— Зажарим, спесивую!

— В пекло! — не унимались люди, они явно не хотели отдавать Франческу на суд графа, уж больно ненавидели её все. Все!

Волков согласно кивал головой.

Ценник, назначенный им за хворост, был очень высок. И Крутец тут же набрал столько хвороста, сколько было нужно. Люди с радостью несли хворост за хорошую деньгу да и для доброго дела. И тут на площади появился настоятель местного храма, отец Виталий. Растолкав людей, он пробрался к коннетаблю, схватил его за стремя и спросил:

— Господин коннетабль, что здесь происходит?

— Собираемся казнить ведьму, — ответил солдат.

— Да вы с ума сошли? — Искренне удивился поп. — Если она ведьма, то её должен судить Священный Трибунал Инквизиции.

— Да? — Волков чуть подумал. — Ну, тогда казним её за попытку убить молодого барона и баронессу.

— Я был в монастыре, баронесса в порядке и её сын тоже, она решила простить эту несчастную.

— Вот как, а убитый слуга Ёган, тоже её прощает?

— Ну, это будет решать барон или ландфогт. — Отвечал отец Виталий.

— Ландфогт — это слишком долго, а барон слишком добрый, он её уже один раз отпустил из подвала и вот что из этого получилось.

— Её должны судить не вы, не берите на себя столь тяжкий груз, ноша сия не каждому по плечу, Господь наш…

Волков вдруг положил руку на голову попу, склонился к нему и, повернув его лицо к себе тихо сказал:

— Убирайся отсюда к дьяволу!

— Что? — растерялся священник.

— Пошёл вон, — рыкнул солдат.

Слез с коня и снова подошёл к Франческе:

— Последний раз спрашиваю тебя, ответишь…

Она не дослушала — заорала, с радостью и что было сил, и что было злобы:

— Сдохни, пёс, мать твоя была…

Он тоже её не дослушал, пнул в зубы сапогом. Женщина упала на землю, замолчала.

— И для этой бешеной собаки ты просишь суда барона? — возвращаясь к коню, спросил солдат у попа. — Он опять по доброте своей её отпустит, и она по злобе своей опять будет служить дьяволу. Нужно сжечь эту тварь.

— Вы не в праве! — Воскликнул отец Виталий.

— Ты вообще на чьей стороне, поп? — холодно спросил Волков. Он остановился и пристально глядел в глаза священнику. — Ты в этой войне за кого? За людей или за людоедов?

— Я за людей, — быстро заговорил отец виталлий. — Все люди — дети божьи, и она, — он указал на Франческу, — тоже, просто она…

— Не все люди дети божьи, — перебил его солдат, — я тут у вас повидал сатанинских выродков, и она служила им. И вот ты стоишь здесь, в сутане, и пытаешься спасти эту бешеную собаку от справедливого возмездия.

— Господь наш есть милосердие, — воскликнул поп. — Не забывайте об этом, да и не прячу я её от возмездия. Я прошу лишь снисхождения и справедливости для неё! Суда, справедливого суда.