Читать книгу "Наследие Дракона - Дебора А. Вольф"

– Мама, – прошептала она.

Сколько раз она звала ее Хафсой Азейной, или повелительницей снов, или попросту «этой женщиной»? Теперь-то она об этом жалела.

– Мама, прости меня. Мне очень, очень жаль…

– Это я должна просить у тебя прощения, это я подвела…

Сулейма не обернулась:

– Нет, Саския, перестань. Я не желаю тебя слушать. Уходи.

– Я обещала повелительнице снов, что позабочусь о тебе.

– Так же, как позаботилась о ней? – Сулейма откусывала слова кусочек за кусочком, точно это были отравленные плоды. – Лучше бы ты умерла вместе с ней.

– Сулейма…

– Нет. Я сказала – иди. Ступай! И вы все тоже уходите. Пошли вон! – Она закричала, но это не имело значения. Теперь ничто больше не имело значения. – Разве вы можете спасти мою мать? Можете?

Она бросила взгляд сначала на лекарей, которые замерли и таращились на нее с открытыми ртами, а затем на солдат, которые стояли с каменными лицами, безучастные, как статуи. Где были их крепкие латы и острые орудия, когда на ее мать напал соляной народ?

– Просто уходите, чтоб вас Йош побрал, и оставьте нас с миром.

– Оставьте нас.

Услышав голос ее отца, каждый солдат, каждый лекарь в комнате согнулся в низком поклоне, а затем все поспешно удалились. Сулейма обернулась и от удивления чуть не выпустила руку матери.

Ее отец Ка Ату стоял в дверях покоев Хафсы Азейны. Он с головы до ног был окутан одеждами, расшитыми позолоченной нитью. Его лицо скрывала алмазная маска с мордой дракона, так хитроумно устроенная, что казалось, будто сам Дракон Солнца Акари стоял перед ней, купаясь в собственном великолепии. Отец пересек комнату и встал рядом с Сулеймой. Его окружала пятерка байидун дайелов. Черные доспехи казались в его присутствии еще темнее, точно вбирали в себя свет, но золотые маски отражали славу Ка Ату, и девушка едва могла смотреть на них.

Вивернус протянул руки и сжал ее ладони, а заодно и ладонь ее матери. Его прикосновение было горячим. Сулейма чувствовала, как по ее телу разливается тепло, точно мед из нагретого солнцем кувшина. Отцовский ясный взгляд, обращенный на нее, светился бесконечной любовью и безбрежной печалью.

– Сулейма, дочь моя, мое сердце, – сказал он, и его голос эхом отражался от позолоченной маски, – мне очень жаль.

Сулейма заплакала. Она поднесла руки – свои собственные, матери и отца, все разом, – к своей груди и прижала их, как ребенок, который пережил невообразимую боль. Казалось, что земля вот-вот разверзнется у нее под ногами и проглотит ее целиком. Казалось, что солнце больше никогда не взойдет и мир поглотит тьма. Сердце Сулеймы разбилось. Она была разбита и никогда уже не станет целой.

Вивернус высвободил одну руку и прижал Сулейму к себе. Она лила слезы на его золотые одежды до тех пор, пока ее глаза не высохли, горло не охрипло, а сердце не стало пустым и онемевшим. Он горел, горел, но это был хороший жар, даже если причинял боль.

– Я люблю ее, – наконец сказал Вивернус.

Сулейма чихнула и отстранилась от него, чувствуя стыд и опустошение.

– Я полюбил ее в ту самую секунду, когда впервые увидел, как только она сошла с того корабля. Она явилась ко мне незнакомкой из чужих земель, преодолев широкие и смертельно опасные морские пучины, и мы не знали друг о друге ничего, кроме того, что нам говорили…

Сулейма почувствовала в его голосе улыбку.

– По многочисленным рассказам мне представлялось, что она выше ростом. Но она все равно была прекрасна, сама нежность, прелесть и доброта. Она стала мне дорога в тот самый момент, когда посмотрела на меня и улыбнулась, и так было каждое последующее мгновение.

– Нежность, прелесть и доброта? – Сулейма вытерла слезы с лица тыльной стороной ладони и покачала головой. – Ты уверен, что мы говорим об одной и той же женщине?

– Пусть так. – Маска обернулась к Хафсе Азейне, и глаза Вивернуса застыли, глядя на ее неподвижное, обмякшее лицо. – Даже теперь. Народ любил ее больше, чем когда-либо меня. Она была Сердцем Атуалона, и мы так по-настоящему и не оправились после того, как она нас покинула.

Сулейма не могла соединить образ милой принцессы, волосы которой напоминали лунное сияние, с женщиной, которую она знала всю жизнь: резкой, колючей и смертоносной, как ледяной кремень.

– Что же случилось? – прошептала девушка.

– Во всем виноват я, – ответил Вивернус. – Кто-то начал убивать Не Ату, уничтожать моих детей. – Его голос оборвался. – Моя принцесса, моя возлюбленная оказалась единственной из нас, кому хватило мудрости все понять, а мне не достало ума, не хватило мужества, королевского характера, чтобы к ней прислушаться. Я с головой ушел в свои дела и отмахнулся от ее тревоги, и ей было не к кому обратиться. Я не был с ней, когда она сбежала из Атуалона, и мы, вероятно, никогда не узнаем, что случилось в ту ночь на Великом Соляном Пути. Полагаю, тот, кто убивал Не Ату, пришел за тобой. Хафса Азейна решила бежать и обратилась к темной магии для того, чтобы спасти тебе жизнь, потому что я ее не поддержал.

– Как я не поддержала тебя. – Сулейма в ужасе сжала руку матери. Все эти годы она ничего не знала. – Значит, она стала такой… ради меня?

В этот момент девушка поняла, что правда могла обернуться не только красотой, но и горем.

Вивернус сжал ее ладони в своих:

– Да, дитя, полагаю, что она отдала свою прежнюю жизнь ради того, чтобы спасти твою. Если бы я только мог вернуть назад пески времени и все исправить! Я бы сделал для этого что угодно.

– А ты можешь? – поспешно спросила Сулейма. – Сделать что угодно? Ты можешь ее вылечить? – Она прикусила губу.

Вивернус повернул голову, и теперь на нее уставился дракон.

– Я не могу снова сделать Хафсу Азейну такой, какой она была, – ответил он. – Вся магия мира, все силы, которые доступны королевским рукам, не могли бы этого сделать. Может быть, мне удастся спасти ей жизнь, хотя я и могу потерпеть поражение или же выиграть совсем немного времени, которое позволит нам лишь попрощаться.

– Однако надежда есть?

– Да, надежда есть. Но, Сулейма… цена будет высокой для нас обоих.

– Для нас обоих? Ничего не понимаю.

– Атулфах может творить великие дела, Сулейма, но, как всегда в подобных случаях, он потребует жертв. Если я попрошу у атулфаха так много, он так же много потребует взамен. Это лишит меня сил, а мы стоим на пороге войны с императором-деймоном. Если я решусь на столь грандиозное исцеление, ты должна будешь занять место моей наследницы и дать мне свои силы, когда придет время. Готова ли ты на это? Оставишь ли ты Зееру, народ, который так любишь, и все, чего ты достигла своим трудом?

Его глаза прожигали ее насквозь, требуя правды.

– Я готова. – Сулейма сжала руку матери, желая сохранить ей жизнь. Под сломанными ногтями Хафсы Азейны запеклась кровь. Понадобится теплая вода и мягкие полотенца, чтобы вычистить кровь и грязь. – Она отдала свою жизнь ради того, чтобы я жила, и я сделаю для нее не меньше.