Читать книгу "Арабская кровь - Таня Валько"

– Кто вбил тебе в голову эти глупости? И ты в это веришь? Ты тоже военный и прекрасно знаешь, что иногда со щитом, а иногда на щите. На войне речь идет о ключевых позициях, а они в наших руках.

– Не нужно здесь лозунгов! Я уже не верю ни одному твоему слову!

– Пошли. Если хочешь, можешь у нас жить, как долго тебе это удастся. – Ливийка хватает один из чемоданов и подгоняет мужа. – Мы больше не будем прятать тебя, не будем помогать предателю!

– Джамиля права. Ты нас обманул, и ты мне не друг. – Карим смотрит в пол и следует за женой.

– Вы позволяете манипулировать собой! – Хасан еще пробует переубедить их, но видит, что старый товарищ уже не прислушается ни к каким аргументам.

Карим садится в машину, заводит мотор и тянется за мобильным телефоном. Он говорит несколько слов, еще раз бросает бешеный взгляд на бывшего друга и трогается с места.

«Он на меня донес! – мысленно кричит Хасан. – Сейчас тут будут службисты! Понимаю, что его шантажировали, но как он мог! Я бы так не поступил. Что ему наговорили, что ему вбили в его глупую голову?»

Он мчится в свою комнату на первом этаже. Решает взять пару самых необходимых вещей. Если ему удастся бежать, что равносильно чуду, то он уже никогда не вернется в Ливию. Хасан вытягивает из шкафа небольшую дорожную сумку и бросает в нее фотографии, стоящие в ряд на тумбочке. Одна – в старой деревянной раме – самая дорогая. На ней мужчина дольше задерживает взгляд. На старой пожелтевшей черно-белой фотографии он и его молоденькая худенькая Баська в Гданьске. Как же они тогда были влюблены! Хасан обнимает ее рукой, а она счастливо улыбается. «Что ж, – думает он, – все прошло, миновало». На другом фото дочь Мириам с мужем. «Хоть это немецкий турок, а не араб, но хорошо, что мусульманин, – радуется он. – Внуки будут воспитаны в духе ислама, как все испокон века в моей семье. Я ведь добрый правоверный магометанин. Сегодня я критиковал не нашу веру, а чрезмерность и ортодоксов. Как же я мог позволить себе осуждать дочерей и не уважать их взгляды и выбранную ими дорогу в жизни? Разве Маджда будет носить абайю и не дай бог закрывать лицо?» – Он иронично улыбается, глядя на вырезку из журнала, на которой его красивая дочь-модель запечатлена во время показа в Риме, а под ней надпись большими буквами: «Новая звезда “Вог”». Время для мужчины как бы остановилось, он мысленно улетел на тысячи километров из комнатки, в которой находится.

Из забытья вырывает его визг колес машины перед домом. Он хватает сложенные вещи и бежит к черному ходу. Хватает ручку. Закрыто. Ощупывает рукой замок, в котором всегда был ключ, но ничего не находит. «Мерзавцы! Я в ловушке!» Он наклоняет голову и медленно поворачивается, чувствуя за спиной присутствие незваного гостя. Как из-под земли в полумраке вырастает здоровяк, которого Хасан запомнил в конференц-зале. Там он изображал охранника. Сейчас же со злобным блеском в глазах тот быстро шагает к мужчине, которого они загнали в угол.

– Спокойно, приятель, я не буду ни убегать, ни драться, – усмехается Хасан, опытный военный, которому довелось немало испытать во время войны. Несмотря на щуплое телосложение, он без малейших усилий смог бы свалить эту гору мяса. «Нужно закончить жизнь с честью и не дать этим преступникам спровоцировать себя», – твердит он себе мысленно.

– Пройдемте с нами.

В кухню входит хорошо известный во всем Бенгази и окрестностях палач. С незапамятных времен он работает в Министерстве внутренних дел и является пугалом как для почтенных обывателей, так и для ловкачей. Испокон веку он служил Каддафи, но, вероятно, новое правительство забыло обо всех его преступлениях и восстановило в должности. «Очевидно, он хорошо знает это дело», – иронизирует Хасан.

– Спокойно идем к машине. – Мужчина приглашающим жестом указывает на выход.

У двери стоят двое других шпионов в гражданском, но с первого взгляда видно, что это военные. Полы их длинных кашемировых плащей оттопырены от спрятанного оружия.

Черный лимузин марки BMW с затененными стеклами тихо трогается от красивой виллы, расположенной в спокойном районе. На улице нет ни одной живой души, но Хасан знает, что в Ливии дома имеют глаза. Он замечает, как кое-где шевелятся гардины или выключается свет. Если кто-то видит машину этой марки и таких габаритов, без номеров, то сразу знает, что это службы. А добрые или злые – это уж все равно. Люди, увозимые на таких машинах, не возвращаются в свои дома.

– Прежде всего проедемся по городу, – сообщает специалист, который знает, как расслабить подозреваемого. – Нравится тебе наш Бенгази? – задает он вежливый вопрос.

– Да, – глухо отвечает Хасан, а в душе старается приготовиться к самому худшему.

– Это хорошо, – мило улыбается собеседник, показывая при этом неровные желтые зубы. – Набережная у моря прекрасна, особенно ночью, – продолжает он. Ему нужно отвлечь внимание задержанного. – Ты, кажется, любишь по ней прогуливаться? – Службист замолкает, как будто ждет ответа.

– Да, – повторяет арестованный. «Чего он от меня хочет? – лихорадочно думает он. Его мозг работает на полных оборотах. – Что они могут вытянуть из меня? Я никогда не хитрил и не выкручивался. Всегда был порядочным человеком. Но важно ли это в данной ситуации? Знаю! Сцапали Муаида, вот о чем речь! Сейчас, сейчас, но в таком случае и мой друг из Триполи, и я должны получить скорее медаль, а не пулю в лоб. Все перемешалось. – Измученный, он вытирает влажный от пота лоб. – Что будет, то будет, ничего уже не придумаю. Пусть их черти возьмут!» – вспоминает он любимое проклятие любимой жены Баськи и улыбается себе в усы.

– Тебе так весело?! – Даже мимолетная гримаса на лице Хасана не ускользает от внимания следователя.

– Я вспомнил один забавный случай, – поясняет Хасан. – А я должен уже нервничать? Или сразу рыдать? – Он выразительно смотрит в глаза мужчины.

– Как хочешь. Можешь еще посмеяться и позабавиться, но только при условии, что во всем признаешься, как на исповеди.

– Разумеется! А что вы хотите знать? Я ничего не скрываю.

– Да ты что? Ты в этом уверен?

– Да.

– Так расскажи мне, что вы затевали с властями в Триполи, когда ты окончательно собирался предать нас? – переходит он к сути дела.

– Я никогда не готовил заговоры против ливийского освободительного движения, а при Каддафи два года сидел в тюрьме. Если бы они хотели с кем-нибудь договориться и искали предателя в наших рядах, то скорее выбрали бы не меня, их злейшего врага.

– Хорошо, хорошо, – говорит шпик неуверенно, из чего видно, что – о чудо! – этих сведений у него не было. Это немного сбило его с толку. Минуту он сидит молча, внимательно наблюдая за движением на улице. Создается впечатление, что службист собирается с мыслями.

– Большинство революционных активистов отходят от старой власти во время революции, а я это сделал задолго до известных событий. – Хасан кует железо, пока горячо, и хватается за свою оппозиционную деятельность, как утопающий за соломинку.