Читать книгу "Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789-1848 - Иван Жиркевич"

Я заметил Блудову, что это следует допустить только со временем.

II

Кроме Блудова я посетил Клейнмихеля, бывшего в это время дежурным генералом[571]и находившегося до конца октября или начала ноября в отъезде с государем.[572]На другой же день по приезде Клейнмихеля я, соблюдая военный порядок, отправился к нему для представления. Приехал в 9 часов утра. В приемной комнате нашел ординарцев и дежурного адъютанта, сидевшего в углу с книгой, обернувшись решительно ко всем спиной. Подойдя к нему, спросил:

– Принимает ли генерал?

Получил в ответ:

– Принимает.

Просил доложить о себе; мне ответили:

– Здесь не докладывают! Генерал кончит свои занятая – сам выйдет!

Нечего делать, пришлось дожидаться. В продолжение часа времени прибыло еще человек 6 генералов, в полной форме, как и я. Между ними я встретил короткого моего приятеля, Боклеса, начальника штаба внутренней стражи. На вопрос последнего:

– Давно ли дожидаюсь? – ответил:

– Более часу!

– Всегда одно и то же свинство. – заметил Боклес: – Ждешь иногда часа по два, а выйдет – ни слова не скажет… А делать нечего, должно ждать!

Мы прождали еще с полчаса. Наконец Клейнмихель вышел. Не обращая внимания ни на кого, кроме меня, которого тотчас узнал, взял меня за руку и повел в свой кабинет. Войдя туда, обнял меня и припомнил старую нашу службу вместе при графе Аракчееве. Посадив меня подле себя на диван, Клейнмихель начал мне рассказывать, что он возвратился только вчера из вояжа и сильно утомился; жалел, что не может познакомить меня со своей женой, которая только что родила, о чем он узнал в Смоленске; хвалил дорогу по Витебской губернии, выразившись:

– Видно, что тут хозяин управляет; совсем не то, что в Псковской губернии, где едешь, кажется, все по горбам Пещурова.[573]

Далее Клейнмихель спросил, знаком ли я с Пещуровым, и, получив в ответ, что мы вместе теперь заседаем в комитете, заметил:

– Хитер старик и низкопоклончив: оттого и спина вся в горбах! – Стал еще расспрашивать о Муравьеве и Гамалее, других моих сотрудниках в комитете, и всячески старался добиться моего о них мнения. Потом обратил разговор на генерал-губернатора Дьякова, упомянул, что он вовсе дела не понимает и что его просто можно назвать «штемпелем», который прикладывает свою подпись, как печать, не зная сам, зачем и для чего. На замечание мое, что Дьяков, благородный человек и если не ознакомился еще с делами, то все-таки ими занимается, во все вникает сам и здраво судит, Клейнмихель ответил мне, что спорить со мной не хочет, но что говорит, как сам его понимает, и в проезд через Смоленск виделся там с губернатором Рославцевым,[574]человеком ему вполне знакомым и благородным, который показал ему некоторые бумаги, писанные не только глупо, но даже дерзко, к человеку новому, следовательно, еще не заслужившему нареканий, и от этого Рославцев уже просится вон. Засим Клейнмихель расспрашивал меня подробно о Витебской губернии; вспомнил свою стоянку там в 1831 г. во время польского возмущения, не оставил без расспросов или своих замечаний ни одного из тамошних значительных лиц, коснулся Смарагда и присоединения униатов… Одним словом, говорил со мной как государственный человек, испытывающий меня в малейших подробностях. Провожая меня, Клейнмихель сказал, что надеется со мной еще часто видеться, и простился как старый приятель. Через два дня государь вызвал его в Москву, и мы с ним свиделись уже в декабре после пожара Зимнего дворца, новая постройка которого была на него возложена. Я обедал у него и познакомился с его женой.

III

Работы комиссии по управлению государственными имуществами первоначально происходили в IV Отделении собственной его величества канцелярии, и первое присутствие открыл сам Киселев. Пробыв с нами от восьми часов утра до четырех пополудни, он прочел нам в этот день историю учреждений управления казенными крестьянами в России с самого начала и до настоящего времени. Это изложение было составлено начальником отделения, статским советником Клоковым[575]и заключало в себе более 600 писаных листов. Государь в Москве, возвращаясь с Кавказа, имел терпение прочесть этот фолиант от доски до доски, и, как рассказывал нам Киселев, прибыв к государю часу в десятом, он застал его уже при последних страницах. Государь сказал ему:

– Смотри, с четвертого часа за твоим делом: все прочел! – Потом тем же Клоковым читаемы были нам ежедневно, от восьми до трех часов, справки нового положения, и каждый пункт оного обсуждался присутствующими в самых резких и, можно сказать, даже предосудительных выражениях, так что меня удивляло терпение г. Клокова!..

В перерыве одного из заседаний Киселев рассказывал мне, что, когда в прошлом году по докладу его государь подписал указ о том, чтобы раздачу аренд приостановить на пять лет, в тот же самый день государь по докладу Канкрина подписал другой указ о назначении мне аренды. Киселев спросил его, какого указа держаться. Государь же ответил:

– Сам рассуди! – И Киселев поддержал мою выгоду: я получил аренду.

IV

В этот же приезд мой в Петербург я часто виделся с моим двоюродным братом, Алексеем Михайловичем Гедеоновым, директором императорских театров.