Читать книгу "Печать Иуды - Джеймс Роллинс"

– Сейхан?

Закончив переодеваться, молодая женщина не сказала ни слова и шагнула к двери. Она не хотела даже поворачиваться и все-таки обратилась к Грею с последней, произнесенной еле слышно просьбой, бросив ему спасательную веревку:

– Верь мне, Грей. Хоть самую малость. Я это заслужила. Прежде чем он успел ответить, Сейхан вышла из палаты.

За ней захлопнулась дверь.

«Верь мне…»

«Да сохранит меня Господь, я ей верю».

Он приподнялся в кровати. Все лицо его ныло, один глаз уже заплыл.

Прошло пятнадцать минут. Достаточно для того, чтобы Сейхан успела бежать.

Наконец Пейнтер толкнул дверь и вошел в палату.

– Вы все записали? – спросил Грей.

– Микрофон не пропустил ни единого слова.

– Неужели Сейхан сказала правду? Нахмурившись, Пейнтер оглянулся на дверь:

– Она законченная лгунья.

– А может быть, ей не остается другого выхода. Если она хочет выжить в самом сердце «Гильдии».

Пейнтер расстегнул наручники.

– Так или иначе, пассивный датчик, имплантированный во время операции на животе, позволит нам отслеживать все ее передвижения.

– А что, если этот датчик обнаружит «Гильдия»?

– Он выполнен из полимерной пластмассы, невидим в рентгеновском излучении. Его невозможно обнаружить.

«Если только не разрезать Сейхан живот». Грей встал.

– Это большая ошибка. И вы сами это понимаете.

– Только при таком условии правительство согласилось отпустить эту террористку на свободу.

Грей вспомнил глаза Сейхан, смотрящие на него в упор.

Он понял две истины.

Сейхан не лгала.

И даже сейчас ей было еще очень далеко до свободы.

Эпилог

11 августа, 8 часов 32 минуты

Такома-Парк, штат Мэриленд

– Реставраторы постарались на славу,- заметил Грей.

Его отец провел по капоту «тандерберда» тряпочкой, смоченной полирующим средством. Кабриолет вытащили из лощины и увезли на эвакуаторе. Пейнтер договорился, чтобы «тандерберд» восстанавливали в лучшей авторемонтной мастерской округа Колумбия. Джек Пирс получил машину на прошлой неделе, но Грей впервые увидел ее только сейчас.

Отойдя от «тандерберда», отец подбоченился, любуясь своей работой. Он был в перепачканной машинным маслом футболке и длинных шортах, открывающих его новую ногу – еще одну любезность «Сигмы», разработанный УППОНИР протез, внешне неотличимый от настоящей ноги. Однако сейчас отца занимала не нога.

– Грей, что ты думаешь по поводу новых колес? По-моему, они не идут ни в какое сравнение с моими прежними «Келси».

Подойдя, Грей остановился рядом с отцом. На его взгляд, колеса выглядели так же.

– Ты прав,- тем не менее согласился он.- Полное фуфло.

– Гм… – неопределенно промолвил отец. – Но они достались задарма. Этот твой Пейнтер проявил настоящую щедрость.

Грей почувствовал, куда клонит отец.

– Папа…

– Мы с матерью обо всем переговорили,- сказал Пирс-старший, продолжая разглядывать колеса.- Мы считаем, тебе следует остаться в «Сигме».

Грей почесал затылок. У него в кармане уже лежало заявление об увольнении. Возвратившись из Камбоджи, он застал отца в больнице, с грудью, обожженной выстрелами из «тазе-ра». У матери была в гипсе рука – она сломала запястье. Но самым страшным был огромный черный синяк у нее под глазом.

И во всем этом виноват был он один.

В больнице Грей едва не рехнулся от нахлынувших вновь переживаний за мать с отцом.

Какую защиту сможет он предложить своим родителям, если и дальше будет работать в «Сигме»? Несомненно, «Гильдии» известно, кто он такой, где найти его родных. И единственный способ обеспечить их безопасность – это уйти с работы. Пейнтер напрасно пытался убедить Грея в том, что «Гильдия» оставит его в покое. Примитивная месть не входит в число тех методов, которыми действуют террористы. Пейнтер заверил Грея в том, что в будущем в его отсутствие родители будут находиться под надежной защитой.

Но порой будущее неожиданно врывается на мотоцикле, падающем на дорожке перед домом. И застраховаться от этого невозможно.

– Грей,- продолжал отец,- ты занимаешься очень важным делом. И тебя не должна останавливать забота о нас.

– Папа…

Джек Пирс поднял руку, останавливая сына:

– Я сказал свое слово. Решение принимать тебе самому. А я должен решить, оставлять эти колеса или нет.

Грей развернулся, собираясь уходить.

Отец схватил его за плечо и привлек к себе в неловком объятии. Крепко прижав сына к груди, он чуть отстранил его от себя.- А теперь сходи посмотри, что сожгла на завтрак наша мать.

Пройдя к двери на кухню, Грей столкнулся с матерью.

– Грей, я только что говорила по телефону с Кэт. Она сказала, что ты собирался заехать к ней сегодня утром.

– Перед тем как отправиться на работу. У меня остались кое-какие вещи Монка. И папа согласился одолжить мне свой «тандерберд», чтобы я вечером свозил Кэт по делам.

– Знаю, что похороны состоятся только через два дня, но у меня есть пироги. Ты их не захватишь?

– Пироги? – с опаской спросил Грей.

– Не беспокойся, я купила их в соседней пекарне. Да, и еще купила игрушки для Пенелопы. А также такой красивый свитер со слониками и…

Грей молча кивал, понимая, что рано или поздно мать умолкнет.

– Ну как Кэт, держится? – наконец спросила она. Грей покачал головой:

– Бывают дни получше, бывают похуже. В основном похуже.

Мать вздохнула.

– Возьми пироги. Когда я видела Кэт в последний раз, она была тощей как спица. Бедная девочка.

Вскоре в руках у Грея оказался бумажный пакет с упакованными в коробки пирогами. Он прошел через дом к переднему крыльцу. Там стояли коробки, в которых лежали вещи Монка, из его шкафчика, а также то немногое, что хранилось у Монка дома.

Кроме того, Грею предстояло отвезти одну коробку в похоронное бюро. Райдер Блант вернул протез Монка. Для того чтобы его освободить, ему пришлось распилить стойку крыла. Кэт отказалась даже взглянуть на протез. И Грей ее не винил. Но она попросила, чтобы протез положили в пустой гроб, который должен был быть опущен в могилу на Арлингтонском мемориальном кладбище. Все родные и близкие собирались положить в гроб что-нибудь памятное.

Грей выбрал компакт-диск с любимым фильмом Монка. Тот забыл его у Грея дома после одной вечеринки с пиццей и попкорном. «Звуки музыки». Монк знал слова всех песен и подпевал актерам, качая Пенелопу на коленях. Глядя на диск, Грей подумал, что у Монка было самое большое сердце на свете.