Читать книгу "Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд"

— Боюсь, мы так никогда и не узнаем, что именно произошло, когда они встретились втроем. Поведать об этом может только Люсинда. А ей трудно верить на слово. Хотя, конечно, намекнуть вам она должна была. Ну ладно, Алан, только не стройте из себя оскорбленную невинность!

Гривен посмотрел себе на руки.

— В последний раз в жизни я виделся с Элио в Лионе. И у него тогда имелись прекрасные догадки относительно того, куда же все-таки подевалась Люсинда. Как мило с его стороны, что он не поделился ими со мною! Моя хрупкая психика представляла собой для него предмет постоянной заботы. Но почему, как вы думаете, он решил дожидаться, пока мы все не состаримся и не поседеем, и только потом отправился на ее поиски? Все дело в королевском лимузине. Элио стало просто необходимо найти ее, даже если она с Джулианом срослась к тому времени на манер сиамских близнецов. Чтобы задать ей вопрос: «Дорогая, не интересует ли тебя судьба одной подержанной машины?» — Ну, давайте, смейтесь. Но вы ведь понимаете, что так оно и было. Но где-то в разгар этой беседы, содержавшей не слишком скромное предложение, Элио, должно быть, сделал неверный шаг Может быть, чересчур много выболтал о своем партнере, этом самом мистере Икс, или о серебряном слонике, — и, таким образом, заклеймил себя в качестве Ненужного Посредника. Возможно, сама перспектива разыскать гитлеровский лимузин и выставить его на аукцион была чревата слишком крупной суммой в долларах — со слишком многими нулями после значащих цифр. Или, возможно, для Джулиана Сполдинга просто-напросто оказалось невыносимым видеть Элио в компании собственной жены.

В какой-то мере у меня тоже имелись сомнения, словно Карл-Ключник, преисполнившись доверием, подвел меня к самому центру стены, брешь в которой еще нужно было отыскать. Или ты сам не видишь, Алан? Вот Элио выбегает на улицу, в жаркое полдневное марево, не замечая никого вокруг, а вот черный «олдсмобиль» 1963 года выпуска вырывается из-за целого ряда желтых такси, сперва — стремительно, потом затормозив на задымившихся покрышках, — точь-в-точь как ты рассказал полиции. Огромная махина автомобиля, мчащегося на сорока, а то и на пятидесяти милях в час, не оставляет шансов человеческому телу, включая и кости.

Но только не надо вспоминать об этом звуке — о стуке столь отчетливом, что ты, казалось, мог схватить его руками. Ты не мог помочь Элио и уж тем более не поможешь горю слезами. Сорвись с места и ухватись за дверную ручку — тебе ведь уже доводилось делать это раньше. Не дай ослепить себя сверканием хромированных поверхностей, набегающих на максимальной скорости. Погляди сквозь лобовое стекло за руль. Разве ты не видишь старую шляпу-котелок? Нет? И прядь седых волос? Погоди, я подбавлю света. Почему ты качаешь головой, Алан? Тебе ведь так отчаянно хотелось раскрыть эту тайну — все время ты стремился туда, где очутился именно в данное мгновенье. Так почему ты сейчас шарахаешься прочь?

— Вы не можете быть уверены на сто процентов, Карл. У вас нет доказательства.

— Ну, это другое дело. — Гривен казался и опечаленным, и обрадованным одновременно. — Оно где-то там, в пустыне, между двумя женами Сполдинга, вместе с их потомством. Конечно, они едва ли говорят об этом, особенно в присутствии Теда, но разве они дали достоверные показания о местопребывании Джулиана в тот вечер?

Он заложил руку во внутренний карман, откровенно рисуясь.

— Или вы не увидели этого? Я хочу сказать, на похоронах Джулиана, причем в цветном изображении? Как они делили между собой вину, как передавали ее друг другу. — Он поднял бокал, словно провозглашая здравицу пустому залу, в котором уборщица в одном темном углу уже присоединилась к официанту в другом.

— Но мы не в зале суда, Алан. Да почиет Джулиан в Бозе, забыв и думать о судах, обвинительных и защитительных речах. От всех этих неприятностей и его самого, и все его семейство избавил я.

Неожиданный звук заставил меня подпрыгнуть на месте. Не слишком громкий, но совершенно неожиданный. С распределительного щита в холле. Я увидел, как там часто замигал желтый свет.

В отсутствие дежурной заспанный метрдотель решил сам включить коммутатор — и, разумеется, сунул вилку не в ту розетку.

Еще одна попытка, путаница рук и проводочков.

— Алло! Что? Мсье…

Имени я не разобрал. К черту этих французов и их очаровательный прононс.

Он повесил трубку, потом толстым пальцем подозвал нашего официанта. Они о чем-то пошептались, и вот официант, явно подражая важной поступи своего шефа, отправился в нашу сторону.

— Мсье Эшер? Прошу прощения. Мадмуазель Чосер пыталась прозвониться вам в номер. — Он указал на наш столик с его древним переговорным устройством. — Мы могли бы соединить вас прямо здесь, но в отсутствие постоянного оператора… — Он беспомощно пожал плечами; с таким же успехом от него можно было ожидать, что он способен запустить ракету с мыса Кеннеди.

— Мадмуазель говорит, что дело не срочное, но просит перезвонить, как только у вас появится такая возможность.

(Прелестная сценка! Ситуация в высшей степени изящная: мы двое по-прежнему пьем в свое удовольствие, гарсон в усиках более или менее к нашим услугам. Но сейчас Гривен смотрел на меня по-другому, так же, как когда он говорил о Теде и Джулиане. Так грустно, так сострадательно… и я почувствовал, что мою клетку запирают снаружи.

Нет, Алан, к сожалению, этот звонок представляется чем-то немыслимым. Чем-то из другой жизни. Только, пожалуйста, не возвращайте к столику официанта и не зовите на помощь. Вот этот мой карман — почему, как вы думаете, он оттопыривается — и куда смотрит? Никакого оружия, я это вам обещал, но мне пришлось солгать. И не думайте, что я не посмею пустить его в ход: я ведь душевнобольной, не забывайте об этом! Так что извольте расслабиться. Попробуйте внушить нашему нетерпеливому официанту, что чего-чего, а уж времени у нас хоть отбавляй.)

— Благодарю вас. — Удивительно, с каким спокойствием я это произнес и даже вручил ему бумажку в один франк. — Попросите мисс Чосер перезвонить мне утром. И пусть она не беспокоится насчет того, что может меня разбудить. — А то, знаете ли, у моего компаньона несколько иные планы. Но нет, официант отплыл на натруженных ногах, не обращая внимания на настойчивую просьбу у меня во взоре, не обращая внимания ни на что, кроме часов над стойкой бара. Два сорок четыре. Он обнаружил, что наша последняя бутылка шампанского пуста, взял ее в руки, с хозяйским видом побаюкал. Прошу прощенья, господа, но сегодня вы уже больше ничего не получите. «Боюсь, что едва пробьет три…» Он кивнул в сторону часов, а потом сделал движение, которое больше подошло бы уборщице.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказал мне Гривен после того, как официант удалился. — Мне осталось поведать вам совсем немногое. По крайней мере, из вещей, само собой разумеющихся. Похороны Джулиана, конечно. Какая помпа! Я не сомневался, что Люсинда прервет ради этого свое затворничество. Да и как ей было упустить шанс еще раз оказаться звездой? — Он произнес это без малейшей иронии, произнес со вздохом; преданный и тоскующий поклонник, по-прежнему хранящий все фотографии и газетные вырезки. — Простит ли она меня, Алан? Ей ведь должно быть известно, что сделал Джулиан. Всем приходится платить по счетам. Я только попытался подвести семейный баланс.