Читать книгу "Доктор Джонс против Третьего рейха - Александр Тюрин"

Даже из-за такой сногсшибательной новости моряк не стал отрываться от наушников.

— Удивительно лишь то, что папуасы еще ничего не объявили.

— На носу мировая война, Катанга!

— Это уж точно. И мы с вами, док, растолкав локтями всех англичан, первыми ринулись в бой. В вашу честь на родине будет обязательно посажен дуб, а в мою — пальма. А англичане еще полгодика подождут, не повоюют ли за них еще какие-нибудь дураки.

Не обращая внимания на подкол, профессор прокричал:

— Мой папаша был прав! Все сходится! Надо открыть Ковчег не позднее трех дней от начала боевых действий!

Капитан поморщился, он не любил, когда ему что-то объясняли на повышенных тонах. Особенно на борту судна.

— Я понимаю, док, у вас перенапряжение всех сил, возможно, нервный срыв, но зачем меня-то пугать? Давайте сейчас хлебнем из фляжки, посмотрим на облака и угомонимся.

Капитан достал откуда-то сосуд с утешительностью жидкостью, вытащил пробку большими зубами, доставшимися от деда-людоеда, и припал к горлышку. Стало ясно, что Катанга — чувствительный парень.

Джонс действительно попытался зарядиться от небесного спокойствия, чтобы избавиться от болезненной крикливости.

— Я понимаю, — сказал он, — что если меня слушает человек со здоровым мозгом, то вряд ли уловит какую-либо связь между Ковчегом и боевыми действиями. Отдаю себе отчет в том, что буду сейчас говорить бездоказательные вещи, но… Эта каша заварилась первого сентября. Сейчас пять пополудни третьего сентября, значит, в запасе у нас всего семь часов.

Было заметно, что Индиана все-таки попал в цель честным предупреждением о «бездоказательности слов». Поерзав, моряк не выдержал:

— Мистер Джонс, вы разбираетесь куда лучше меня во всех этих страшных пророчествах и прочих фокусах. Однако единственное, что нам по силам в пять вечера третьего сентября — это попить чайку с кексами, которые еще не засохли. Еще мы можем проводить субмарину до какого-нибудь порта, а это, скорее всего, будет Измир. Там уж и попробуем перехватить реликвию.

Катанга сунул в рот сигару, пытаясь сосредоточиться. Затем хотел вернуться к спокойной работе акустика. Но Индиана не дал ему трудиться. Потому что суп из слов кипел в нем и требовал выхода наружу.

Апокриф — правдив!

Владыка страны гуннов, посланец Антихриста, готов проехаться по всему миру на своем бледном коне. И вот уже увеселительная прогулка началась в Польше. Отец поверил апокрифу не потому, что был параноиком или юродивым. Он просто работал с фактами, которые не лезли в общепринятые схемы и другими учеными отшвыривались как мусор. Чаша Грааля чуть было не насытила жизненной силой коричневую нелюдь. А сила эта, между прочим, поразительна — вылечила старика от смерти, когда тот лежал с пробоиной в груди. Хватило одного соприкосновения со Святой Кровью, чтобы рана, через которую со свистом выходил воздух, превратилась в несерьезную болячку. Так вот, гунн-Антихрист остался без Чаши и, соответственно, бессмертия лишь благодаря прозорливости Джонса-старшего. Папаша Генри, точно следуя апокрифу, искал камень, отмеченный Божьим Светом. И действительно, без камня Шанкары сынку его, Индиане, вовек бы не попасть в Камеру Карты. Именно энергия этого камня сжала координату времени и позволила проникнуть в тайны давно минувшего. А теперь сила скрижалей Завета, которую давно уже почувствовал старший Джонс, должна вырваться и сжечь плотное облако зла, окутавшее Землю…

— …но если мой отец и есть воин-монах Х. Иоанос из страны у пяти озер, тогда кто такой я? — искренне возмущался Индиана. — Почему меня авторы апокрифа не предусмотрели, зато написали о какой-то женщине-птице?

Катанга пялился на вдохновенно разглагольствующего археолога, как на некоего диковинного зверя. Постепенно в глазах слушателя-зрителя стали распаляться огоньки религиозного возбуждения, которые отличают настоящих католиков. Красивые малопонятные слова и образы, льющиеся из чудака-археолога, успешно размачивали суровую морскую душу, отчего мгновенно прорастали зернышки, зароненные еще в невинном детстве.

Тяжелый воздух джунглей, копья, стрелы, дубины, клыки, колючки, крючки, хоботки, челюсти, яйцеклады, — все норовит ударить, оглушить, впиться, ужалить, отравить, отложить яички. Малыш Катанга бежит от этого безобразия под сень храма, туда, где легко дышится прохладой и не замечаешь своего болящего живота, расчесанной кожи, саднящих пяток. Где неземные лики уносят в мир золотистых грез, к небесному граду, который весь до последнего кирпичика создан силой Его заповедей.

Капитан, правда, еще пытался переключить мозг в нормальный логический режим работы.

— Может, и беспокоиться нечего? Наверное, Божественным промыслом изначально предопределено, что посланцу Антихриста ничего не светит и он получит по заднице. Насколько до меня дошло, в вашем священном апокрифе уже записано, как там все случится в далеком будущем.

— Вряд ли, мистер Катанга! Люди, составившие апокриф, были уверены, что война неба и преисподней, сил «этой» и «другой» стороны идет в мире без паузы и антракта. Что не будет ни мира, ни дружбы между теми, в кого вложены души ангелов, и теми, в ком сидят бесы. Короче, ни одной команде не гарантирована победа.

Наконец капитан Катанга взорвался, застучал кулаком по борту:

— Не знаю, псих вы или нет, но я за вас! Раз в Измире будет поздно, мы уничтожим лодку сейчас! Затопим ее, и Ковчег не достанется берлинскому Антихристу!

Индиана тоже застучал кулаком, только не от радости, а от душевных содроганий. Лилиан! Она обречена утонуть вместе с субмариной!

Убить свою женщину фактически ради идеи — вместо того, чтоб при любой войне жить счастливо, спрятавшись где-нибудь на Лимпопо или в Гренландии?

Но, скорее всего, счастливо бы не получилось. Ведь в то же самое время бесы кромсали бы и раздирали мир, как стая гиен. И в какую щель не заползи, мысль о том, что это происходит по ТВОЕЙ ВИНЕ, жгла бы мозг.

— Приступим немедленно, — надтреснуто произнес Индиана Джонс. — После наступления темноты, когда немец всплывет, с ним уже не управиться.

По правилам охоты на подводного зверя бомбы должны лечь так, чтобы ему некуда было деваться. Пяти фугасов для этого совершенно недостаточно. Но расчет делался на эффект неожиданности. И вот, когда солнце стало прощаться с небосводом, изливая розово-изумрудные реки, черные цилиндры принялись довольно кротко плюхаться в воду.

Спустя пятнадцать-двадцать секунд снизу поднимались не слишком большие буруны, а Катанга болезненно морщился в своих наушниках.

— Все, я не слышу винта! — заорал вдруг он. — Накрыли, накрыли лодку!

— Лилиан… — только и выдохнул Индиана.

Чайки роняли сверху не то крики, не то всхлипы, уходящее солнце расстелило кровавую дорожку, катер совершал круг почета вокруг морской могилы. И тут оказалось, что торжественное мероприятие было слишком поспешным. Жутковатой глыбой навстречу смутному сумеречному воздуху всплыла подводная лодка «U-46».