Читать книгу "Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс"

Реакция на неумолимое давление с целью нацификации добровольных городских организаций была различна. Песенные клубы Нортхайма в основном самораспустились, хотя рабочий хор попытался приспособиться заранее, оборвав свои связи с Песенным союзом немецких рабочих. Песенный клуб высшего общества выжил благодаря смене своего исполнительного комитета и консультации с местным отделением нацистской партии перед изменением состава своих членов. Стрелковые общества, являвшиеся важной частью местной жизни во многих уголках Германии, избрали Гирмана своим капитаном, который заявил им, что они должны укреплять военный дух в своих рядах, а не существовать исключительно в развлекательных целях, как это было прежде. Они выжили, потому что приняли свастику, стали петь Песню Хорста Весселя, а также потому, что сделали открытыми для публики некоторые соревнования по стрельбе в ответ на критику Гирмана о социальной закрытости их общества. Все местные спортивные клубы, от союза плавания до футбольного клуба и гимнастических обществ, заставили вступить в единое Спортивное общество Нортхейма под руководством нацистов. Некоторые местные общественные руководители предприняли упреждающие меры, чтобы не допустить конфискации своих фондов нацистами. «Клуб благоустройства», обеспеченная организация, занимавшаяся улучшением городских парков и лесов, вложила все свои средства в строительство охотничьего домика сразу за городской чертой, перед тем как самораспуститься. А некоторые местные гильдии, получив уведомление о необходимости избрать новые руководящие комитеты до 2 мая, организовали массовые попойки и дорогие банкеты, чтобы истратить средства, которые, по их убеждению, скоро уплыли бы в руки нацистов[904].

Этот процесс координации проходил весной и летом 1933 г. на всех уровнях, во всех городах, деревнях и селах по всей Германии. Общественная жизнь оставалась только в местных гостиницах и за закрытыми дверями домов. Отдельные люди оказались изолированы друг от друга за исключением моментов, когда они собирались в том или ином нацистском обществе. Общество было сведено к анонимной неразличимой массе, после чего оно было воссоздано в новом качестве — как система, где все должно было делаться во имя нацизма. Открытое недовольство и сопротивление стали невозможными, даже обсуждение и планирование подобных акций стало чем-то неосуществимым. Конечно, на практике такая ситуация оставалась скорее целью, а не реальностью. Процесс координации проходил далеко не идеально, а формальная приверженность новому порядку, например за счет присоединения слов «национал-социалистический» к названию клуба, общества или профессиональной организации, совсем не подразумевала настоящей идеологической лояльности со стороны участников. Тем не менее масштабы координации немецкого общества поражали. И ее задачей было не просто уничтожение любого пространства, где могла бы развиваться оппозиция. Подчинив Германию, новый режим хотел сделать ее податливой к принятию новой доктрины и к переобучению в соответствии с принципами национал-социализма.

Размышляя об этом процессе несколько лет спустя, адвокат Раймунд Претцель спрашивал себя, что случилось с 56 % немцев, которые голосовали против нацистов на выборах 5 марта 1933 г. Как получилось, что это большинство сдалось так быстро? Почему практически все общественные, политические и экономические институты в Германии попали в руки нацистов с такой легкостью? «Самой простой и, если копнуть глубже, практически всегда самой главной причиной, — заключал он, — был страх. Чтобы тебя не избили, присоединись к самим разбойникам. Менее очевидным было определенное воодушевление, опьянение единством, магнетизм масс». Он также полагал, что многие чувствовали себя преданными из-за слабости своих политических лидеров, от Брауна и Зеверинга до Гугенберга и Гинденбурга, и присоединились к нацистам в извращенном акте мести. Некоторых впечатлял тот факт, что все предсказывавшееся нацистами, казалось, сбывается. «Также существовало убеждение (особенно среди интеллектуалов), что им удастся изменить лицо нацистской партии, став ее членами, и даже изменить направление ее движения. И многие, конечно, запрыгнули на подножку, желая стать частью зримого успеха». В условиях депрессии, в сложные времена безработицы люди цеплялись за механистическую рутину повседневной жизни как за единственную форму надежности: не идти в ногу с нацистами — значило рисковать заработком и перспективами, сопротивление могло означать риск для жизни[905].

Глава 6

Культурная революция Гитлера

Правила поведения

I

7 марта 1933 г., через два дня после выборов в рейхстаг, банда из шестидесяти коричневых рубашек ворвалась на репетицию оперы Верди «Риголетто» в постановке знаменитого дирижера Фрица Буша в Дрезденской государственной опере. Они кричали и одергивали дирижера, мешали ему, пока он не был вынужден остановиться. Такой инцидент случался не впервые. В прошлый раз большая группа штурмовиков выкупила практически все билеты на один из его концертов и, когда он поднимался на помост, встречала его воплями «Долой Буша!», пока ему не пришлось уйти. Но именно инцидент на репетиции побудил новое нацистское правительство Саксонии уволить его с должности. Он имел прекрасную репутацию в музыкальных кругах, но администраторам в Дрездене он доставлял одни неприятности. Буш не был евреем, и его нельзя было напрямую связать с модернизмом, атональностью или другими вещами, которые нацисты ненавидели в музыке начала XX в. Не был он и социал-демократом, напротив, по политическим убеждениям принадлежал к правым. Буш оказался в непростых отношениях с нацистами в Саксонии, потому что активно препятствовал их планам сократить бюджет земли на культуру в рамках экономических мер по противодействию депрессии. Придя к власти в Дрездене, они обвинили его в том, что он принимал на работу слишком много еврейских певцов, проводил слишком много времени за пределами Дрездена и требовал слишком большое вознаграждение[906]. Буш уехал в Аргентину и больше не вернулся, став аргентинским гражданином в 1936 г.[907]

Срыв репетиции и концерта Буша дало региональным рейхекомиссарам предлог запретить концерты и оперы на основании того, что они могут стать причиной общественных беспорядков. Конечно, этот срыв был спровоцирован самими нацистами — прекрасная иллюстрация диалектической сущности дальнейшего захвата власти как снизу, так и сверху. Музыка была особенно важной мишенью в процессе координации. В течение веков композиторы классической и романтической школы в Центральной Европе дарили миру музыку, ставшую основной составляющей мирового репертуара. Великие оркестры, такие как Берлинская филармония, имели мировую репутацию. Музыкальные драмы Вагнера, дававшиеся в Байройте, занимали уникальное место в мировой музыкальной культуре. Во всех городских кварталах, небольших городах и в крупных деревнях были свои музыкальные клубы, хоры, свои традиции любительской музыки, которая играла важнейшую роль в жизни не только среднего, но и рабочего класса. Нацисты были не единственной правой партией, которая почувствовала, что эта давняя традиция подрывалась музыкальным модернизмом Веймарской республики, который они в своем грубом стиле приписывали «еврейскому разложению». Теперь у них появился шанс привести все в порядок.