Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

Последний раз спустился в яму по скользкой от мокрой глины лестнице. Проверил датчики, стоящие вдоль стенки на вбитых в глиняное дно деревянных кольях, парочку подбил еще, на всякий случай, молотком. Вроде, все в порядке. Можно начинать.

Взрыв напоминал по силе то, что мы наблюдали в прошлый раз с Профессором, но мне показалось, что белый пузырь стал еще ярче. Я не стал подходить к яме близко, быстро смотал провода и поспешил скорее унести ноги от этого места.

Как показала обработка результатов, в этот раз нейтронов выделилось даже больше, чем я ожидал. Если считать, что масса дейтеридного ядра была в десять раз меньше, чем в прошлый раз, то по сравнению с природным титаном сорок восьмой изотоп показал почти тридцатикратное повышение эффективности. Хотя, конечно, свою роль здесь могла сыграть замена ТЭНа на октоген в имплозионном заряде. Несмотря на то, что ввиду этой замены эксперимент и не мог считаться полностью чистым, все равно результат был налицо. Также датчики показали увеличение мощности вспышки. А вот давление взрывной волны на расстоянии пять метров от эпицентра слегка упало. То есть, энергия взрыва сместилась в сторону излучения и нейтронов.

Я решил подсчитать, какая энергия выделилась бы, если с помощью обедненного урана поглотить все разлетевшиеся в последнем эксперименте нейтроны. Полученное число заставило волосы встать дыбом. Пять тонн тротилового эквивалента! А ведь сам заряд весил меньше килограмма. Правда, чтобы поймать все нейтроны, его нужно было бы окружить слоем урана, который весил бы еще килограммов пятьдесят. Но, все равно, это впечатляло. Я твердо решил сделать все возможное, чтобы о результатах этого эксперимента никто не узнал. А начал с того, что разобрал установки по разделению изотопов титана.

По ночам меня мучили ужасные сны – о том, как моя тайна становится всем известна, и в комнату вламывается Герман, за ним медленно заходит Командор. Во сне меня долго и муторно били, а лица Командора и Германа сменялись на лица оборотней в погонах.

Я просыпался с тяжелой головой и неприятным ощущением близкой беды.

33

Постепенно приближалась зима, и предчувствие скорого наступления этого ненавистного мне времени года порождала гнетущее настроение. Добавила к этому информация от Профессора. Он сообщил, что Катерина скоро отправится, как он выразился, в экспедицию на Север. Где-то на Шпицбергене под видом строительства хранилища семян растений мы будем проводить исследования по анабиозу, а заодно создавать холодильник для людей. Для тех счастливчиков, которым будет предназначено пережить Апокалипсис в виде замороженных тушек.

Но «мы» – это сказано про Организацию. Мое же участие в этом деле не подразумевалось. Разве что, на конечном этапе в качестве тушки. То, что Катерина должна была меня покинуть на длительное время, вызвало чувство, близкое к депрессии. Я уже настолько успел к ней привыкнуть, что не мог себе представить, что не смогу перемолвиться с ней парой слов. Хотя в последнее время ее постоянное присутствие надоедало. Я всегда считал, что испытывал к ней не любовь, а, скорее, чувство признательности или благодарности за ее отношение ко мне. Ласки ее, бывало, раздражали. Иногда даже хотел, чтобы она ушла к кому-нибудь другому. Но тут, вдруг представив, что ее не будет рядом, погрузился в тоску. Катерина значила для меня намного больше, чем я полагал.

Прощались мы с Катериной под хлестким октябрьским ветром и проливным дождем. Ее увозил лично Профессор, приехавший на фургоне, видимо, взятом напрокат. В кузов погрузили оборудование из лаборатории Катерины и ее животных. К крысам и кроликам я привык не меньше, чем к ней самой. Одну из крыс вытащил из клетки и долго гладил пальцем по голове. Наконец, все было погружено, и наступил момент прощания. Катерина припала лицом к моей груди, и я понял, что она рыдает. Я гладил ее по спине, пытаясь успокоить, но у самого из глаз вдруг потекли слезы. Возникло ощущение, что вижу ее в последний раз. Профессор сидел в кабине фургона и не торопил нас. Решив, что хвост собаке надо обрубать быстро и решительно, я оторвал ее лицо от своей груди и, сжимая ладонями ее щеки, поцеловал в мокрые от слез и дождя губы.

– Ну, ладно, Катюшенька, давай, езжай, – тихо прошептал ей на ушко, легонько отталкивая, – пиши чаще, и, главное, фоток побольше присылай.

Она кивнула молча и подошла к кабине фургона. Открыв дверь, повернулась ко мне и помахала рукой. Я помахал в ответ. Пока фургон не скрылся, стоял под хлесткими струями дождя, глядя ему вслед.

Катерина должна была на фургоне доехать до Мурманска, а там пересесть на корабль и уже оттуда плыть до Шпицбергена. Насколько я понял, Профессор собирался сопровождать ее до финальной точки путешествия. На Северной Базе, как ее назвал Профессор, должна была действовать небольшая группа, в задачи которой входило создание на одном из островов в заброшенной угольной шахте лаборатории по анабиозу, и, самое главное, хранилища саркофагов с замороженными людьми. Как оказалось, подготовительные работы на Северной Базе начались довольно давно и условия жизни там были сносными. Мысль о том, что в группе будут работать мужики, которые неизбежно начнут клеиться к Катерине, вызвала у меня приступ ревности. Странное существо – человек. Легко заблудиться в лабиринтах его психологии. Казалось, только вчера я думал, что был бы рад, если бы Катерина нашла кого-то на стороне, и вот – на тебе.

В день отъезда Катерины Профессор привез мне подарок – центнер обедненного урана и ведро тяжелой воды. Все это сокровище было предназначено для моих экспериментов. Такое огромное количество урана мгновенно заставило заподозрить, что в самое ближайшее время речь зайдет о создании опытного образца Бомбы. А если вдруг испытания этого образца закончатся удачно, мне придется думать о том, как сделать отсюда ноги. Это еще больше испортило настроение, и без того гадкое. Тем не менее, я сгорал от любопытства – где ему удалось раздобыть столько урана. Не удержался и спросил. Оказалось, что специально для этого пришлось зарегистрировать фирму и получить лицензию для работы со слаборадиоактивными материалами. Якобы, для производства специальной броневой керамики. Только тогда удалось купить уран. Причем, для получения лицензии пришлось арендовать мощности на реально действующем производстве подобного профиля.

Профессор обещал вернуться с Северной Базы через две недели. Но про изготовление опытного образца Бомбы ничего не сказал.

Пару дней после отъезда Катерины я был совершенно не в состоянии что-либо делать по работе. Один раз зашел в лабораторию, решив проделать на реакторе эксперимент, который давно стоял в плане. И, вдруг, забывшись, обернулся, собираясь попросить Катерину что-то принести. Но, не успев еще завершить это свое невольное движение, осознал, что больше не смогу ее позвать, что не почувствую во время работы ее руки на своих плечах. А ведь совсем недавно я полагал, что эти руки отвлекают меня от нужных мыслей. Поняв, что никакой работы не получится, вскочил и почти бегом покинул лабораторию, забыв выключить оборудование.

Пришел к себе в комнату. Ничего не мог делать. Сначала сидел на кровати, потом лежал. Но лучше не становилось. Вдруг на телефон пришло сообщение от Катерины. В нем была ссылка на страничку популярной социальной сети. Я встал и включил ноутбук, лежащий на столе, и набрал адрес, указанный в сообщении. В этой сети я не был зарегистрирован, поэтому для того, чтобы посмотреть содержание указанной Катериной странички, пришлось еще немного повозиться с созданием своего аккаунта.