Читать книгу "Странник - Петр Катериничев"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Жигуленок» мертво застрял в зарослях. Данилов повернулся к Даше:
– Не расшиблась?
– Нет. Но чуть не уписалась.
– Уходим.
– По-моему, нас больше никто не преследует.
Олег распахнул дверцу, забросил сумку на плечо, подал руку Даше:
– "И вновь продолжается бой..."
Сейчас гневные водилы с монтировками скажут все о правилах безопасного поведения на трассе. Ходу!
До Княжинска доехали по другой дороге, на попутной маршрутке. Потом несколько остановок на метро, и они оказались в центре.
Даша была бледна и шла еле-еле. Она, конечно, храбрилась, но события последних полутора суток ее сильно надломили. Да и «полет шмеля» бодрости не прибавил. Губы девушки сложились в совершенно детскую гримаску так, словно она была готова сесть прямо на асфальт и горько расплакаться. Данилов только вздохнул. Спросил:
– Который дом?
– Вон тот, – указала подбородком Даша. Посмотрела на Олега, губы ее запрыгали. – Что-то со мной не так... Мне кажется, это никогда уже не кончится.
Дом... Я тоже домой хочу. Чем я провинилась?..
Олег обнял Дашу за плечи, прижал к себе, поцеловал:
– Все пройдет.
– Но мы с тобой не пройдем, правда? Мы останемся? – Даша подняла лицо и смотрела на Данилова с такой надеждой, что и обмануть ее было невозможно, и не солгать нельзя.
– Да. Мы будем всегда.
Даша уткнулась Данилову в грудь:
– Ты такой хороший. Как сон.
Она молчала, всхлипывая, потом сказала тихо:
– Нужно ведь совсем немножко... Чтобы ты – сбылся. И чтобы я сбылась. И тогда все будет хорошо. Правда?
– Правда.
– Сколько вас?
– Трое.
– Сможете вести объекты?
– Пожалуй, да. Время теперь людное, а своих колес у них нет.
– Ведите. Только очень-очень нежно. Даже ласково.
– Есть. Вы отменяете устранение?
– Временно, третий, временно. Да и что в этом мире постоянно?
– Извините, первый...
– Да?
– Может быть... не рисковать? Они сейчас – как на ладони.
– Пусть и не в нашем ремесле, но... Риск дело благородное.
– Так точно. Я только в том смысле... Мы приложим все усилия, но...
Журналист исключительно подготовлен. К тому же ему невероятно везет.
– Не нужно его переоценивать. Удача завораживает и вызывает завистливую симпатию к тому, кому она сопутствует. Но никакая удача не длится вечно. Тот, кто ходит по краю огня, рано или поздно обожжется. – Пауза тянулась несколько секунд. – Впрочем, с его везением... Он не обожжется. Он сгорит.
– Шестой первому. Объекты были замечены на объездном шоссе. Они двигались в «Жигулях» по направлению к Княжинску. Наша машина начала преследование, но объект спровоцировал столкновение нашего автомобиля со встречным большегрузом.
– Вы его потеряли?
– Да.
– Шла Саша по шоссе и сосала сушку.
– Простите?
– Конец связи.
– Третий первому. Объекты появились. Девушка позвонила из автомата, и ее подруга вынесла ей связку ключей.
– Объект вас не заметил?
– Нет. Мы готовы провести «нулевой вариант».
– Повремените, третий. Если есть ключи, должна быть и дверца.
– Так точно.
Даша прошла огромную прихожую, украшенную стилизованными офортами Франсиско Гойи, оказавшись в комнате, провела пальцем по ломберному столику, нарисовав на пыльной поверхности причудливую загогулину, потом сняла телефонную трубку, положила обратно:
– Работает. А судя по пыли, папа здесь не появлялся по меньшей мере недели две.
Прослушала пленку автоответчика.
– Пусто. Ладно, будем надеяться, он сам догадается сюда позвонить.
Ключи от «рабочей квартирки» Головина Даша и Данилов получили на удивление просто. Даша позвонила своей подруге, та безо всяких вопросов пришла и вынесла связку. До квартиры они доехали на метро, потом – пешком дворами.
– Это и есть «тайный кабинет»? – спросил Олег, рассматривая единственную гостиную.
– Нет. – Девушка кивнула на маленькую запертую дверцу:
– Занимался папа всегда там. На компьютере.
– К материалам есть рабочий пароль?
– Папа никогда не мудрствовал. Материалы только в «лэп-топе», он не имеет ни единого дисковода, и даже переходники к ним папа нарочно поломал. И если не набрать пароль, вся начинка самоуничтожится. Так он мне объяснил и потому просил быть повнимательнее.
– Он что, не делал никаких копий?
– Ты даже не представляешь, какая у него память! У папы, а не у компьютера. Он умеет запоминать то, что ему нужно, словно в зашифрованно-сжатом виде. А потом, когда нужно, все вспоминает.
– Да он у тебя феномен.
– Александр Петрович Головин был, да будет тебе известно, одним из самых выдающихся математиков-теоретиков бывшей страны. И самым молодым из самых умных. А в прикладной математике не знал себе равных. И это не гордыня во мне говорит: так оно и было на самом деле.
– Верю. Так что за пароль?
– Простенький: «Ничто не слишком». Это изречение из какой-то книжки. Или девиз.
Даша выглядела смертельно уставшей.
– По-моему, ты вымоталась, – сказал Данилов.
– Ничего. Пойду в душ, ладно? Ты осмотрись пока. Хотя – квартирка маленькая.
Олег кивнул. «Квартирка» была «маленькой» только по меркам фараонов и принцесс: метров сто двадцать. Хотя комната и была единственной. У стены – бар, секретер, огромный палас во весь пол, стереосистема, широкая софа. И – большие картины на стенах: современные дорогие авторские стилизации под французский импрессионизм прошлого века, только с видами совершенно незнакомых, а может быть, и несуществующих городов.
Одно полотно было особенным. На нем был изображен черепичный средневековый город. Единственная улочка опоясывала его в виде бесконечной «ленты Мебиуса», и по этой улочке шествовал путник или странник, одетый пестро, замысловато, словно ярмарочный шут. Каждый из домиков был похож и не похож на другой, и все их увивали стилизованные растения: жасмин, виноград, дикая роза; вокруг росли цветы и бегали диковинные животные... Данилов вспомнил: подобные растения он видел на картинах итальянцев школы Леонардо в Эрмитаже. Он рассматривал странного путника, скорее веселого, чем грустного, идущего замкнутым бесконечным кольцом, и невнятная досада поднималась откуда-то из глубины души; не тоска, не боль, всего лишь досада на то, что мир объяснимо-необъясним, и люди, поколение за поколением, слоняются, возвращаясь на самом деле к одним и тем же местам и не узнавая их только потому, что сами изменились, стали иными... И причину досады Данилов скоро определил: мир на картине был искусственным, он явно диссонировал со всеми остальными полотнами, находящимися в этой комнате, полными дождевых струй или солнечного света, лунного сияния или утренней туманной дымки.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Странник - Петр Катериничев», после закрытия браузера.