Читать книгу "Шекспир - Игорь Шайтанов"

Стрэтфордский бюст изображает (по мнению Довера Уилсона) не поэта, а «колбасника». Шутку с восторгом (в отношении ее остроумия) и с негодованием (в отношении бюста) постоянно повторяют. Хотя у бюста есть и защитники:

Шекспировский бюст над его могилой скорее впечатляет, чем выглядит красивым, хотя в нем есть своя красота. Никто не отзывался о нем с презрением, кроме ученых интеллектуалов, тщетно вглядывающихся в черты шекспировского лица, чтобы разглядеть в них свое подобие. В этом лице есть солидность и значительность, это лица пожилого сельского жителя, в котором больше достоинства, чем блеска.

Можно спорить (и увлеченно спорят), чье лицо более напоминает то, что изваял Янсен (или то, что от его изваяния сохранилось), — колбасника или солидного сельского жителя? Верна общая постановка вопроса — на кого больше похож изображенный человек, к какому типу это лицо принадлежит. Оно едва ли очень похоже на какого-то конкретного человека, в нем больше типического, чем характерного.

При взгляде на этот бюст приходит мысль, что Шекспир не любил «фотографироваться». Едва ли остались его прижизненные изображения, во всяком случае ничто не заставляет подозревать, будто Янсен таковым располагал. Он мог ветречаться с Шекспиром при жизни — в Лондоне или когда делал памятник Куму. Еще более бюст кажется выполненным по словесному портрету:

Мужчина пожилого возраста; крупная голова с выпуклым лбом; их размер подчеркнут большой лысиной, опускающейся почти до самых ушей; каштановые волосы обрамляют лысину в кружок и закрывают мочки ушей. Лицо овальное, полноватое, брови резко прочерчены над большими темными глазами; крупный прямой нос, чувственные губы, над ними усы, концы которых фатовато закручены вверх; небольшая бородка типа эспаньолки.

Того, что создано скульптором в согласии с подобным словесным портретом, семья не отвергла, хотя насколько сегодняшний вид памятника соответствует первоначальному, судить трудно.

* * *

Выполненный из местного мягкого камня — известняка, бюст неоднократно требовал реставрации. В духе памятников той эпохи он раскрашен: коричневое лицо, еще более темные волосы. Белый воротничок обрамляет темно-красного цвета платье, поверх которого — меховая безрукавка. Манжеты также белые, в правой руке — гусиное перо, в левой — листок бумаги.

Первый рисунок памятника, где есть гусиное перо, относится к 1737 году. Восьмьюдесятью годами ранее Дагдейл зарисовал бюст в совершенно неузнаваемом — в сравнении с его современным обликом — виде. Лицо более худощавое, борода скорее шкиперская, вместо пера и листка бумаги под руками что-то напоминающее мешок (по типу мешка с шерстью, на котором в парламенте восседает лорд-канцлер). Дагдейл допустил немало ошибок в воспроизведении деталей памятника, он бывал неточен и в других случаях, так что его свидетельство совершенно небесспорно.

Можно, наконец, предположить, что тонкое перо — наиболее хрупкая часть памятника и пострадало первым. Известно, что реставрации подвергались большой и указательный пальцы правой руки. Так что Дагдейл мог не застать пера и домыслил мешок с шерстью вместо крышки стола.

Предмет спора — в какой мере Янсен изобразил поэта, а в какой обывателя? Об этом можно спорить, но тот факт, что две эпитафии соединяют оба эти образа, казалось бы, неоспорим. Нет, антистрэтфордианцы уверены, что эпитафия под бюстом — скрытое издевательство. Интересно только, почему его допустили родственники? Джон Холл, зять Шекспира и его душеприказчик, — выпускник Кембриджа (он вел медицинские записи на латыни, составившие целую книгу), его никак не заподозришь в неграмотности, в которой пытаются уличать все шекспировское семейство, включая его самого.

Действительно, важно выяснить — в какой мере бюст сохраняет жизненное подобие. Единственный способ это сделать — сопоставить со вторым изображением, безусловно подлинным, — гравюрой, приложенной к Первому фолио в 1623 году.

На долю этой гравюры выпало еще больше сомнений, недоумений и насмешек. Ее автор — также фламандец, чью фамилию — Droeshout — произносят либо по-английски: Друшаут, либо воспроизводя ее национальный колорит — Дройсхут. Его подпись стоит под гравюрой.

Потомственный гравер, Друшаут был еще очень молод. В момент выхода в свет фолио ему — двадцать три. Значит, если он и видел когда-нибудь Шекспира, то в раннем отрочестве. Почему этого начинающего мастера, фактически — ученика, выбрали для столь важного дела? Экономили или заказ был дан отцу, а выполнил его сын? В таком случае он справился с ним неудовлетворительно. Технических ошибок так много, что во время печатания фолио их дважды пытались править (например, добавляя тень под ухом на воротнике), а для четвертого издания изображение перегравировали, положив тени, чтобы лицо не казалось таким плоским, напоминающим маску…

Естественно, эта масочность была не раз обыграна антистрэтфордианцами: подлинное лицо скрыто, и гравюра дает это понять. Рукава модного камзола с плоеным кружевным воротником, появившегося вместо скромной одежды горожанина на бюсте, — одинаковые, оба — левые, только один рукав — вид спереди, другой — сзади. На этот счет еще в 1911 году запросили экспертное мнение критика модного журнала «Портной и закройщик». Так что получается, что человек к нам повернут отчасти спиной, что опять читается как намек на то, что есть причина скрывать лицо.

Гравюра неумелая, скажем так — не классическая. В ней изображение утрировано. Большой лоб становится непомерно большим, большие глаза — навыкате (и лоб, и глаза, как они смотрятся на гравюре, давали повод к разного рода диагнозам, нелестным для Шекспира). Хотя тот словесный портрет, которому удовлетворяет бюст Янсена, не противоречит и гравюре. Может создаться впечатление, что Друшаут видел бюст и остался им недоволен…

Раз уж так много всего придумывается с целью доказать, что гравированный портрет не имеет к Шекспиру отношения, почему бы не высказать догадку в опровержение? Молодой гравер был выбран как раз потому, что ему предстояло съездить в Стрэтфорд и скопировать единственное имеющееся изображение Шекспира. Он съездил, увидел оптовый, лишенный личности образ и решил придать ему индивидуальность. Могильный памятник не вполне годится в качестве модели для гравюры, открывающей собрание пьес. Это Друшаут понял, но не хватило умения. Примитив победил технику. Однако ошибки, как известно, родственны открытиям, и в этой странной гравюре кроме технического несовершенства проглядывает та деформация классических пропорций, на путь которой встал умерший двумя годами ранее Шекспира Эль Греко и с которой в XX веке выполнит шекспировские портреты Пабло Пикассо. Отчасти шутка, отчасти гипотеза…

Под гравюрой стихи, подписанные инициалами Б. Дж.; едва ли есть сомнение, что автор — Бен Джонсон. Стихи о том, что гравер боролся с природой, но победить ее не смог. Изобразить это лицо можно было бы только запечатлев на меди его ум. Это не удалось, так что всматривайся, читатель, не в лицо, а в книгу.

Эти стихи для непредвзятого читателя — приглашение читать, не увлекаясь рассматриванием гравюры. Для предубежденного антистрэтфордианца — указание не верить ничему, что касается Уильяма Шекспира, и читать книгу, которая написана кем-то другим, не рожденным в Стрэтфорде, не бывшим актером театра «Глобус».