Читать книгу "История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2 - Дмитрий Яворницкий"

Прибрав к рукам гетмана Дорошенко, московский царь поспешил известить о том польского короля, но польский король не мог извлечь для себя никакой выгоды от этого. Сильно стесненный турецко-татарской армией в лагере при Журавне, он принужден был заключить постыдный для Польши мир, 1 октября 1676 года, по которому области Киевская, Белоцерковская, Наволочская и некоторые другие оставались за казаками, в подданстве Польши, а Чигиринская область и Запорожье поступали под турецкое покровительство[829].

Принимая в подданство Дорошенко, Москва тем самым выражала свою претензию и на управлявшуюся им дотоле Чигиринскую область, а стало быть, становилась лицом к лицу и с турками, признанными, после Журавнинского мира, фактическими обладателями Чигирина. Турки все еще были грозными воителями в глазах Европы того времени, и потому для России такой факт был слишком знаменательным и серьезным: Россия до тех пор еще ни разу не воевала с турками. И положение ее было тем затруднительнее, что, в силу политических комбинаций того времени, она оставалась совершенно одинокой среди западноевропейских держав, и ни Польша, ни Германия, ни другая какая держава не могла или не хотела подать ей руку помощи в предстоявшей борьбе с Турцией. Тем не менее Дорошенко был принят в подданство Москвы и доставлен гетману Самойловичу.

Смирением Дорошенко и присягой его на верность царю Москва всецело была обязана кошевому Серко. Но возникает вопрос, почему Серко так усердно хлопотал о том, чтобы преклонить Дорошенко к русскому царю? По некоторым действиям Серко и планам, которыми он задался к концу своей жизни, но глубоко таил их в своей душе, можно думать, что в этом случае он работал если не единственно, то главным образом с той целью, чтобы, сдав Дорошенко Москве, занять его место в Правобережной Украине себе, потом низложить с гетманского уряда Самойловича и сделаться обоесторонним гетманом. Запорожское войско не только не могло препятствовать в том Серко, но, ненавидя от всей души Самойловича, даже могло поощрять его в том.

Так или иначе, но после сдачи Самойловичу Дорошенко Серко, по-видимому, совершенно успокоился, и наказный кошевой атаман Василий Крыловский извещал Самойловича, что 11 ноября Серко, выбравшись чинно с товариществом из Сечи, сошелся с товариществом, бывшим на Низу, и, не переставая в природной к воинскому делу над басурманами своей охоте, а также желая оказать услугу отчизне, всему христианскому миру и царскому величеству, пошел против татар, возвращающихся из Польши в Крым, имея намерение учинить урон татарским войскам и освободить из мучительных рук христианских невольников[830].

Между тем возник вопрос, куда девать гетмана Дорошенко, то есть оставлять ли его в Малороссии или же отправить в Москву? В начале декабря 1676 года гетман Самойлович по этому поводу писал царю, что отсылать Дорошенко в Москву неудобно именно ввиду неприятности, которая может произойти от кошевого Серко: «Серко со всею своею старшиной, услыша о том, сейчас же расславит по всей Украине, меж войсковыми людьми и посполитым народом, разные слухи для возвращения против рассказов, воды на свое колесо, для порухи вашего царского величества и для поношения моего нерадения: он станет упрекать меня в том, что я допускаю в отношении Дорошенко бесправие и имею намерение заслать его в Сибирь». Царь вполне согласился с такими доводами гетмана, и потому Дорошенко на время оставлен был в Малороссии и только спустя несколько времени после этого отправлен был в Москву. Но и тут гетман просил царя, чтобы Дорошенко жил в Москве на виду у всех, «дабы посланцы мои и Серковы, как будут на Москве, его видели и ведали, что он живет при милости царского величества». Царь и в этом не отказал гетману, и вслед за отсылкой Дорошенко в Москву кошевой получил от него письмо с приятным известием о том, что бывшему гетману оказана была в Москве «великая честь и премногая царская милость». За то Серко верно служил царю: «Серко ныне на Запорожье, из Коша под турские и крымские городки ходил и с татарами перемирие разорвал»[831].

26 января 1677 года царь извещал грамотой запорожское войско о том, что польские гетманы решили заключить мир с турками и татарами в то самое время, когда князь Григорий Ромодановский и гетман Иван Самойлович были за Днепром «для отвращения из-под бусурманскаго ига гетмана Дорошенка». Заключая мир с мусульманами, польские гетманы написали письмо к Ромодановскому и Самойловичу о том, будто бы запорожцы, учинив, по царскому указу, перемирие с крымским ханом, нарочно пропустили татар в польские владения. На этот упрек князь и гетман отвечали полякам, что запорожцы хана с ордами не пропускали; напротив того, по стародавнему войсковому своему обычаю, чинили промысел над ним и давали помощь христианам. Уведомляя обо всем этом запорожских казаков, царь вместе с тем уведомлял их и о том, что поляки, по миру с басурманами, уступили туркам Украину и Запорожье, предупреждал «своею милостивою грамотою остерегаться льстивого приятства бусурманского», служить верно великому государю, чинить промысел над неприятелями и подавать вести о всех его замыслах[832].

Как бы в ответ на это кошевой атаман Иван Серко в конце марта отправил к гетману Самойловичу войскового есаула Ивана Шило с турецким языком, захваченным у Кизыкерменя, и с листом о разных просьбах от Коша. Вместе с Шилом Серко послал и одного какого-то грека, который, сделавшись басурманином, несколько десятков лет служил в Крыму толмачом, из Крыма приезжал на Украину к Дорошенко, потом «призрением Божиим» сам добровольно перешел в Сечь и снова обратился в христианство. Гетман отправил к царю запорожский лист, турецкого языка и греческого толмача для вестей о неприятелях и калмыках, а есаула Шило отпустил на Сечь, просил царя сделать то же и для толмача – отпустить его на Кош[833].

Настроением Серко и запорожцев в пользу русского царя и малороссийского гетмана теперь очень дорожили в Москве. Да и было основание дорожить. Это было накануне так называемого первого Чигиринского похода татар и турок. Татары и турки, давно грозившие новым походом на Украину, решили наконец весной 1677 года привести свое намерение в исполнение. В Москве рассчитывали, что турки, перейдя границу своих владений, главное внимание свое устремят на старинный и дорогой русским людям город Киев. В Батурине, напротив того, гетман и его советники полагали, что турки, прежде чем дойти до Киева, должны будут взять передовое укрепление Чигирин. Чигирин, на взгляд гетмана, был ключом, открывавшим вход во всю Малороссию, и потому на него-то прежде всего и должно быть обращено внимание защитников Украины. Но в том и другом случаях как для царя, так и для гетмана весьма важную поддержку могло оказать Запорожье: запорожцы могли бы или действовать в тылу турок, или отвлечь внимание их союзников, татар, нападением на Крым. Отсюда естественны старания со стороны московского правительства привлечь к такому делу запорожских казаков и так же естественны старания царя расположить низовое войско в свою пользу и мирить его с гетманом малороссийских казаков.