Читать книгу "Год 1942 - "учебный" - Владимир Бешанов"

Одну из таких разведок описал лейтенант В. Дятлов: «В десятиминутном огневом налете участвовало два дивизиона нашего полка — и все. После огня какие-то секунды стояла тишина. Потом выскочил из траншеи на бруствер командир батальона: «Ребята-а! За Родину! За Сталина! За мной! Ура-а-а!» Штрафники медленно вылезли из траншеи и, как бы подождав последних, вскинув винтовки наперевес, побежали… Немцы бросили серию красных ракет в сторону атакующих и сразу же открыли мощный минометно-артиллерийский огонь. Цепи залегли, залегли и мы — чуть сзади в продольной борозде. Голову поднять было нельзя. Как засечь и кому засекать в этом аду цели противника? Его артиллерия била с закрытых позиций и далеко с флангов. Били тяжелые орудия. Несколько танков стреляли прямой наводкой, их снаряды-болванки с воем проносились над головой… Штрафники лежали перед немецкой траншеей на открытом поле и в мелком кустарнике, а немец «молотил» это поле, перепахивая и землю, и кусты, и тела людей… Отошло нас с батальоном штрафников всего семь человек, а было всех вместе — 306…»

Как видим, в смысле полученной информации толку немного. Платить же приходилось дорого. Не только потому, что сам метод малоэффективен. По науке, чтобы скрыть от противника направление предстоящего удара, разведку боем необходимо проводить на широком фронте. Это значит, что в таких же безнадежных боях гибли солдаты на ложных направлениях, вводя врага в заблуждение.

Вот еще одна разведка боем на Донском фронте в описании М. Абдулина: «Батальоны штурмовали проволочные заграждения, противопехотную паутину. Чтобы сдержать натиск нашего полка, немцы были вынуждены открыть огонь из всех видов огневых средств, что, собственно, и требовалось нашему командованию, уточняющему детали контрнаступления. Прорвать оборону противника мы не смогли, но свою боевую задачу, потеряв при этом большую часть личного состава и сократив свой участок переднего края до фактически одного батальона, мы выполнили. Картину того первого боя сознание смогло охватить лишь после его окончания, когда в ночь с 13 на 14 ноября в числе немногих выживших я вышел в боевое охранение к нейтральной полосе.

С вечера моросил мелкий дождь, потом резко подморозило… А потом взошла полная луна… Это было похоже на многотысячную скульптурную композицию застывших в ледяном панцире фигур солдат в натуральную величину — лежащих навзничь, сгорбившихся, сидящих, скрючившихся, со вскинутыми руками — призывающими не ослаблять атаки… Обледенелые лица с широко открытыми глазами и кричащими ртами… Груды тел на колючей проволоке, которые придавили ее к земле, приготовив проход к фашистским траншеям…»

Так, «уточняя детали» для командования, в одной атаке, первой и последней, погиб 1034-й полк 293-й стрелковой дивизии. Заметим, не штрафной батальон, а ускоренный выпуск курсантов Ташкентского пехотного училища — лучшего применения им не нашлось.

Еще об одном, совершенно оригинальном способе ведения разведки рассказал генерал армии Е.Ф. Ивановский: «Вскоре после гибели А.И. Лизюкова командование корпусом временно принял человек, которого никто из наших фронтовиков не знал. Стиль его работы с командирами штаба показался тоже каким-то непривычным. В первой беседе со мной он несколько раз повторил, что надо будет на направлении предстоящих действий лучше и глубже разведать огневые средства противника. Каких-либо конкретных указаний не дал, советов не высказал.

Перед вечером выехали мы на рекогносцировку местности. Командир долго разглядывал передний край в свой большой трофейный бинокль и вдруг ставит мне такую задачу:

— Мы будем вести наблюдение вон оттуда… — Он кивнул на высокую скирду соломы. — А вы, Ивановский, возьмите «виллис» и поезжайте по полю. Противник откроет по вас огонь, мы и засечем кое-что.

«Ничего себе задание… — подумал я изумленно. — Что-то вроде движущейся мишени для немецких огневиков».

Мрачновато бросил положенное «есть» и сел в приземистую юркую машину.

Комкор с помощниками взобрался в скирду. Я повел «виллис» вдоль переднего края, прикрываясь кустами лишь кое-где, — ехал почти на виду у гитлеровцев. Те сейчас же заметили, открыли огонь из разных видов оружия, но почему-то не по мне, а по… скирде. Около нее ложились мины, ее секли пулеметные очереди. Как ориентировались немцы, не знаю. Может быть, обнаружили большое начальство на скирде по сверканию в лучах солнца нарядного бинокля. Вижу, скатываются все со скирды кубарем один за другим, машут и кричат мне:

— Давай скорее машину сюда, эвакуироваться надо!

— Лучше вы ко мне… — показываю им жестами. — Здесь хоть ничего не рвется».

Вывод: разведка боем в советском исполнении — очковтирательство с целью «засечь кое-что» и доложить вышестоящему начальству. Максимум — она позволяла уточнить начертание переднего края. Конечно — это большое дело, если нередко наступления затевались даже без этих подробностей. Но вскрыть систему хорошо оборудованной обороны противника, когда огневые средства имеют по 3–5 сменных позиций, а также эшелонированы в глубину, такими методами невозможно.

И на этот раз разведка боем не принесла ожидаемых результатов: подразделения едва приблизились к переднему краю немецкой обороны и залегли, огневые точки были выявлены далеко не полностью, артиллеристы соответственно не получили нужных данных, а значит, достаточно эффективно подавить огневую систему противника перед наступлением не могли.

С утра 25 ноября генерал Галицкий двинул в бой основные силы. Части 5-го гвардейского стрелкового корпуса, наносившие главный удар, сразу же встретили сильное огневое противодействие противника. Броска вперед не получилось, за первые сутки корпус продвинулся на отдельных направлениях до 2–3 км. Но, благодаря подавляющему превосходству, — «война» идет с одной немецкой пехотной дивизией и отдельными гарнизонами — советское наступление хоть и медленно, но развивалось. К утру 28 ноября 357-я стрелковая дивизия полковника А.Л. Кроника выбила немцев из деревни Мордовище и перерезала железную дорогу Великие Луки–Новосоколь-ники. Вечером того же дня гвардейцы Белобородова встретились с передовыми частями 381-й стрелковой дивизии, замкнув кольцо окружения вокруг великолукского гарнизона — около 7 тысяч человек. Генерал Шерер успел покинуть город.

46-я гвардейская стрелковая дивизия к этому времени вышла к станции Чернозем и заняла ее. 21-я гвардейская генерала Д.В. Михайлова за четыре дня боев продвинулась лишь на 4–5 км, а 28-я стрелковая дивизия генерала С.А. Князькова занималась штурмом высот в районе деревни Полибино и отбивала у Сеньково психические атаки «пьяных эсэсовцев» (кто же в психическую трезвым пойдет?) из подоспевшего 10-го полка 1-й пехотной бригады СС.

Для развития наступления на главном направлении командарм решил ввести в прорыв 18-ю механизированную бригаду из 2-го мехкорпуса. Она должна была в ночь на 28 ноября сосредоточиться в 15 км юго-западнее Великих Лук и направить усиленный передовой отряд для захвата Новосокольников. Севернее полковник Маслов, также в соответствии с указаниями Галицкого, направил один полк своей 381-й дивизии с 146-м танковым батальоном на Великие Луки, а двумя полками развернул наступление на Новосокольники.