Читать книгу "Голем и джинн - Хелен Уэкер"

— Я хотел, чтобы ты все видел и понял. Такова она на самом деле. А вовсе не то изломанное существо, которое ты знал раньше.

— Это правда, — подтвердила женщина и, вытянув перед собой руки, принялась рассматривать их, словно видела впервые. — Сейчас я такая, какой была создана. Не беспокойся, — добавила она, увидев искаженное лицо Джинна, — я все помню. Пекарню, и Радзинов, и Анну, и равви. И Майкла. — На минуту она задумалась. — От него мой хозяин избавился. Теперь я опять вдова. — Голос ее был так спокоен, точно она говорила о погоде.

— Ты убил ее мужа? — вытаращил глаза Джинн. — С какой стати…

— Он сказал мне то, чего не следовало.

— А ей ты забыл сообщить об этом, прежде чем она согласилась?

— Думаешь, это что-то изменило бы? — засмеялся Шальман.

— И тебя я помню, — сказала женщина, подходя ближе. Ее неуклюжая сутулость куда-то исчезла, и теперь она казалась выше и увереннее. — Я никогда не говорила тебе о своих чувствах.

— Не надо, — в отчаянии взмолился Джинн.

— Ничего страшного, — проговорила она, словно успокаивая ребенка. — Теперь я уже этого не чувствую.

— Давай кончать с этим, — повернулся он к Шальману. — Отправь меня в кувшин.

— Как хочешь, — пожал плечами тот.

Но наклонилась за кувшином Голем, а не ее хозяин. Ну разумеется, зачем Шальману истощать собственные силы, как сделал когда-то ибн Малик?

Женщина внимательно осмотрела кувшин и повернулась к старику:

— Что я должна сказать?

Шальман задумался, копаясь во многовековых наслоениях памяти, и наконец произнес фразу на искаженном арабском. Джинн задрожал, услышав ее: он слишком хорошо помнил, что с этих слов и началось его бесконечное мгновение.

Женщина подняла кувшин и уже открыла рот.

— Постой, — быстро сказал Шальман. — Не так. Смотри на него, а не на меня.

Она кивнула и повернулась к Джинну.

— Секунду, — попросил тот.

— Струсил? — удивился Шальман.

Не обращая на него внимания, Джинн шагнул к Голему. Она спокойно ждала, чуть склонив голову и глядя на него с холодным любопытством. Он поднял руку и коснулся ее щеки. У основания шеи, там, где была расстегнута пуговица, сверкнула яркая цепочка.

— Прощай, — сказал он ей.

Действовать придется быстро.

Салех был уже в самом конце вестибюля, на границе тени и света. Он изо всех сил пытался разобраться в том, что происходит. Неужели Шальман каким-то образом манипулирует Големом? Или она оказалась предателем?

Женщина подняла кувшин и о чем-то спросила старика. Он ответил ей по-арабски, вернее, на языке, похожем на арабский. Слова были бессмысленными, словно в детской песенке, но в них таилась такая грубая сила, что немедленно откликнулась и заныла рана в мозгу Салеха. На мгновенье все перед глазами стало плоским и серым, он словно попал в капкан, словно уменьшился до размера ничтожной точки…

Почти сразу же он снова пришел в себя, жадно хватая ртом воздух. Без всякого сомнения он знал, что произнесенные слова — это команда, которой подчиняется кувшин. Он еще раз про себя повторил их и снова почувствовал, как его тело странно уменьшилось, а потом распознал страх в голосе Шальмана, который выговаривал Голему за то, что она подвергла его опасности.

Джинн протянул руку и коснулся щеки женщины жестом, полным глубочайшего сожаления. А потом внезапным движением он вдруг сорвал что-то с ее шеи. Это что-то блеснуло у него в руке, а он повернулся и бросился бежать, одновременно что-то разворачивая…

В два шага женщина нагнала его, схватила, подняла в воздух и швырнула на пол.

Шальман что-то кричал. Салех с ужасом увидел, как Голем снова поднимает Джинна и бросает его в одну из зеркальных колонн. Кувшин она уронила, и он лежал на полу, всеми забытый.

Салех не умел драться, и у него не было оружия. Против Голема и Шальмана он ничто и наверняка станет покойником, стоит ему шагнуть вперед.

«Ты и так уже много лет покойник, — сказал он себе. — А так я хотя бы сам выберу себе смерть».

И Салех выбежал из тени на яркий свет.

Голем стояла над поверженным врагом, тем, который посмел разозлить хозяина. Он лежал без движения, но не потому, что был мертв или ранен, а потому, что хозяин удерживал его силой мысли. Колонна над ним покосилась, а ее зеркальная поверхность покрылась паутиной трещин. Женщина снова схватила и подняла его, радуясь тому, как ладно двигается тело, как напрягаются глиняные мышцы. Вот для чего она была создана: для этой цели, для этого момента.

Хозяин снова что-то кричал, но сейчас не на Джинна, а на нее. Наконец она поняла, что он приказывает ей отпустить врага. Собственное тело требовало продолжать, но голос хозяина был громче. Недовольная, она уронила Джинна на пол.

— Хватит! — крикнул хозяин. — Кто-нибудь услышит, и скоро здесь соберется весь город.

— Простите, — произнесла женщина, опустив глаза, а потом нахмурилась, напряженно прислушиваясь. — Что-то не так.

— Все так! — отрезал он и отвернулся.

По правде говоря, он был в затруднении. Его прошлые жизни начали активно шевелиться. Во всем виновата эта арабская фраза: чтобы вспомнить ее, он чересчур быстро перелистал воспоминания ибн Малика, и поднятое волнение эхом отозвалось во всех воплощениях между ним и древним колдуном. Надо будет снова призвать их к порядку, после того как Джинн наконец окажется в сосуде. Шальман огляделся. Кстати, где кувшин?

Послышался быстрый топот, Шальман удивленно обернулся и увидел, как знакомый ему человек схватил кувшин с пола. Колдун еще не успел ничего сказать, когда женщина метнулась мимо него. Один удар, и человек полетел на пол.

Это был нищий из комнаты Джинна.

— Идиот! — рявкнул колдун.

Женщина схватила Салеха за шею, и Шальман поежился, заметив, какой дикой радостью светятся ее глаза. Его не волновала судьба нищего, но его новый раб, похоже, готов свихнуться. Неужели придется уничтожить ее?

Он прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Нити, связывающие колдуна с двумя его рабами, окончательно перепутались. Женщина на мгновение замерла, не зная, что делать дальше. Джинн корчился на полу, а Шальман чувствовал, что теряет над ними контроль.

Воспоминания бурлили, захлестывали его, тащили назад, в прошлое…

А в стеклянном дворце ибн Малик, стоя на коленях, склонился над ним; из страшной раны в животе толчками вытекала кровь. Шальман опустил глаза, взглянул на себя и увидел точно такую же рану, открытую, словно рот. «Вот тебе твое бессмертие и мое благословение заодно», — усмехнулся ибн Малик, обнажая испачканные кровью зубы.

А потом он снова оказался в танцевальном зале, где из последних сил пытался восстановить свою власть над всеми ними. Джинн поборол Голема и теперь прижимал ее руки к полу. Шальман резко развернулся и увидел удирающего на четвереньках Салеха; в руках у того блеснул кувшин. Он попытался крикнуть, позвать своих слуг, велеть им остановить сумасшедшего мороженщика, но его голос утонул в глумливом хоре прошлых воплощений: «Вот и ты пропал, как когда-то мы, вот и ты стал жертвой собственного безумия».