Читать книгу "Небесный суд - Стивен Хант"

— У нас есть нечто такое, чего нет у них, — произнес Оливер как можно громче, чтобы его слышали все, кто был вокруг. — Мы сражаемся как свободные граждане Шакалии, а не как рабы короля, Первого Комитета или калифа.

Он вытащил из-за пояса один из пистолетов. Шакалийский лев на рукоятке оружия, казалось, вобрал в себя свет этого дня, притянув к себе солнечные лучи, и теперь слепил глаза невиданным ранее сиянием.

— Мы не намерены страдать под пятой тирании, не преклоним колен перед злобными богами и не позволим злу безнаказанно разгуливать по нашей земле. Мы не двинемся покорно навстречу тьме, что готова поглотить нашу страну. Мы шакалийцы, и наши свободные души невозможно завоевать, пока остается хотя бы один-единственный шакалиец, которому хватит духу сказать «Нет! Я умею думать сам за себя! Я сам выбираю свое будущее! Я сам решаю, какому богу мне молиться, а мой закон — закон всего моего народа, а не прихоть кровавого тирана с саблей наголо, у которого чешутся руки снести голову предыдущему!».

В хвосте колонны одинокий голос затянул песню; слова ее были едва слышны на ледяном ветру. Но вскоре к первому голосу присоединился второй, затем третий, и вскоре это был уже хор голосов. «Лев Шакалии». Гимн. Песня звучала все громче и громче, перекрывая свист ветра, заглушая даже разрывы бомб за спинами у поющих и грохотание пушек у них впереди.

— Я умею делать так, что женщины, когда они смотрят на меня, видят человеческий облик. Я, словно глину, умею лепить их грезы, — произнес Шептун. — Но ты умеешь наполнить их души. Это не тот дар, что приходит вместе с гиблым туманом.

— Дотронься пальцами до земли, и ты найдешь в ней ответ, — сказал Оливер.

С юга донесся новый звук — жуткое завывание, словно на луну выла целая стая волков. Откуда-то из-за падающих хлопьев показались позиции, солдаты в красных мундирах, трепещущие на ветру килты из тартана в кричащую клетку. Первый ряд солдат наполнял воздух звуками волынок — пронзительными, режущими слух, — а ветер разносил их дальше.

— Горные полки! — воскликнул Джек-Сорвиголова. — Клянусь Великим Кругом! Вот уже никогда не думал, что моим ушам будет приятно слышать, как душат кошку!

Из головы колонны к ним прискакала какая-то женщина. За спиной у нее болтались три заряженные винтовки. Не какие-то там охотничьи игрушки, а настоящее боевое оружие регулярных шакалийских войск.

— Белл Макконнел. Страж Макконнел. Я собрала под наши знамена всех, кого только смогла наскрести по хуторам, от Брексни до Летнесса. Мы удерживаем позиции на границе с землями калифа, причем в нашем распоряжении нет никого, кроме необстрелянных новобранцев и представителей клана Макхокумчайлд. Но скажу честно, я лучше доверюсь хорю в курятнике, нежели положусь на Макхокумчайлда.

— Насколько я понимаю, вы хотели видеть капитана? — спросил Джек-Сорвиголова. — Вынужден вас разочаровать. Все поменялось, моя милая. Шифтеры расстелили одеяла для пикника у Ривермарша и ждут в гости Короля-Пара.

— Да мы и сами следим за дымком их пикника, приятель, — ответила Макконнел. — Мы идем маршем вот уже несколько дней и изрядно проголодались.

— Тогда давайте отведаем квотершифтского фарша, — предложил Джек-Сорвиголова. — А ваши волынщики, пока мы будем к ним ехать, могли бы сыграть нам что-нибудь веселенькое, приятное для слуха.

— Вы что, совсем рехнулись? — возмутилась представительница горного избирательного округа. — Волынки — инструмент скорби. Мы сыграем для Содружества Общей Доли и их местных прихлебателей похоронный марш. Вы уж извините меня за резкость.

— Ничего страшного. Я придерживаюсь того же мнения.

На то, чтобы пересечь холмы, у них ушло около получаса. К тому времени, когда спустились к Ривермаршу, темные воздушные левиафаны уже двигались вслед за ними, скользя поверх настоящего океана черного дыма — это внизу горел Миддлстил. Конь под Оливером испуганно заржал, как только перед ними открылось место предстоящей битвы. Третья Бригада и революционная армия Тцлайлока занимали западную часть поля, Король-Пар и остатки парламентской армии — восточную. Поле боя было все в дыму, кругом стоял оглушительный треск и свист — это винтовки солдат Тцлайлока отвечали на залпы паровых ружей железного противника. Заняв позиции на возвышенностях позади обеих армий, свой собственный огненный диалог вели мортиры паровиков и квотершифтская артиллерия. Едва ли не ежесекундно раздавалось уханье вражеских пушек; как только ввысь взмывал фонтан комьев промерзшей земли, солдаты тут же бросались врассыпную.

Дымовую завесу то тут, то там с шипением прорезали разряды — это обменивались ударами уорлдсингеры и части Особой Гвардии. Оливеру было видно, как пульсируют силовые линии земли — из вен планеты выкачивалась энергия. В дальнем конце долины метель кружилась подобно призракам, которые то появлялись, то исчезали, растворяясь в белизне снегопада. Увы, Паро-Лоа проигрывали битву Уайлдкайотлям. Оливер чувствовал их усталость; присутствие Тцлайлока в арьергарде ощущалось им сродни приступу мигрени. Лидер революции был совсем другой — он слился воедино со своими хозяевами. Это был муравей, раздавленный сапогом великана. Его ненависть к Шакалии, питаемая их ненавистью, растекалась по полю битвы волнами нескрываемой злобы.

Оливеру было видно, как Тцлайлок манипулирует душами мертвых. Он черпал силы, отнимая их и у раненого шакалийца, кричащего от боли, потому что ему пушечным ядром оторвало ногу, и у уравненного революционера, который вслепую ходил кругами, потому что голова его была разбита ударом парового молота. Он черпал силы, глядя, как двое хохочущих солдат Третьей Бригады пронзили штыком парламентария, когда тот поскользнулся в луже крови своего товарища. Он черпал силы, глядя, как толпы беженцев бегут от рушащихся башен Миддлстила. Он черпал силы в слезах Бенджамина и Хоггстона, когда те кричали, отдавая приказы, отправлявшие в кровавую мясорубку все новых и новых людей. Он черпал силы в агонии капитана Флейра, гвардейцы которого рвали на куски свой собственный народ, а за его спиной, трепеща, как боевое знамя, на черном кресте корчился принц Алфей. Тцлайлок пожирал их силы, и урожай зла делался сильнее с каждой минутой. А как только прибудут аэростаты, чтобы с воздуха окончательно добить остатки шакалийской армии и их союзников, он разорвет стены этого мира и напустит на землю стаи голодных насекомых.

— Мы проигрываем, — сказал Шептун. — На их стороне численное преимущество и пушки.

Оливер протянул руку, схватил под уздцы лошадь без всадника, которая неслась куда-то, напуганная грохотом боя. Затем на скаку пересел в ее забрызганное кровью седло, а цыганскую кобылу оставил Шептуну.

— Ты знаешь, где находится мост, Натаниэль.

— Эй, вот он, наш фарш! — крикнула Макконнел своим горцам. Она вытащила из-под седла палаш и указала им в сторону правого вражеского фланга.

— Вот там мы их и возьмем! Давайте затягивайте песню, мои бравые ребятки! Сыграйте им «Истребление клана Макмейли!».

Рота Джека-Сорвиголовы перестроилась в две колонны и, встав по обе стороны горцев, под душераздирающие звуки волынок устремились вперед. Ополченцы горного полка стащили со своих инструментов чехлы и, подняв над собой, прикрыли ими головы — не столько для того, чтобы прикрыться ими от пуль, сколько для защиты от ядовитых испарений гиблого тумана, которые ползли сюда от проклятого занавеса. Импровизированные капюшоны делали их похожими на огромных уродливых птиц, и в сердце врага впервые закрался страх. Горцы шагали, зная, что идут на верную гибель, однако те, кто родился в горах, живут среди своих долин и озер, наслаждаясь куда большей свободой, чем любой шакалиец. Лишь комья земли, брошенные на гроб, способны смирить их вольных дух.