Читать книгу "В дебрях Индии - Луи Жаколио"

— Да, я убежал, — прошептал падиал, напевая какой-то странный мотив, — смотри, как нам хорошо здесь, в тени пальм…

— Успокойся, Хамед, — сказал факир, думая, что это обыкновенное расстройство, причиненное страхом. Вдруг падиал вскочил с безумным взглядом, растрепанными волосами и судорожно сжатыми руками и крикнул наводящим ужас голосом:

— Прочь отсюда, факир… Уходи! Разве ты не знаешь, что я проклят… Руки мои запачканы кровью моих братьев… Прочь, ракшаса нечистый, прочь! Ко мне! Ко мне! Они идут грызть мои внутренности…

И прежде чем Утсара успел прийти в себя от удивления, несчастный одним прыжком бросился в цистерну и исчез в грязной воде, которая обрызгала факира с ног до головы и погасила огонь. Несчастный падиал помешался от страха…

— Так будет лучше! — воскликнул Утсара, когда волнение его несколько улеглось. — Этот человек сумел умереть… Теперь моя очередь.

Но он не хотел бросаться в эту грязную клоаку, а взял кинжал и поднял руку, чтобы нанести себе удар в сердце. Верный слуга, умиравший в эту минуту за великое и благородное дело, которое защищал его господин, не дрожал, принося эту жертву. Факир знал теперь, что Кишнайя не проникнет в планы брахматмы; он умирал даже с радостью, уверенный в том, что падиал не будет больше говорить…

Рука его была уже готова опуститься; еще две секунды — и он перестанет жить… Вдруг из цистерны послышалось бульканье, а затем донесся голос Дислад-Хамеда, хриплый и глухой, как у пловцов, которые долго оставались под водой… Ощущение холодной воды, видимо, успокоило волнение падиала. Превосходный пловец, как и большинство индусов, он инстинктивно задержал дыхание, когда почувствовал прикосновение воды, и пошел таким образом ко дну, не сознавая, что делает… Опомнившись, он мгновенно всплыл на поверхность… Он не помнил, что сам бросился в воду, и думал, что случайно упал туда, поскользнувшись на ступеньках. Первые слова его были:

— Ко мне, Утсара!.. Зачем ты погасил свет, я не знаю, куда пристать.

Факир колебался с минуту.

— Где ты? — воскликнул несчастный, и голос его снова начал дрожать от ужаса.

— Зачем помогать человеку, осужденному на смерть? — говорил себе Утсара.

Тут он понял, что не имеет права насильно заставлять падиала умирать, и, когда тот вторично обратился к нему, ответил:

— Сюда, Хамед… лестница должна продолжаться под водой.

Ночной сторож, плывший в противоположную сторону, вернулся к своему товарищу, руководствуясь его голосом; он вышел из воды с глубоким вздохом облегчения… Давно установлен тот факт, что если человек избежал смерти, то каково бы ни было его положение потом, он с удвоенной силой привязывается к жизни.

— Уф! — сказал он, сделав несколько глубоких вдыханий. — Скверная смерть, когда тонешь!

— Ты предпочитаешь кинжал? — холодно спросил его факир.

— Я не хочу ни того, ни другого, Утсара! Что ни говори, а мы выйдем отсюда! Я чувствую это…

— В таком случае, так как я не разделяю твоей уверенности, ты останешься здесь один в ожидании чудесной помощи, на которую ты надеешься… Прощай, Хамед!

— Ради самого неба, остановись, Утсара! Послушай меня, я хочу только сказать тебе одно слово, а там делай что хочешь… Прежде только дай мне ящик со свечами, я хочу засветить огонь и еще раз взглянуть на тебя.

Оба стояли снова друг против друга, освещенные слабым светом восковой свечи.

— Говори, чего ты хочешь от меня? — сказал факир. — Только предупреждаю тебя, что я не изменю своего решения.

— Выслушай меня, — продолжал падиал с такой важностью, какой факир никогда не замечал у него. — Ты знаешь, что боги запрещают посягать на свою жизнь; божественный Ману, которого ты, кажется, призывал всего только минуту тому назад, наказывает за это преступление тысячами переселений в тела нечистых животных, и только после этого ты получишь снова человеческий образ.

— Боги не могут осудить человека за желание избежать ужасных и унижающих его достоинство мук голода. Неужели ты хочешь дожидаться той минуты, когда мы, обезумев от страданий, дойдем до бешенства и один из нас бросится на другого, чтобы насытиться его мясом и кровью?..

— Боги не простят нам того, что мы с первого же дня выказали сомнение в их доброте и справедливости. Ты не подождешь ни дня, ни даже часа — и посмеешь сказать Джаме, судье ада, что ты исполнил высшую волю? А если он ответит тебе: «Боги хотели только испытать твое мужество; помощь пришла бы, если бы ты не отчаивался». Послушай, Утсара, что говорит священная книга, и трепещи, что ужасный приговор ее не исполнен на тебе: «Тот, кто посягнул на свою жизнь, будет присужден к следующим мукам. Тысячи раз побывает он в телах пауков, змей, хамелеонов, водяных птиц, зловредных вампиров; затем он перейдет в тело собаки, вепря, осла, верблюда, козла, быка и, наконец, в тело парии». Так говорит Ману… Где же ты тут видишь, чтобы человеку позволено было уничтожить себя во избежание страданий и испытаний, посланных ему богами?

Все образование, получаемое индусами, заключается в знании стихов Веды и Ману, которые их заставляют учить на память с самого раннего детства; факир, так же хорошо знавший эти стихи, как и падиал, глубоко задумался, когда последний напомнил ему о них. Слова священной книги всегда производят сильное впечатление на индусов. После нескольких минут размышления Утсара отвечал:

— Ты, быть может, прав; чего же ты хочешь от меня?

— Чтобы ты вместе со мной терпеливо ждал и обратился к духу — покровителю твоей семьи. Я поступлю так же. И если при первых муках голода к нам не явится никакой помощи ни с неба, ни от людей, тогда, клянусь тебе страшной клятвой, я первый убью себя на твоих глазах, ибо не думаю, чтобы боги радовались, если два человека, точно хищные звери, набросятся друг на друга.

— Пусть так! Я согласен, — отвечал факир, пересиливая себя, — но когда наступит час, вспомни свою клятву.

Вера преобразила падиала; это был уже не тот человек. Как все слабые и суеверные люди, он не размышлял о безысходности своего положения. Нужно было чудо, чтобы спасти их, но он глубоко верил в такое чудо, и этого было достаточно, чтобы к нему вернулось мужество, на которое факир, привыкший к его трусости, не считал его способным.

Он хотел отвечать своему товарищу, что тот может рассчитывать на его слово, как вдруг остановился в самом начале своей фразы и так громко вскрикнул от удивления, что факир вздрогнул.

— Что с тобой еще? — спросил он.

— Смотри, смотри! — воскликнул падиал с невыразимой радостью.

— Куда? — спросил факир, который успел уже потушить свою свечу.

— Туда! Туда! В воду!

Факир взглянул на указанное ему место и не мог сдержать крика удивления. На глубине двадцать метров под водой виднелся на ровном месте светлый круг, окруженный лучами.

— Видишь, факир! Видишь! — кричал падиал вне себя от восторга. — Не сами ли боги посылают нам этот знак, чтобы показать нам, что они слышали и одобряют наше решение?