Читать книгу "Пробужденные фурии - Ричард Морган"

Я закашлялся и подавился комком слизи. Выплюнул, быстро оценил ущерб и тут же пожалел об этом. Все тело стало зазубренной мешаниной дрожи и боли от шокера. Кишки и желудок когтила тошнота; голова казалась легкой и наполненной звездным воздухом. Половину лица, куда пришелся удар прикладом, дергало. Я полежал, собирая себя, возвращая какой-то контроль, затем оторвал лицо от причала и выгнул шею, как тюлень. Короткое, ограниченное движение. Руки были связаны за спиной какими-то ремнями, и я не видел выше лодыжек. Теплый пульс активного биосплава на запястьях. Он поддавался, чтобы не покалечить надолго скованные руки, и растворялся, как теплый воск, если капнуть правильным ферментом, но выбраться из него можно с таким же успехом, как снять собственные пальцы.

Надавив на карман, я не особо удивился. Он забрал «Теббит». Я был безоружен.

Меня стошнило жалкими остатками содержимого пустого желудка. Я опал назад и постарался не влезть в рвоту лицом. Где-то далеко слышались выстрелы из бластеров и – слабо – что-то похожее на смех.

Мимо в мокром прошлепали ботинки. Остановились и вернулись.

– Он просыпается, – сказал кто-то и присвистнул. – Суровый засранец. Эй, Видаура, ты говорила, что тренировала его?

Ответа не было. Меня снова стошнило, затем я умудрился перекатиться на бок. Контуженно заморгал, увидев над собой силуэт. Влад Цепеш смотрел сверху вниз из расчищающегося неба, которое почти прекратило дождить. Выражение на его лице было серьезным и уважительным, и, наблюдая за мной, стоял он совершенно неподвижно. Ни следа его былой дерганости от мета.

– Хорошее представление, – прохрипел я.

– Понравилось, а? – он усмехнулся. – Одурачил тебя, да?

Я провел языком по зубам и сплюнул кровь, смешанную с рвотой.

– Да, думал, Мураками свихнулся, что взял тебя. И что случилось с настоящим Владом?

– Ну, – он кисло поморщился. – Сам знаешь, как бывает.

– Да, знаю. Сколько вас здесь? Не считая вашей специалистки по психохирургии, с шикарными грудями.

Он легко рассмеялся.

– Да, она говорила, что ты пялился. Роскошное мясо, скажи? Знаешь, последнее, что перед этим носила Либек, – оболочку гимнастки на тросах из Лаймона. Плоская как доска. Уже год прошел, а она до сих пор не может решить, довольна переменой или нет.

– Лаймон, а? Лаймон, Латимер.

– Он самый.

– Родина передового деКома.

Он улыбнулся.

– Что, в голове все начинает сходиться?

Непросто пожать плечами, когда руки скованы за спиной, а сам лежишь ничком. Я постарался как мог.

– Я заметил железо от Ценга у нее в каюте.

– Черт, так ты не на сиськи пялился.

– Нет, на них тоже, – признался я. – Но сам знаешь. Ничего с периферии не теряется.

– Что есть, то есть.

– Мэллори.

Мы оба посмотрели в сторону крика. По причалу от подводного бункера шагал Тодор Мураками. Он был безоружен, не считая обычных «Калашникова» на бедре и ножа на груди. Вокруг него со светлеющего неба падал мягкий дождь.

– Наш ренегат шевелится и плюется, – сказал Мэллори, показывая на меня.

– Хорошо. Слушай, раз только ты можешь заставить свою команду действовать скоординированно, пойди и построй их. В борделе еще остались тела с нетронутыми стеками, я сам видел, когда уходил. Кто знает, может, там даже живые свидетели еще где-то отсиживаются. Пройдитесь в последний раз – никого не оставлять в живых, все стеки расплавить, – Мураками с отвращением всплеснул руками. – Господи, это же пираты, уж с этим они должны справиться. А они играются там, выпускают пантер и упражняются в стрельбе. Ты только послушай.

Пальба из бластеров еще висела в воздухе, длинные неорганизованные очереди с возбужденными криками и смехом. Мэллори пожал плечами.

– А где Томаселли?

– Все еще ставит железо с Либек. А Ван ждет тебя на мостике, пытается проследить, чтобы никого случайно не сожрали. Это твой корабль, Влад. Пойди и рявкни на них, а когда закончат прочесывать – подгони «Колосажателя» для погрузки на эту сторону.

– Ладно, – словно рябь пробежала по воде: Мэллори вошел в образ Влада и начал нервно ковырять рябые шрамы. Кивнул мне. – Увидимся, когда увидимся, а, Ковач? Давай.

Я смотрел, как он обходит стену станции и скрывается из виду. Метнул взгляд обратно на Мураками, который еще смотрел в сторону звуков веселья после операции.

– Любители, мать их, – пробормотал он и покачал головой.

– Итак, – сказал я мрачно, – ты все-таки здесь по заданию.

– Угадал с первого раза, – отвечая, Мураками присел и, хмыкнув, приподнял меня в неуклюжее сидячее положение. – Только без обид, а? Я же вряд ли мог вчера все тебе рассказать, призывая к ностальгии, да?

Я огляделся с новой точки обзора и увидел Вирджинию Видауру, привалившуюся к кнехту с руками за спиной. На ее лице был длинный темнеющий синяк, один глаз заплыл. Она тупо посмотрела на меня, потом отвернулась. В грязи и поту на лице были размазаны слезы. Ни следа оболочки Сильви Осимы, живой или мертвой.

– И поэтому ты решил развести меня как дурачка. Он пожал плечами.

– Работаем с подручным материалом, сам знаешь.

– Сколько вас здесь? Явно не вся команда.

– Нет, – он слабо улыбнулся. – Только пятеро. Мэллори. Либек, с которой, как я понял, ты встречался, как бы. Еще двое – Томаселли, и Ван, и я.

Я кивнул.

– Скрытное развертывание. Надо было догадаться, что ты не будешь шататься в увале по Миллспорту. Давно вы в поле?

– Четыре года почти. Это мы с Мэллори. Мы прибыли раньше остальных. Пару лет назад разобрались с Владом – перед этим какое-то время за ним следили. Потом Мэллори привел остальных в качестве новобранцев.

– Наверное, было некомфортно. Так просто влезть в шкуру Влада.

– Да нет, – Мураками сел на корточки под мягким дождем. Казалось, ему совершенно некуда торопиться. – Они не очень внимательные, мет-торчки, и у них не бывает действительно значимых отношений. Когда появился Мэллори, у Влада была всего парочка настоящих приближенных, а я позаботился о них заранее. Снайперская оптика и плазмошрапнель, – он изобразил, как поводит стволом и стреляет. – Пока-пока, голова, пока-пока, стек. Влада завалили через неделю. Мэллори висел у него на хвосте почти два года, разыгрывал фаната-пирата, отсасывал, делил все трубки и бутылки. А потом, однажды темной ночью в Городе Духа – бац! – Мураками ударил кулаком в ладонь. – Эта портативная штука от Ценга – красота. Можно разоблачать и облачать хоть в туалете отеля.

Город Духа.

– Все это время вы следили за Бразилией?

– Среди прочего, – он снова пожал плечами. – Да на самом деле за всей Полосой. Это единственное место на планете, где остался серьезный дух восстания. На севере, даже в Ньюпесте, есть только преступность, а ты сам знаешь, как консервативны преступники.