Читать книгу "Как не ошибаться. Сила математического мышления - Джордан Элленберг"

В более общем смысле формализм в области права проявляется в виде строгого следования процедуре и букве закона даже в тех случаях, когда (или особенно когда) они на первый взгляд противоречат тому, что предписывает здравый смысл. Судья Антонин Скалиа, самый ярый сторонник правового формализма, говорит об этом очень откровенно: «Да здравствует формализм. Именно он делает государственную власть властью законов, а не властью людей»{274}.

По мнению Скалиа, когда судьи пытаются понять, что подразумевает закон (его дух), их неизбежно вводят в заблуждение собственные предубеждения и предпочтения. Лучше строго придерживаться буквы конституции и законов, обращаясь с ними как с аксиомами, из которых судебные решения можно выводить посредством чего-то вроде логической дедукции.

В области уголовного права Скалиа демонстрирует такую же приверженность формализму: истина по определению представляет собой то, что считает таковым судебный процесс, проведенный надлежащим образом. Скалиа на удивление четко описывает эту позицию в своем особом мнении по делу Троя Энтони Дэвиса за 2009 год, в котором он утверждал, что убийце, которого признали виновным, не следует предоставлять право на новое судебное слушание доказательств даже в случае, если семь из девяти свидетелей по этому делу отказались от своих показаний:

Этот суд никогда не исходил из того, что конституция запрещает исполнение приговора в отношении подсудимого, который был признан виновным в результате полного и справедливого судебного разбирательства, но которому впоследствии удалось убедить суд, рассматривающий законность ареста, в том, что он «действительно» невиновен (слово никогда выделено курсивом, а слово действительно взято в кавычки самим Скалиа. – Д. Э.).

Скалиа утверждает, что, с точки зрения суда, значение имеет только вердикт жюри присяжных. Дэвис был убийцей независимо от того, убил он кого-то или нет.

Судья Джон Робертс не такой ярый сторонник формализма, как Скалиа, но в целом он симпатизирует философии коллеги. Во время слушания по вопросу об утверждении обвинений он в 2005 году, как стало известно, описал свою работу в бейсбольных терминах:

Судьи – это слуги закона, а не наоборот. Судьи подобны арбитрам. Арбитры не устанавливают правила, а применяют их. Роль арбитра и судьи крайне важна. Они следят за тем, чтобы все играли по правилам. Но эта роль ограничена. Никто никогда не ходил на бейсбольный матч, чтобы посмотреть на арбитра.

Робертс, сознательно или нет, повторил слова Билла Клема, арбитра Национальной лиги бейсбола, сказавшего: «Матч с лучшим судейством – такой матч, после которого болельщики не могут вспомнить работавших на нем арбитров»{275}.

Однако роль арбитра не настолько ограничена, как ее подавали Робертс и Клем, поскольку бейсбол – это формалистский вид спорта[308]. Чтобы понять это, достаточно проанализировать первый матч чемпионата Американской лиги бейсбола между командами «Балтимор Ориолс» и «Нью-Йорк Янкиз»[309], который проходил в Бронксе. Команда Балтимора выигрывала во второй половине восьмого иннинга, когда шорт-стоп «Янкиз» Дерек Джитер запустил длинный флайбол на правую сторону поля неподалеку от реливера «Ориолс» Армандо Бенитеса. Это был хороший хит, но доступный для центр-филдера Тони Тараско, который уже занял позицию и был готов принять мяч. В этом момент двенадцатилетний болельщик «Янкиз» Джеффри Майер, который сидел на трибуне в первом ряду, протянул руку через забор и толкнул мяч на трибуну.

Джитер знал, что это не хоумран[310]. Тараско и Бенитес знали, что это не хоумран. Пятьдесят шесть тысяч болельщиков «Янкиз» тоже знали, что это не хоумран. Единственным человеком на стадионе «Янки», который не видел, как Майер протянул руку через забор, оказался самый важный человек, арбитр Рич Гарсия. Гарсия назвал эту ситуацию хоумраном. Джитер даже не попытался исправить решение арбитра и уж тем более пробежаться по базам и сравнять счет. Никто от него этого и не ожидал по той простой причине, что бейсбол – это формалистский вид спорта. Ситуация такова, какой ее объявляет арбитр, не более того. Или, как это сформулировал Клем в самом откровенном утверждении онтологических взглядов, когда-либо предпринятом должностным лицом из области профессионального спорта: «Это ничто, пока я это не назову».

Ситуация постепенно меняется. Начиная с 2008 года арбитрам разрешено просматривать видеоповторы в тех случаях, когда они не уверены в том, что происходило на поле на самом деле. Это хорошо, поскольку позволяет принимать правильные решения вместо неправильных, но многие давние любители бейсбола считают, что новшество чуждо духу этого вида спорта. Я отношусь к их числу. Бьюсь об заклад, Джон Робертс также.

Не все разделяют взгляды Скалиа на закон (кстати, заметьте, что его мнение по делу Дэвиса оказалось в меньшинстве). Как мы видели в деле «Аткинс против штата Виргиния», имеющиеся в конституции формулировки, такие как «жестокое и необычное наказание», оставляют довольно места для интерпретации. Если даже великий Евклид оставил некоторую неопределенность в своих аксиомах, как мы можем ждать чего-то другого от создателей конституции? Реалисты из области права, такие как судья и профессор Чикагского университета Ричард Познер, утверждают, что правовая практика Верховного суда – это ни в коем случае не упражнение в формальном следовании правилам, как заявляет Скалиа:

Большинство случаев, на рассмотрение которых Верховный суд дает свое согласие, – это лотерея в том смысле, что они не могут быть решены посредством традиционного правового обоснования с его упором на формулировки конституции и законодательных актов, а также на ранее принятые решения. Если эти дела можно было бы решить посредством таких, по сути, семантических методов, они вне всяких сомнений решались бы на уровне Верховного суда штата или федерального апелляционного суда и никогда не передавались бы на повторное рассмотрение в Верховный суд{276}.