Читать книгу "На Фонтанке водку пил - Владимир Рецептер"

Размыслив, Р. решил, что женская память по поводу обстановки все-таки надежнее. Не свежевыструганные стеллажи, а темно-коричневые полки, и ступеньки не вниз, а вверх. Впрочем, может быть, Ермолинский входил в кабинет еще до того, как полки были покрашены? Третейским судьей мог быть Е.И.Чесноков, но он, к сожалению, воспоминаний не оставил…

Кто же такой Чесноков?..

Таких людей называли тогда выдвиженцами. Еще в 1929 году, будучи рабочим типографии им. Володарского, Евгений Иванович был выбран председателем Художественно-политического совета, а в январе 30-го назначен помощником директора по политпросветчасти БДТ [10].

Читая нижеследующий текст, будем иметь в виду, что Р. выделяет курсивом то, что остается в проекте, и помещает в скобки все, что подвергалось сомнению и было вычеркнуто.

Пушкинский дом, ф. 369, ед. хр. 144, № 1.

Договор [11]…

«1. Автор предоставляет Дирекции монопольное право постановки и публичного исполнения на сцене ГБДТ (и других в городе Ленинграде, Москве и провинции неизданного) драматического произведения под названием „Мольер“ (название условное) в 4-х актах».

Таким образом, в пункте первом Михаил Афанасьевич решительно вычеркивает и другие сцены, и другие города — с другими городами будут заключены другие договоры! — и привычный штамп: «название условное». И правда, какое же «условное», если Главрепертком «Кабалу святош» запретил, а «Мольера» допускает…

Забавно, что и в 73-м году у нас пошел «Мольер», а не «Кабала святош»… Поклон давнему запрещению?..

Надо бы спросить Юрского, обсуждалась ли тема с Гогой и Диной [12]…

«2. Дирекция (имеет право) обязуется осуществить постановку пьесы, указ. в п. 1 сего договора, начиная с сего числа в срок до 1 ноября 1932 г. (до какого времени автор обязуется ее не издавать)».

Ну да, дирекция хочет иметь право, а не обязательство, а Булгаков красным карандашом вписывает «обязуется». Сам же пьесу не издавать Михаил Афанасьевич не обещает, была бы возможность, напечатал бы. Опытный автор, многоопытный…

Да и как им не стать в таких обстоятельствах?..

Нужно бороться, нужно выживать…

«5. Автор обязуется вносить все изменения в пьесу согласно требованиям Дирекции и Худполитсовета в сроки по соглашению».

Ну уж нет!.. Ни за что, господа, при всех симпатиях!..

Довольно с нас Главреперткома с его поправками!..

Пятый пункт Михаил Афанасьевич вычеркивает со страстью, искореняет красным карандашом дотла, хорошо представляя себе требования политических партийцев и столпов Худполитсовета…

«7. Автор обязуется никакому другому Театру в городе Ленинграде пьесу „Мольер“ для постановки не давать и постановки ее не разрешать (как равно не разрешать ставить пьесу и гастролирующим в Ленинграде театрам) в течение того времени, когда пьеса „Мольер“ идет в ГБДТ».

Понимаете, в чем дело?

Театру бы хотелось никаких гастролеров с «Мольером» в Ленинград не пускать, а Булгаков: пусть едут. Он ведь надеется еще и на МХАТ, а МХАТ любит гастролировать в Ленинграде. И верно, договор на «Мольера» со МХАТом будет заключен через неделю после БДТ, 20 октября…

Булгаков ставит знак вопроса — в течение какого, мол, срока не отдавать пьесу другим ленинградским театрам?.. И, посовещавшись с Чесноковым, разрешает ему вписать черным карандашиком: «в течение того времени, когда пьеса „Мольер“ идет в ГБДТ». Договорились…

«8. В случае, если по цензурным условиям пьеса „Мольер“ не будет поставлена, выданный Автору Дирекцией аванс перечисляется в счет авторского гонорара за пьесу „Война и мир“ или другую пьесу, заказанную автору согласно договору от 26/VIII-31 г.».

Вот так!.. И умно, и осторожно!..

То, что судьбы у «Мольера» на сцене ГБДТ могло и не быть, согласно предвидели и театр, и автор… Обжегшись на молоке, дуют на воду…

Рядом с пунктами девятым и десятым, в которых всего лишь адреса сторон, красным своим карандашом Булгаков пишет:

«Не возражаю против девятого и десятого пунктов».

И правда, против адреса не возразишь. Выправив договор, Михаил Афанасьевич позволяет себе шутку…

Совсем недавно, 30 августа, Булгаков объяснял Станиславскому, как утомили его договоры со МХАТом, с обязательным пунктом о возвращении аванса, если пьеса будет запрещена. «Повторю: железная необходимость руководит теперь моими договорами» [13], — писал он.

Далее вообразим торжественную сцену подписания, улыбки, пожимания рук и передачу экземпляра.

Угощал ли Михаил Афанасьевич Евгения Ивановича чаем или обошлись без чаепития, мы сказать затрудняемся, находясь в плену документальных обстоятельств, однако думаем об этом неотступно…

Надеюсь, чаем гостя все-таки поили, так как на сцене появилась Любовь Евгеньевна. Без встречи с ней Евгений Иванович вряд ли стал бы передавать ей привет в своем письме, а он передавал…

Пушкинский дом, ф. 369, ед. хр. 144, № 1.

12 октября 1931

Расписка [14]

Один экземпляр пьесы «Мольер» согласно пункту 5 договора от 12/X-31 года от Булгакова Михаила Афанасьевича получил.

Пом. директора Е. Чесноков

Басилашвили-Воланд позвонил с мобильника и предупредил Р., что будет краток: обычный телефон вырубился, а мобильник финансово истощен.

— Понимаешь, Володя, — весело сказал он. — Вчера открываю окно, смотрю — над нами летающая тарелка, ты не видел?

— Нет.

— Жаль. Настоящая летающая тарелка. Я беру фотоаппарат, у меня новый, цифровой, навожу на тарелку… Бах… Аппарат ломается!..

— Ты смотри, — сказал Р. — Или аппарат боится снимать, или тарелка не хочет сниматься…

— Да, — сказал Басилашвили. — Одно из двух… Иду к телефону звонить тебе, может, ты снимешь… бах… выключается телефон… Что такое?..

— Ты меня спрашиваешь?.. Лучше у Воланда спроси… Или у Бортко.

— Теперь уже завтра, — сказал Басилашвили.

— Ладно, — сказал Р. — Не волнуйся… Скоро все включат…