Читать книгу "Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке - Бруно Виане"

Иван Грозный, по всей вероятности, намеревался сделать шаги в сторону торгово-экономического и политического сближения с Францией. «И вперед бы Францовской Гендрик король з государем нашим и с королевною Елисаветью были в дружбе и в докончанье», – так объяснили Баусу намерения царя бояре и дьяки [8 декабря 1583 года], т. е. Иван IV намеревался упрочить политический союз с Англией и Францией. Ведь о союзе с Англией царь вел переговоры с Елизаветою через Ф. Писемского, а затем договаривался с Баусом, послом Елизаветы. К этому союзу он, естественно, не прочь был бы присоединить и французского короля, который, как видно из вышеизложенного, сам предлагал царю установить хорошие, дружеские отношения. В союзе с сильными государствами Запада Иван Грозный в то время весьма нуждался и вместе с тем хорошо понимал значение развития торговли с западными странами. Ради этого царь забыл свою прежнюю неприязнь к тому же Генриху[700].

Но, по-видимому, царем руководила в данном случае еще и другая мысль: чем больше иноземных государств втягивалось в торговлю с Русским государством северным путем через Белое море, тем меньше вреда могло приносить России привилегированное положение «Московской компании» англичан. Иван IV весьма покровительствовал деятельности этой компании и заслужил даже от своего думного дьяка [Андрея Щелкалова] имя «английского царя», однако он никогда не соглашался на монополизирование русского рынка в руках английской компании и оказывал покровительство купцам и иных национальностей, например, хорошо известно расположение грозного царя к нидерландскому купцу Яну фан де Валле, знаменитому «Ивану Белобороду»; такое поведение царя весьма раздражало англичан и было «нелюбо» их королеве[701].

Ивану Грозному не суждено было ни довершить переговоры с английским правительством относительно политического союза, ни установить дипломатическую связь и, возможно, союз с французским королем Генрихом III – 18 марта 1584 года он скончался.

Ниже мы увидим, был ли осуществлен план посылки русского гонца ко французскому двору. Однако в Посольском приказе хорошо запомнили этот эпизод из русско-французских отношений и позже как раз этот эпизод, а именно присылку Генрихом III грамоты в 1583 году с французскими купцами, приплывшими в Колу, имел в виду русский посланник Иван Кондырёв, когда он, согласно наказу, должен был заявить, что царь Михаил Федорович ведал «деда своего… Ивана Васильевича с предком государя вашего (речь идет о Людовике XIII. – Г.Ж.) з Гендриком королем Францужским любителную ссылку и дружбу…» и, согласно наказу, заявил в г. Бордо 11 декабря 1615 года, что у царя Ивана Васильевича «с прежним государем вашим з Гендриком королем Францужским дружба и любовь и ссылка бывала жь».

Таким образом, сами русские политики той эпохи рассматривали этот эпизод из русско-французских отношений как «дружбу, любовь и ссылку», и мы также можем заключить, что грамота Генриха III, привезенная французскими купцами в 1583 году в Колу, является первой попыткой завязать эту «дружбу, любовь и ссылку». Попытке этой не суждено было сразу же получить осуществление благодаря внезапной смерти Ивана IV, да и положение дел в самой Франции – гражданская война, свирепствовавшая там – не очень благоприятствовали развитию дипломатических и торговых отношений.

Возникает вопрос, кто привез грамоту Генриха III в Россию.

Полагаем, вероятнее всего считать, что привез ее на своем корабле дьеппец Этьенн Ватье, о котором писал в своих депешах французский резидент в Дании Шарль Дансэ. Два обстоятельства указыват на правдоподобность этого предположения:

Во-первых, согласно депешам Дансэ, Э. Ватье намеревался плыть именно в Колу. Дансэ, как уже было сказано, писал, что дьеппец Ватье зафрахтовал корабль, «чтобы плыть в Колу» (pour aller à Col).

Во-вторых, и по времени плавание Ватье совпадает со времени прибытия тех французских купцов, привезших грамоту Генриха III, которым Иван Грозный предоставил в пользование Кольскую пристань. Согласно депеше Дансэ, Ватье приплыл в Хельсингёр за получением пропуска датского короля, очевидно, в начале июня 1583 года [Этьен Ватье получил пропуск в Эльсиноре 27 апреля 1583 года] и должен был, следовательно, приплыть в Колу в июне же или в начале июля. Стало быть, вышеупомянутое пожалованье было сделано французским купцам Иваном Грозным не раньше лета, предположительно в июле 1583 года, но не позже летнего плавания французов в 1583 году, ибо к приезду Джерома Бауса в Москву, в октябре 1583 года, уже было установлено, что Кольская пристань предоставлена французам, и в выписках Посольского приказа о «морских пристанищах» при упоминании Колы волости говорится о французах, что они «приезжать почали ново».

* * *

На основе всех вышеприведенных фактов мы можем утверждать, что уроженец Дьеппа Этьен Ватье и его сотоварищи были первыми французами, вступившими на русские берега Ледовитого океана. Имея с собой письмо Генриха III царю Ивану Грозному и разрешение на выход в море, подписанное адмиралом Франции герцогом де Жуайёзом и адресованное королю Дании, Ватье, по всей видимости, пустился в путь в середине марта 1583 года и примерно в начале июня достиг датского порта Эльсинора. Представив разрешение от адмирала Франции, заплатив пошлину в 32 талера и получив пропуск от короля Фредерика II, Ватье благополучно прибыл в Россию, высадившись в порту Кола, безусловно, в конце июня или начале июля. Оттуда королевское послание добралось до царя Ивана: Ватье либо сам отправился в Москву, либо отправил его с гонцом. Вторая версия более правдоподобна, ведь если бы Ватье лично поехал в Москву, его приезд был бы зафиксирован в документах Посольского приказа. Его имя и имена его спутников стали бы известны и архивы не говорили бы о безымянных «купцах французского короля». Кроме того, они не успели бы добраться из Франции до Поморья, из Поморья до Москвы и вернуться во Францию за одно путешествие. Иноземцы обыкновенно зимовали в России и пускались в обратный путь на следующий год[702].