Читать книгу "Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - Фредерик Кемп"

Тогда Пайку это показалось смешным, но теперь ему было не до смеха. Он просчитывал возможные варианты, топая ногами, чтобы согреться. Американские или советские лидеры передумают и отступят с поля боя, или кто-нибудь выстрелит, и начнется война. В любом случае он не мог представить себе беременную жену Ренни, хватающую метлу, чтобы с ее помощью выбраться из Берлина.

В какой-то момент восьмидесятилетняя женщина, жительница Восточного Берлина, решила воспользоваться неразберихой и просто перейти границу. Всего десять метров отделяло ее от сына, стоявшего на западной стороне, который кричал, чтобы она шла ни на что не обращая внимания, хотя на ее пути стоял восточногерманский полицейский. Толпа в ужасе наблюдала за сыном, который кричал: «Мама, давай, пожалуйста!»

Офицер, который получил приказ стрелять в тех, кто пытается сбежать, неожиданно проявил милосердие, отойдя в сторону вместе с собакой. Старуха, неуверенно ступая, сделала последние десять шагов и под радостные крики зрителей упала в объятия сына.

На капиталистическом Западе купались в свете шести мощных прожекторов, установленных восточными немцами днем раньше, четыре американских танка М-48, первая пара на белой нарисованной черте на Фридрихштрассе, разделяющей Восток и Запад. Еще два танка застыли чуть дальше на Фридрихштрассе, и четыре танка стояли наготове в шести километрах. Рядом расположились пять бронетранспортеров и пять джипов с военными полицейскими в бронежилетах и с винтовками с примкнутыми штыками.

Американский гарнизон, численностью 6500 человек, был приведен в состояние боевой готовности. Французские солдаты – три тысячи человек – получили приказ оставаться в казармах. Британцы установили рядом с Бранденбургскими воротами, приблизительно в шестистах метрах от них, два противотанковых орудия и направили вооруженные патрули к заграждениям из колючей проволоки. Репортер «Нью-Йорк таймс» подробно рассказал читателям о событиях того дня. «Выглядело так, словно два шахматиста пытались сразиться в центре доски, на которой царил хаос: генерал Клей двигал американские фигуры, а, по-видимому, маршал Иван Конев, недавно назначенный советский командующий в Восточной Германии, двигал советские фигуры… Как личный представитель президента Кеннеди, генерал Клей занимал особое место… и было ясно, что благодаря этому особому положению у него решающий голос в принятии решений».

Пайк и его военные полицейские стремились противостоять коммунистам, расстроенные тем, что 13 августа им было приказано оставаться в казармах. Спустя три недели после закрытия границы военные полицейские беспомощно наблюдали, как восточногерманские строители заменяли заграждения из колючей проволоки бетонными блоками.

Пайк пытался добиться от начальников распоряжений, что ему делать в данной ситуации, надеясь, что ему прикажут помешать возводить стену, но услышал в ответ: американские солдаты должны сидеть сложа руки и молча наблюдать за строительством стены.

Позже Пайк вспоминал, как вечером 1 сентября один из восточных немцев, строивших стену, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не обращает на него внимания, и сказал, глядя на Пайка через колючую проволоку: «Лейтенант, видишь, как я медленно работаю? Чего вы ждете?» Он хотел, чтобы американцы вмешались.

Позже полицейский, стоявший за рабочим, сказал почти то же самое: «Видишь, лейтенант, мой автомат не заряжен. Чего вы ждете?» У восточногерманских офицеров пограничной полиции, дабы избежать случайной перестрелки, были незаряженные автоматы, и офицер поделился этой информацией с Пайком, чтобы американцы знали, что могут нанести удар.

Пайк доложил об этом вышестоящему начальству, но ему опять приказали проявлять сдержанность.

Приказ о начале военных эскортов в прошедшее воскресенье как нельзя больше способствовал укреплению боевого духа. Полицейские Пайка должны были дежурить на границе, быть бдительными и стрелять в коммунистических пограничных полицейских, если те откроют огонь. Вооруженные винтовками, прикрываемые с тыла танками, они неоднократно сопровождали гражданские машины союзников и туристические автобусы через зигзагообразные пограничные барьеры.

Все шло нормально до тех пор, пока не появились советские танки. Теперь силы обеих сторон замерли на месте, а командующие скрылись в штабах – одни в восточной части города, другие в западной части города, – ожидая указаний соответственно из Вашингтона и Москвы.

Пайк заступил на дежурство. Впереди была длинная холодная ночь. Его личные вещи едва ли могли помочь остановить советские танки и пехоту: нарукавная повязка военной полиции на левой руке, санитарная сумка, комплект столовых принадлежностей, наручники, полицейская дубинка, автоматический пистолет 45-го калибра и винтовка. Рассматривая в бинокль молодые испуганные лица противника, Пайк с беспокойством думал о том, «что случится, если один из этих идиотов откроет по нас огонь – и открытое противостояние превратится в перестрелку».

Как раз в то время, когда начали подходить советские танки, Клей получил новые распоряжения из Вашингтона с требованием отступить. Раск предостерег Клея от следования агрессивным курсом, подтвердив то, что уже говорил ему три дня назад. Фой Колер добавил примечание к телеграмме Раска, предназначенное для того, чтобы убедить Клея, что любое обращение к Кеннеди будет пустой тратой времени: «Одобрено [Раском] после рассмотрения президентом». За эти годы Клей неоднократно наблюдал проявления политической мягкотелости, но это было уже чересчур.

«Мы, естественно, давно решили, что вход в Берлин не относится к жизненно важным интересам, которые бы требовали решительного применения силы для защиты и сохранения позиции, – написал Раск. – По этой причине, согласившись со строительством стены, мы должны честно признаться себе, что тем самым признали факт, что Советы смогли, как они ранее сделали в других местах под своим эффективным контролем, изолировать своих упрямых подданных».

В телеграмме Раска ясно говорилось: Клей должен рассматривать отсутствие реакции Кеннеди на закрытие границы как фактическое признание того, что Советы могут делать все, что пожелают на территории, которую в настоящее время контролируют. Раск подчеркнул, что союзники не поддержат более жестких мер, «особенно по вопросу предъявления удостоверений личности».

Раск сообщил Клею, что Кеннеди испытывает трудности, убеждая союзников в «реальной перспективе» вооруженного конфликта за Западный Берлин. Хотя правительство Кеннеди хотело продемонстрировать незаконность восточногерманских и советских действий 13 августа, объяснил Раск, «мы хотели, чтобы это превратилось не в демонстрацию бессилия, а привлекло внимание общественности всего мира к неправомерным действиям и пробудило надежды жителей Западного Берлина и всех западных немцев, которые испытали огромное разочарование».

Никогда еще Клей не был так уверен, что политика умиротворения только раззадорит русского медведя. Вот почему в тот же день он отправил телеграмму, призвав «совершить набег», чтобы разрушить часть стены. Он считал возможным, что восточные немцы полностью перекроют Фридрихштрассе.

В телеграмме он в общих чертах обрисовал план действий. Танки с навесным бульдозерным оборудованием на законном основании въезжают в Восточную Германию, что формально закреплено четырехсторонними соглашениями, а на обратном пути демонстративно проламывают часть стены. 26 октября верховный главнокомандующий объединенными вооруженными силами НАТО Норстед разрешил генералу Уотсону использовать «данный план [Клея] по сносу пограничных заграждений на Фридрихштрассе», если восточные немцы полностью заблокируют перекресток. Он приказал Уотсону составить альтернативный план, согласно которому танки должны будут одновременно «снести заграждения на Фридрихштрассе и в нескольких других местах».