Читать книгу "Страж неприступных гор - Феликс В. Крес"

Похоже, с самого начала времен никто здесь не видел подобной женщины. Обладание этаким добром сделало бы хозяина богатым — ведь даже допуская к ней всего пятнадцать мужиков в день, он мог нажить целое состояние. Женщин тут не имелось вообще — они приходили в негодность быстрее, чем сапоги. Якобы сто лет назад по Тяжелым горам ходила очень красивая разбойница Хель-Крегири, а еще раньше Охотница, ростом выше самого крупного мужчины, которая стреляла из двух арбалетов сразу и убивала стервятников — огромных птиц, таких же разумных, как человек или кот, — пока не перебила их всех. Собственно, никто уже не верил, что они вообще существовали. Но Хель-Крегири и Охотница наверняка не были такими, как эта.

Рикс, разрушенный и покинутый жителями город, в котором не было даже кусочка дерева, ибо все пошло на дрова, показался морякам с «Трупа» настоящим краем мира. И действительно — именно здесь заканчивался нормальный мир как таковой. Рикс всегда был воротами Тяжелых гор — из всех городов Громбеларда именно он находился ближе всего к Армекту и Дартану. Сюда еще приходил кто-то извне, торговал скудной добычей, награбленной у селян, иногда отобранной у путников на пограничье. За Риксом уже не существовало ничего. Руины Бадора, Громба и Рахгара не были человеческими поселениями, в лучшем случае вехами на пути банд, которые шли по горной дороге в сторону Лонда, а затем снова бежали в горы, преследуемые имперскими солдатами. Однако портовый Лонд, последний в цепи гробмелардских городов, не имел ничего общего с теми, что в горах. Город-государство, скорее армектанский, чем громбелардский, тянул живительные соки из моря.

Когда-то в Громбеларде жили двуногие волки — но также серны и олени, позволявшие волкам существовать. Стаи хищников держали в узде лесничие — имперский Громбелардский легион. Когда лесничие ушли, многие боязливые травоядные двинулись следом за ними, а остальных в мгновение ока загрызли кровожадные звери, которые, в отличие от настоящих волков, убивали не столько от голода, сколько для удовольствия. В Громбеларде остались лишь волчьи стаи, истреблявшие одна другую, вырывавшие друг у друга из клыков жалкие остатки добычи, притащенной откуда-то из-за пределов края. Бывшая вторая провинция превратилась в клоаку Шерера, место, куда стекались худшие нечистоты. Выгребная яма то несколько подсыхала, то наполнялась снова. Всегда находились такие, кто нигде больше не мог найти себе места и потому шел в Громбелард, рассчитывая… а кто его знает, на что? На то, что сможет командовать себе подобными. На жизнь в краю полного беззакония, где хватало меча и крепкого кулака, чтобы стать вожаком, пусть даже всего лишь над полутора десятками плохо владевших человеческой речью детин. Стать кем-то. В каком еще уголке мира мог стать кем-то верзила, слишком ленивый, чтобы работать, слишком бессовестный, чтобы служить в войске, слишком глупый, чтобы безнаказанно красть в городе, по улицам которого ходили патрули солдат или вооруженных слуг?

На фоне громбелардского сброда моряки с «Гнилого трупа» — легендарные морские головорезы, которым могли позавидовать даже обитатели Рикса, — выглядели вполне дисциплинированным отрядом. Труд на корабле учил подчинению, взаимодействию, там никто ничего не мог сделать один. Один человек, может, и был в состоянии выбраться из диких, но знакомых ему гор, но ни у кого в одиночку не нашлось бы ни единого шанса привести корабль в порт. Капитана следовало слушаться в своих же собственных интересах, поскольку с тонущего во время шторма или разбившегося на скалах парусника никто не мог сбежать, чтобы затем занять место убитого капитана. Никто в море по пьяной прихоти не вызывал капитана на поединок, ибо затем ему пришлось бы взять карты, перо, навигационные приборы, ну и… гм… Если кто-то сам этого не понимал, ему помогали понять товарищи. Конечно, бунты на кораблях случались, но чаще всего от отчаяния, а не из-за чьих-то дурацких капризов.

Тюлениха Риди вела своих парней в Громб.

На последнем ночном привале перед бывшей столицей Громбеларда (никто в отряде Ридареты, включая ее саму, не знал, что этот привал последний) лагерь охраняли усиленные посты, поскольку подозрительно часто за спиной идущих и даже где-то на казавшихся неприступными склонах гор появлялись группы чужаков. Риди понятия не имела о горах, она могла лишь маршировать по намеченному пути, но, к счастью, прекрасно понимала, что если хоть раз с этого пути сойдет, если позволит своим людям рассеяться, то никто из них встречи с горцами и горами не переживет. С окровавленными тряпками на ногах, без соответствующего снаряжения, всего в сорока шагах от дороги они могли погибнуть без всякого содействия врага, ибо не умели даже оценить, какой камень держится крепко, а по какому достаточно стукнуть; какой из них блестит сам по себе, а какой потому, что мокрый и скользкий. Местный разбойник, бросив взгляд на скалу, мог понять, что он быстрее всего придет товарищу на помощь, побежав сперва направо и описав дугу. Моряк же помчался бы прямо вперед и уперся в уступ, выглядящий совершенно невинно и издали казавшийся всего до колен, а вблизи в двенадцать раз выше. Отчетливая и относительно ровная дорога, по которой в Бадор могли ехать повозки и свободно шагать — иногда даже идти рысью — лошади, была единственным оплотом команды «Гнилого трупа». Мать-дорога, от которой попросту зависела их жизнь.

Сменялись три вахты по пятнадцать человек. Остальные ложились спать с оружием в руках. Риди и ее конь занимали место в самой середине группы. Два раза поднимали тревогу, разбуженные моряки, расположившиеся лагерем на обочине дороги, с клинками наготове наблюдали за поспешно проходящими мимо отрядами — один направлялся туда же, куда и они, другой в сторону Бадора. Моряков никто не трогал, но их уже не столь опасались, как в начале пути. Видимо, вести в горах расходились быстро, и все уже знали, что исключительно большая банда чужаков не ищет приключений и не собирается связываться с кем попало.

Это не предвещало ничего хорошего. Здесь никто не уважал людей за то, что они были спокойными и приятными в общении.

Моряки Ридареты окончательно выбились из сил. Они шли, почти ничего уже не соображая, вернее, просто брели. Но могли ли они вернуться? Вот в чем вопрос. Заканчивались запасы еды. Каждый из них, заглянув в трюм, мог приблизительно оценить и крикнуть офицеру, на сколько дней рейса хватит еды, но зато никто не знал, какое количество провианта для себя следует взять в дорогу. Казалось, будто огромной горы еды, не помещавшейся в мешке, хватит чуть ли не навсегда. Но это было не совсем так.

У лучников возникали проблемы с луками, которые, не защищенные от влаги, мало на что годились. Терялись стрелы — на корабле никто их не носил и не умел заботиться о подобных вещах: перед боем оружейник открывал склад и выдавал все необходимое. Пропадали трубки, ножи и разная мелочь — что бы несчастный матрос ни положил на камень, нужно было сразу забрать обратно, ибо если он о том забывал, то пиши пропало — камень не был рундуком на корабле и никуда не собирался вместе с ним плыть. Не хотел гореть мокрый табак, нечем было развести огонь. Одежда на спине вообще не высыхала. Подобные вроде бы мелочи какое-то время спустя становились невыносимыми. У Ридареты имелись более серьезные поводы для беспокойства, нежели дурное настроение ее подчиненных, но на последнем привале перед Громбом она поняла, что через день или два ее раздраженные парни начнут резать друг друга. На трезвую голову! В дикой драке, потому что кто-то кому-то забыл напомнить забрать платок. На корабле в руках команды постоянно находилось самое большее несколько единиц тяжелого оружия, у основной массы имелись лишь ножи. Но здесь было сомнительно, что вооруженных до зубов безумцев сумеют успокоить измученные гвардейцы под командованием немолодого Неллса, который от беготни по горам выбился из сил намного больше остальных.