Читать книгу "Алиенист - Калеб Карр"

– М-м? – протянул Ласло, будто бы не сознавая моего присутствия. – Ах да… Я потом все объясню. – Вдруг он показал рукой на оркестровую яму. – Превосходно! Зайдль уже здесь.

К дирижерскому пульту действительно выходил длинноволосый мужчина с благородным профилем – Антон Зайдль, некогда личный секретарь Рихарда Вагнера, а ныне – прекраснейший дирижер Нью-Йорка. Его римский нос украшало изящное пенсне, которому неким манером удавалось не слетать от энергичных телодвижений, так характерных для стиля этого дирижера. Зайдль одним своим видом внушил себе уважение оркестра, а когда обернулся к залу, скользя по рядам строгим взором, множество светских болтунов затихли и преисполнились робостью. Но лишь погас свет и Зайдль одним движением обрушил на зал могучую увертюру «Дон Жуана», возня и шум в ложах принялись нарастать снова и вскоре стали просто невыносимы. Крайцлер, между тем, продолжал внимать музыке с безбрежным спокойствием.

Следующие два с половиной акта Ласло продолжал стоически выдерживать откровенно хамское отношение публики к этому музыкальному мираклю, сохраняя прежнюю загадочную невозмутимость. Морель, как всегда, был безукоризнен и в пении, и в актерской игре, а его партнер – Эдуард де Реске, певший Лепорелло. – был просто божественен. Единственной наградой им были весьма скромные аплодисменты и назойливая болтовня в зале. Церлина в исполнении Фрэнсис Савилль была подлинным совершенством, хотя даже ее дарования не хватило, чтобы утихомирить пьяных резерфордовцев. которые все время орали ей комплименты, словно танцовщице из среднего кордебалета где-нибудь в Бауэри. В антрактах публика распоясывалась окончательно, походя на огромную бесноватую стаю диких зверей, сверкающих бриллиантами, а когда Витторио Аримонди, певший мертвого Командора, принялся бить в дверь Дон Жуана, меня уже настолько переполняло раздражение, что я окончательно возненавидел всех и совершенно не понимал, зачем Крайцлеру понадобилось меня сюда тащить.

Но вскоре я получил ответ. Как только Аримонди замер на сцене мрачным изваянием, направив каменный палец на Мореля, а Зайдль довел оркестр до такого могучего крещендо, какого я, пожалуй, и не слыхивал раньше даже в «Метрополитен», Ласло тихо поднялся, глубоко и удовлетворенно вздохнул и коснулся моего плеча со словами:

– Ну все, Мур. Пойдемте.

– Куда? – спросил я, вставая и следуя за ним в сумрак ложи. – Куда мы идем? После спектакля я должен встретиться с Рузвельтом.

Крайцлер не ответил – просто молча распахнул дверь в салон, откуда мгновенно вынырнули Сайрус Монтроуз и Стиви Таггерт. Оба были в вечерних костюмах – почти таких же, как и у нас с Крайцлером. Я не ожидал их здесь встретить, и, разумеется, очень обрадовался обоим, особенно Стиви. Тот, похоже, оправился после столкновения с Коннором. хотя в таком одеянии чувствовал себя не в своей тарелке, да и опера ему, судя по всему, не нравилась.

– Не беспокойся, Стиви, – обратился я к мальчику, дружески двинув его в плечо. – От этого еще никто не умирал.

В ответ Стиви заправил палец за воротничок и попытался ослабить его неумолимую хватку.

– Чего бы я только ни отдал сейчас за единственную сигарету, – произнес он сдавленным шепотом. – У вас, случаем, закурить не найдется, а. мистер Мур?

– Хватит, хватит, Стиви, – безжалостно одернул его Крайцлер, набрасывая на плечи накидку. – Мы уже это обсуждали. – Он повернулся к Сайрусу: – Вам ясно, что нужно делать?

– Да, сэр, – откликнулся тот обычным невозмутимым тоном. – Когда закончится спектакль, мистер Рузвельт пожелает узнать, куда вы пропали. Я отвечу ему, что не знаю. Потом мы подгоним коляску к тому месту, о котором вы нам говорили.

– Используя?… – подсказал Крайцлер.

– Используя косвенный маршрут, если обнаружится, что за нами следят.

Ласло удовлетворенно кивнул:

– Прекрасно. Прошу, Мур.

Ласло проскользнул в салон, я же обернулся и, оглядев зал, неожиданно сообразил, что публика ничего не заметила – вот почему Ласло попросил меня не высовываться из ложи. Глядя на Стиви, все так же изнемогающего под гнетом вечернего костюма, я понял, что со стороны в ложе по-прежнему будут видны два силуэта, создавая иллюзию, что мы с Крайцлером никуда не уходили. Но для чего? Вопросы множились у меня в голове, однако единственный человек, способный ответить на них, уже направлялся к выходу. И так, под рев Дон Жуана, низвергавшегося в преисподнюю, я вслед за Крайцлером покинул оперу и вышел на Бродвей. Ласло двигался впереди с возбужденной решимостью.

– Мы прогуляемся, – заявил он швейцару, который замахал было стайке извозчиков.

– Да черт побери, Крайцлер! – воскликнул я, дойдя с ним до угла Бродвея. – Может, соизволите мне сообщить, куда мы идем?

– Я полагал, что вы и сами уже это определили, – невозмутимо отозвался он, помавая рукой. – Мы идем к Бичему.

Ответ поразил меня не хуже доброго апперкота, так что Ласло пришлось поймать меня за лацкан, чтобы я не рухнул на мостовую. Доплетясь за ним до поребрика и ожидая просвета в потоке экипажей, я услышал еще один короткий смешок.

– Не волнуйтесь, Джон, – добавил Ласло, – это всего в нескольких кварталах, но времени хватит, чтобы ответить на все ваши вопросы.

– Несколько кварталов? – отозвался я в замешательстве, пока мы петляли между кучами конского навоза и экипажами, пересекая Бродвей. – Но до башни Хай-Бридж – несколько миль!

– Боюсь, что Бичем сегодня не собирается посещать Хай-Бридж, – ответил Крайцлер. – Нашим друзьям предстоит на редкость скучное и утомительное дежурство.

Пока мы шли по 39-й улице, шум и суета Бродвея таяли позади, а голоса наши отдавались ухом в стенах неосвещенных террасных домов, тянувшихся к Шестой авеню.

– Но куда же мы, к чертовой матери, в таком случае идем?

– И это вы, друг мой, способны определить самостоятельно, – ответил Крайцлер, еще больше ускоряя шаг. – Вспомните, что он оставил в квартире.

– Ласло, – раздраженно сказал я, хватая его за руку. – Я не собираюсь играть и эти чертовы игры! Вы заставили меня бросить людей, с которыми я работал много месяцев, не говоря уже о Рузвельте – так что будьте любезны остановиться и объяснить мне, что, черт возьми, здесь, в конце концов, происходит!

На мгновение он сменил свой энтузиазм на сострадание:

– Мне очень жаль, что так получилось с остальными, Джон, – правда, я искренне сожалею. Если бы я только мог придумать другой способ… Но другого способа нет. Поймите, прошу вас: если в это дело замешана полиция, оно наверняка закончится смертью Бичема. И в этом я уверен, как ни в чем другом. О, я вовсе не хочу сказать, что сам Рузвельт сыграет в этом какую-то роль, но на пути к «Могилам» либо в самой камере что-то подобное случится. Какой-нибудь детектив или охранник, а может, и другой заключенный, возможно, якобы в целях самообороны, – но так или иначе кто-то положит конец этому клубку проблем, который нам с вами известен под именем Джон Бичем.