Читать книгу "Вечная ночь - Полина Дашкова"

— Подожди, Катя, разве мама ещё не пришла? Я пять минутназад высадил её у арки.

— Нет. Её нет.

Дима с телефоном в руке выскочил из машины, помчался назадпо переулку. Когда вбежал в арку, чуть не сшиб маленького мальчика.

— Дядя, стой! Там тётю утасили, — закричал мальчик и потянулДиму за рукав во двор.

Совсем маленький ребёнок, года три-четыре, такой оборванныйи грязный, что даже в темноте видно.

«Бомжонок, наверное, тот, о котором рассказывала Оля.Кажется, его зовут Петюня, он живёт в этом жутком логове», — подумал Соловьёв.

Мальчик был сильно возбуждён, испуган, говорил картаво,непонятно и дёргал Диму за рукав.

— Дядька здоловый, как выскотиль, как даст тёте по га-ваве!Туда, смотли, туда потасил!

— Куда — туда? Там стена, там нет прохода.

— Есть, плоход! Посли, показу!

Дима пулей пролетел по узкому туннелю и оказался в соседнемпереулке. Сквозь потоки дождя он увидел красные задние огни машины, побежал заней так быстро, как никогда в жизни не бегал. Прежде чем автомобиль скрылся,Дима успел заметить, что он тёмный, чёрный или тёмно-синий. Но ни марки, ниномера не разглядел.

Глава тридцать четвёртая

Жалобный стон, жуткое сдавленное мычание заставило Олюоткрыть глаза. Она не сразу поняла, что это она сама стонет. Перед глазамиплавали светящиеся мухи. Тупо ныл затылок.

Первое, что она сумела разглядеть, была ёлочка, болтавшаясяперед ветровым стеклом. Такие штуки вешают в машину, чтобы хорошо пахло. Но всалоне все равно воняло нестерпимо. Запах шёл снизу. Оля попыталась опуститьголову, затылок и шею пронзила боль. Рот был заклеен куском пластыря. Рукисвязаны тонким крепким шнуром, крест-накрест. В полумраке салона ей удалосьразглядеть свои ноги. Белые сапоги были заляпаны грязью.

«Он тащил меня через проход между домами. Его обувь тоже вдерьме и помоях. Вот почему так воняет. Я в машине, на заднем сиденье. За рулёмнеизвестный человек. Я вижу только его силуэт. Когда я вышла из арки, онподошёл сзади, ударил меня по затылку, накинул мешок на голову. Заклеил рот,связал руки. Потом он вколол мне какой-то наркотик. Поэтому мне так плохо.Сколько же времени я была в отключке? Как далеко мы уехали?»

Руки были связаны спереди. Она попробовала поднять их, снятьпластырь, но пальцы не слушались. Они онемели, как и все тело.

За окном мелькали редкие огни. Незнакомый промышленныйрайон. Пусто, тихо. С того момента, как она очнулась, мимо не проехало ни одноймашины. Уже не центр, но ещё не окраина. Бетонные глухие заборы, трубы, гаражи,унылые громады каких-то фабрик, подстанций, складов.

Оля замычала, нарочно громко, чтобы обратить на себявнимание водителя. Зеркало заднего обзора не отражало его лица.

— Потерпи, не плачь, — произнёс голос, как будто из глубиныколодца, глухой, хриплый и совершенно незнакомый.

Оля ответила мычанием.

— Ты скоро будешь свободен, я помогу тебе.

«В обычной жизни у него должен быть совсем другой голос. Скем он говорит? Конечно, не со мной. Он не заклеивал рты предыдущим жертвам, несвязывал руки. Но они садились к нему в машину добровольно и кричали только впоследнюю минуту, когда это уже не имело значения. Его жертвы — дети иподростки. Я взрослая женщина. Я подошла к разгадке слишком близко, и он счёлнеобходимым убить меня. Тогда почему он не сделал этого сразу?»

Машина переехала железную дорогу-одноколейку, свернула втёмный тупик и остановилась. Человек за рулём вылез, открыл заднюю дверцу,сильно дёрнул Олю за связанные руки, вытащил из машины. Он действовал ловко ибыстро. Он владел какими-то особыми приёмами и навыками. На нём была чёрнаякуртка, он успел накинуть капюшон. Дождь все лил. Она попыталась дёрнуться,вывернуться, но не смогла. Тело все ещё не слушалось, перед глазами стоялтуман, тошнило, но голова работала ясно.

Под тёмным капюшоном не было видно его лица. Руки, которыетащили её за подмышки, казались железными. Он больше походил на робота, чем начеловека. Дима сказал, что Женя Качалова в своём дневнике называла Молохакиборгом и биороботом. Конечно, он не человек. Оно. Нечто.

Оля слышала, как оно дышит, слегка посапывает. Чувствовалаего запах. От него пахло зубной пастой, травяным мылом, кремом после бритья идерьмом, которое прилипло к его ботинкам.

«Что же такое он мне вколол? Существует более трёх тысячснотворных и наркотических препаратов самого разного действия. Он в них отличноразбирается. Наверное, даже учёл мой маленький вес, низкое давление и рассчиталвремя. Он меняет автомобиль, значит, заранее допускал возможную погоню?Проверку на трассах? Да, на этот раз он особенно серьёзно подстраховался».

Молох усадил её на заднее сиденье. Захлопнул дверцу. Сел заруль, включил двигатель.

«Тонированные стёкла, — отметила про себя Оля, — салон меньше.Первая машина была более дорогой и новой. Эта старая, тесная. Судя по тому, каккрепко он связал меня, действие наркотика скоро прекратится».

Её немного пугало собственное спокойствие. Как будто всёпроисходило не с ней, как будто она смотрела кино. Наверное, включилисьмеханизмы подсознательной защиты. Или это тоже было действие наркотика?

Они свернули и выехали на оживлённую трасу. Мимо неслисьмашины. В них сидели люди, совсем близко. Впереди вспыхнул красный огонёксветофора. Существо за рулём притормозило и остановилось. Оле хотелось битьсяголовой о стекло и орать. Она ясно видела профиль пожилого полного мужчины зарулём соседней машины. Он курил и смотрел перед собой. Но даже если бы онповернулся, вряд ли разглядел бы её сквозь тонированное стекло. Ей удалосьсдвинуться ближе и боком, виском стукнуть по стеклу. Удар получился слабый,голова закружилась. Загорелся зелёный. Машины двинулись.

Оля громко замычала. По щекам медленно, щекотно потеклислёзы.

— Оборотень, апостол вечной ночи, скоро умрёт, — произнёсглухой голос, — ты вылетишь из своей страшной темницы, ты расправишь крылья иподнимешься в небо.

«Я могу сколько угодно стонать и мычать. Ему это всё равно.Он в капсуле своего бреда. Даже если он снимет пластырь с моего рта, я не сумеюпробить эту капсулу. Там, внутри, все логично, чётко, незыблемо. Сверхценныеидеи паранойального психопата коррекции не поддаются».

И вдруг заиграла музыка. Спокойные, нежные аккордыфортепьяно.

— Ференц Лист. «Утешение», — сказал киборг.

То ли кончалось действие наркотика, то ли музыка такподействовала, но Олю затрясло. Отрешённое спокойствие сменилось паникой. Онапочувствовала, как бьётся сердце, движется кровь, лёгкие наполняются воздухом.Она попыталась пошевелить пальцами. Медленно, тяжело поднялись к лицу связанныеруки. После третьей попытки ей удалось подцепить ногтем пластырь и оторватьнемного с краю, возле уха.