Читать книгу "Грехи людские - Маргарет Пембертон"

– Нет, – ответил Риф. – Пуля чуть царапнула его плечо, и шрапнелью задело ногу. – Помешкав, он добавил: – Вообще-то он оказался не таким уж плохим солдатом. Не приди он вовремя нам на помощь, кто знает, удалось бы мне или Холлису сейчас разговаривать с тобой.

Она нервно опустила тампон и кюветку на пол.

– Ты с Адамом вместе воевал?

Риф кивнул, улыбнувшись тому, с какой ловкостью Элизабет занимается сейчас тем, чего никогда прежде не делала.

– Да, и я могу даже сказать, что вместе у нас это неплохо получалось.

– Я должна сделать вам укол, прежде чем зашью рану, – сказала она Холлису. – Это снимет боль, хотя сам по себе укол может быть чуточку болезненным.

– О Господи! – возведя глаза к небу, картинно застонал Холлис. – Знал же, что если вдруг удача улыбнулась – это ненадолго.

Риф наблюдал, как Элизабет накладывает швы. Сейчас он не мог сообщить ей о судьбе Жюльенны. Собственно, он вообще не хотел бы об этом говорить. И поэтому тихо произнес:

– Позднее непременно увидимся, Лиззи. После твоего разговора с Адамом.

Она кивнула, признательная за его чуткость. Элизабет думала о том, что испытал Адам, сражаясь плечом к плечу с человеком, к которому испытывал огромное презрение.

Только в шесть вечера они с Рифом смогли наконец остаться наедине. Она дежурила сутки и до шести часов утра должна была ухаживать за ранеными канадцами, которых доставляли из района боев у ущелья. Когда же она наконец ступила на роскошный ковер в коридоре, Риф уже поджидал ее. Рука его была забинтована.

– Твое медицинское начальство уже занималось мной, – сказал он, обнимая ее здоровой рукой за талию, – и перевязка, скажу тебе, получилась отличная. Как там нога у Адама? Будут осложнения или все пройдет?

Она устало привалилась к нему, как бы желая набраться исходившей от Рифа физической и духовной энергии.

– Пройдет. – Ей самой пришлось очищать рану и перевязывать Адама. Странное было чувство: тут Адам, а рядом, за стеной, Риф. – Хотя воевать он больше не сможет. Впрочем, в такую даль по пересеченной местности ему, видит Бог, уж никак не следовало бы отправляться. Ему необходим полный покой, но сейчас это невозможно.

– Да, – сказал Риф, крепче прижимая ее к себе. – И поэтому мы должны пользоваться случаем, раз уж он подвернулся.

Через час ему надлежало покинуть отель с отрядом наскоро собранных мидлсексцев. Они намеревались двинуться в сторону захваченного японцами ущелья. Риф пока еще не сообщил Элизабет о скорой разлуке. Он хотел, чтобы они занялись любовью так же радостно и легко, как в залитой солнечными лучами спальне своего дома, который неизвестно когда им суждено увидеть вновь.

– Пойдем, – сказал Риф, и в его голосе отчетливо прозвучало желание. – У меня есть для тебя сюрприз.

Скажи кто-нибудь Элизабет, что в отеле можно отыскать свободный номер, она бы рассмеялась этому человеку прямо в лицо. После того как японцы заняли Новую территорию, ее перепуганные жители, как и многие обитатели других захваченных районов, перебрались в «Репалс-Бей», считая его островком безопасности. Тут было сейчас более тысячи постояльцев, да еще сотни две солдат и масса невесть откуда взявшихся людей. Апартаменты были заняты пожилыми американцами и китайцами, аристократами из Англии и молодыми женами французских и португальских бизнесменов. По ночам все спальные места и даже стулья были заняты. Немыслимо было даже и мечтать о возможном уединении. Но Риф открыл дверцу бельевой комнаты и закрыл ее изнутри на замок.

– Вот! – сказал он, стащил с полки одеяло и бросил его ей под ноги. – Как же я соскучился по тебе, Лиззи!

Впоследствии, когда бы она ни вспоминала, как они любили друг друга в душной, тесной, пропахшей лавандой комнате, события представали в памяти, как при замедленном показе кино. Элизабет опустилась на колени, а он нежно гладил ее щеки, подбородок, скулы. Затем Риф снял с нее белую сестринскую шапочку, вытащил шпильки, удерживающие прическу. Волосы послушно рассыпались по плечам густыми шелковыми прядями.

– Ты прекрасна, Лиззи, – исполненным благоговения голосом произнес он. – Восхитительна, необыкновенна... – Он целовал ее лоб, виски, шею... – Я люблю тебя, Лиззи, очень люблю, – шептал он изменившимся голосом.

Риф стащил с нее платье, осторожно снял ее кружевной бюстгальтер и ласкал ее грудь. Как бы со стороны, она услышала свой стон удовольствия, почувствовала горячую влажную волну, все ее тело напряглось в предвкушении.

– О, Риф, я так соскучилась по тебе... – прошептала она, чувствуя, как его руки переместились на ее талию, затем на покатые бедра. И только когда Риф довел ее почти до состояния безумия – только тогда он поспешно скинул с себя рубашку и брюки и осторожно опустил Элизабет на пол. Сдерживаясь изо всех сил – для чего понадобилась вся его огромная сила воли, – он склонился над ней и возобновил свои поцелуи.

Элизабет лежала, испытывая невообразимое наслаждение. Руки ее в блаженном разлете были разбросаны за головой, она тихо стонала, чувствуя на своем теле его горячие губы. Терпеть эту сладостную пытку было совершенно невмоготу.

– О Боже, Лиззи! – простонал Риф. – Я люблю тебя. Ты моя единственная... Навсегда...

Потом она отдыхала, лежа в его объятиях. По ее щекам струились слезы. Прежде чем он отстранился, она сказала:

– У меня будет ребенок, Риф. Еще две недели назад я была не уверена, но вот уже два дня как поняла, что это правда.

Он пристально посмотрел на нее. Его глаза так и искрились любовью.

– На сей раз все будет нормально, Лиззи, вот увидишь! – сказал он уверенно.

Он покрепче обнял Элизабет. Японцы продолжали наступать. Прежний уютный мир рассыпался на куски, все летело в тартарары. Но как ни странно, в это мгновение, лежа в объятиях Рифа и говоря ему о своей новой беременности, она чувствовала себя как никогда счастливой.

Когда они оделись и закрыли за собой дверь бельевой комнаты, только тогда Риф рассказал ей о гибели Жюльенны.

Элизабет была потрясена и убита услышанным, и даже слез у нее не было.

– О нет... – чуть слышно вымолвила она. – О нет... не могу поверить! Не могу! Только не Жюльенна... Это невозможно...

– Мне очень жаль, любимая, – сказал Риф, обнимая Элизабет. Он и сам не мог поверить, что бесшабашную Жюльенну, неукротимую и жизнерадостную, они больше никогда не увидят. – Но как бы там ни было, а это правда. Свидетельница тому – Мириам Гресби. Но я верю, что в один прекрасный день японцы сторицей за все заплатят. Сполна, что называется!

Он поцеловал ее и разжал объятия, понимая, что ей нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с горем. Тут уж Риф ничем не мог ей помочь. Бледная, она вернулась в комнату, которую делила с другими десятью женщинами. Понимая, что к обеду ей нужно вернуться в госпиталь на дежурство, Элизабет попыталась заснуть, но, несмотря на физическую усталость, сон долго не приходил. Она все лежала и вспоминала подругу – вечно смеющуюся, милую, ослепительно красивую. Казалось немыслимым, что она никогда больше не увидит Жюльенну. Никогда больше не услышит ее заразительного смеха. Никогда не восхитится немыслимыми поступками этой женщины. А когда Элизабет подумала о Ронни, о том, как он будет жить без Жюльенны, то повернулась лицом к стене и заплакала.